Я читаю только в бумаге, но не осуждаю тех, кто любит электронные устройства, — в таком способе чтения есть свои плюсы. Одно время пробовал брать книги на иностранных языках, но мне трудно. Поэтому предпочитаю то, что уже переведено и есть на российском рынке в свободном доступе.
Книга, которую я периодически перечитываю и все время советую перечитать другим, — «Петербург» Андрея Белого. Уже лет пять ее рекомендую всем — мне кажется, что в ней можно узнать себя и окружающих. Роман, как известно, был написан перед революцией, в 1912–1913 годах. Петербург ожидает неизбежных исторических перемен. Этим ожиданием пропитан воздух и все пространство романа. Важнейший образ, который есть в книге, — это призрак Васильевского острова с его трубами, заводами, фабриками. Он постоянно возникает в романе. Богему и вельмож пугает этот призрачный остров, и герои пытаются избавиться от этого наваждения. Но с каждым днем оно все ближе и ближе.
Мне кажется, этот образ лучше всего демонстрирует то пограничное состояние, в котором сегодня находится общество и каждый из нас. Мы стоим на исторической развилке, и «Петербург» потрясающе описывает ситуацию, где все мы поставлены перед выбором — личным и коллективным.
Следующая книга в моем списке — недавно вышедший сборник Алексея Смирнова (фон Рауха) «Полное и окончательное безобразие». Художник Смирнов родился в 1937 году, а умер лет шесть назад. Он оставил после себя сборник воспоминаний и эссе, где чрезвычайно талантливо вырисовано его окружение. В людях, которые жили рядом с ним, художник видит в основном негативные черты. Он даже не высмеивает их, а просто уничтожает. Может показаться, что вокруг него — сплошное быдло, уроды и упыри. Его мнение не меняется ни в 40-е, ни в 50-е, ни в нулевые. Мысль автора все время скачет, но редакторы специально оставили фактические, топонимические ошибки, допущенные Смирновым. Этот сборник пропитан мизантропией, и, по сути, это враждебная мне книга. Но она потрясающе написана и позволяет проследить весь генезис послевоенной российской интеллигенции. Будучи классическим полубогемным интеллигентом, Смирнов постоянно апеллирует к своему дворянскому прошлому — описывает, например, ужасные условия, в которых были вынуждены жить представители дворянских родов. Очевидно, что революция 1917 года была неизбежна. По прочтении понимаешь, что аристократия погрязла в презрении к народу.
Большое впечатление произвела на меня книга мемуаров «Бродский среди нас», написанная Эллендеей Проффер Тисли. Вместе со своим мужем Карлом Проффером Эллендея в начале 70-х годов прошлого века основала американское издательство «Ардис», которое сделало для нашей культуры невероятно много. Именно там бился пульс русской культуры вплоть до конца 80-х годов. Начиная с 1977 года, в «Ардисе» публиковались все русские стихи Иосифа Бродского.
Эллендея вспоминает, как познакомилась с Бродским, описывает его жизнь в Америке. Они вели друг с другом беседы об истории, литературе, поэзии, и эти споры тоже вошли в ее мемуары. Благодаря этой книге можно получить прекрасное и довольно детальное представление о том, как Бродский оценивал все происходящее в те годы в СССР.
«Долг. Первые 5000 лет истории» Дэвида Гребера — книга совершенно другого плана. На первый взгляд она может показаться парадоксальной и спорной. Гребер рассматривает, как вообще возникло понятие финансового долга, и пытается рассмотреть моральные аспекты, связанные с ним. Мы все привыкли к таким выражениям, как «долг чести», но не задаемся вопросом, почему обычная денежная сделка между людьми приобрела в нашем сознании сакральные свойства. Моральная составляющая давит и на кредитора, и на человека, который берет в долг. Будучи антропологом, профессором Лондонской школы экономики и одновременно идеологом левого движения Occupy Wall Street, Гребер доказывает, что эту историю гораздо лучше объясняет антропология, а не экономика.
Записал: Антон Баев
Фото: Елена Пальм/Интерпресс/ИТАР-ТАСС
