Выступая на съезде РСПП, Владимир Путин, говоря о вступлении в силу Закона о внесении изменений в Налоговый кодекс в части налогообложения прибыли контролируемых иностранных компании (ФЗ № 376 от 24 ноября 2014 года, который, часто называют «законом о деофшоризации»), как бы вскользь отметил: «Поступает, я бы сказал, несколько тревожная информация из некоторых стран, что у нас складывается впечатление, что могут быть предприняты попытки воспрепятствовать возврату капиталов в Россию, а это может быть связано с ограничениями использования тех капиталов, которые находятся в иностранных юрисдикциях…» За этой попыткой испугать бизнес перспективой «отъема» средств «компетентными» органами зарубежных государств — опасение руководства страны тем, что закон о деофшоризации может и вовсе не заработать.
С острова Мэн — в Россию
Что же предполагает новый закон? Если отбросить частности, он говорит: российский предприниматель должен либо задекларировать свое владение зарубежными компаниями или долями в них (более 10 %), либо — перестать быть российским налоговым резидентом, проводя 183 дня в году и более вне Российской Федерации. Задача закона ясна: власть хочет получать налоги не столько с реальных инвестиций россиян за рубежом (таковых на деле не слишком много), сколько с прибылей компаний, в большинстве своем используемых для вывода капиталов из России.
Этих фирм масса. Сегодня в стране более половины из 100 крупнейших публичных корпораций более чем на треть находятся во владении иностранными компаниями, маскирующими отечественных собственников. Из 20 самых больших непубличных компаний 14 принадлежат разного рода офшорам? В списке и КЭС-Холдинг, и «Сибур», и «Металлоинвест», и УГМК, и СУЭК, и Трансмашхолдинг, и многие другие. Цель — минимизация прибыли и, соответственно, налогов. Механизм хорошо известен: компания-собственник, зарегистрированная, к примеру, на Кипре или в Люксембурге, создает фиктивные обязательства и таким образом выводит из России значительную часть доходов корпорации, существенно занижая реальную прибыль. Через цепочку фирм, владеющих друг другом, деньги уходят, как правило, в юрисдикции с нулевой ставкой налога на прибыль — такие как BVI (Британские Виргинские острова) или остров Мэн — откуда возвращаются реальному бенефициару в виде дивидендов, облагаемых по обычной ставке подоходного налога в 13 % (а до начала 2015 года — 9 %). Если и это отдавать государству не хочется, можно просто оформить на офшор ту или иную собственность (как за рубежом, так и в России) и вообще ничего не платить. Ущерб от такой «налоговой оптимизации» оценивался в 2013-2014 годах в $20–30 млрд в год, что с учетом девальвации составит в этом году 14–17 % доходной части федерального бюджета.
Под колпаком
Конечно, ситуацию стоит исправлять. Но вряд ли теми методами, которые предлагаются в законе. Новый документ требует, чтобы предприниматель, владеющий контрольным пакетом (более 50 % акций) иностранной компании, по итогу 2015 года заплатил подоходный налог с ее прибыли. С 2016 года доля владения, которая делает компанию объектом нового регулирования, снижается с 50 % до 25 %. Если у кого-то есть офшорная фирма, которая аккумулирует доходы и (как обычно бывает) не несет никаких издержек, собственник обязан заплатить в России 13 % НДФЛ даже в том случае, если вся эта прибыль будет реинвестирована, а не потрачена на его нужды. Прибыль обычно занижается через разнообразные схемы — но российские налоговики могут поинтересоваться (согласно нашему Налоговому кодексу) обоснованностью произведенных затрат. Все это — серьезный удар по офшорным схемам: хотя многие «классические» офшоры не раскроют всей информации, но банковские проводки по счетам зарегистрированных там компаний осуществляются не на BVI, а в Швейцарии или Великобритании, а эти страны вместе с 46 другими с 2017 года откроют доступ к базам данных налогоплательщиков по так называемому Multilateral Competent Authority Agreement (международное соглашение, предусматривающее обмен информацией между налоговыми органами, подписавших соглашение стран) — и тут мало не покажется.
Справедливости ради стоит отметить, что новый российский закон направлен именно против офшоров: пункт 3 ст. 7 ФЗ гласит, что его действие не распространяется на компании, «постоянным местонахождением которых является государство (территория), с которым имеется международный договор Российской Федерации по вопросам налогообложения» и в котором эффективная ставка налога на прибыль составляет не менее 75 % от действующей в России. Это выводит за рамки закона все страны Северной Америки и ЕС (за исключением Люксембурга и «особых территорий» Великобритании типа островов Гернси и Джерси), так что инвестиции россиян в реальный сектор никак не пострадают.
Лоббисты плачут
Российский бизнес пытался вступить в диалог с властью относительно сроков и условий принятия закона, но сейчас ясно, что он потерпел поражение. Вступление закона в силу было перенесено только на 2,5 месяца — с 1 апреля на 15 июня (многие выступали за 1 октября, что готово было поддержать даже Министерство финансов, или начало 2016 года). Норма об уголовном преследовании за неуплату налогов, о чем просил крупный бизнес на встрече президента с РСПП, не отменена. Это — принципиально важный момент, так как он позволяет «силовикам» преследовать принадлежащие россиянам зарубежные бизнесы с таким же упорством и такими же методами, как и находящиеся в России. Частным успехом можно считать лишь то, что «амнистия капитала» (декларации в рамках этого закона можно подать до 31 декабря 2015 года) не потребует уплаты даже минимального сбора в 1 % и возвращения средств с частных зарубежных счетов в Россию — но на фоне всего остального этот вопрос вряд ли выглядит принципиальным: мало кто решит задекларировать свои капиталы в нынешней ситуации.
Свои и чужие
Каким окажется результат? Практически наверняка российский бизнес по итогам уже этого года «расслоится» на «нормальный» и «государственный». В первом случае предприниматели предпочтут перестать быть налоговыми резидентами России? Не случайно группа «Альфа», самая прозорливая из отечественных бизнес-структур, переводит свои активы на люксембургскую LetterOne, а ее главные бенефициары перебираются в Лондон (см. «Экономика до востребования», NT № 9 от 23 марта 2015 года). Примеру «Альфы» могут последовать компании, в совокупности обеспечивающие до 12–15 % российского ВВП, в результате чего потери бюджета могут составить до 7 % текущих доходов (основные доходы формируются всё же не от налогам на прибыль). Возможно, что целый ряд крупных предпринимателей предпочтут и отказаться от российского гражданства, хотя вряд ли эта практика станет массовой, поскольку разрывом «дружественных» отношений с властью, без которых серьезному бизнесу в России не выжить.
Что касается бизнеса, делающего прибыли исключительно на близости к власти и освоении бюджетных средств, то они без проблем перерегистрируется в России — как сделал это уже «Стройгазмонтаж» Аркадия Ротенберга: через месяц после совершения этого рискованного шага он был вознагражден госконтрактом на строительство моста через Керченский пролив. Из этого следует, что главным результатом антиофшорного закона будет окончательное оформление системы российского государственного капитализма: большинство негосударственных капиталистов просто перестанет быть российскими. При этом пугать их (как сделал это Путин на съезде РСПП) бессмысленно — претензий «компентентных» органов на Западе даже к откровенным жуликам из России возникает гораздо меньше, чем в самой России, — к честным предпринимателям. Единственным исключением могут быть те, на кого распространены европейские и американские санкции — но таких не слишком много, и они вернулись бы в Россию и без нового закона.
Таким образом, главное, чего добьется новый закон, — серьезного сокращения качественного предпринимательства в России. И, следовательно, снижения поступлений налогов в бюджет, инвестиций и сокращения занятости. Но можно ли деофшоризировать российскую экономику каким-то иным способом? Думаю, да.
Россия как офшор
Способ следующий: превратить российскую экономику если не в большой офшор, то в самую либеральную с налоговой точки зрения и крупную экономику мира. По расчетам Валерия Горегляда, главного аудитора Банка России, общая сумма собираемых в России в бюджеты всех уровней налогов (профессионалы называют этот показатель «налоговой нагрузкой на экономику) составила в России в 2014 году 34,85 % ВВП, тогда как в Казахстане она находится на уровне 26,85 % ВВП, в Китае — 22,26 % ВВП, а в Индии — 19,36 %.
Однако, в петрогосударствах, то есть в тех странах, где бюджет наполняется в основном средствами от экспорта сырья (а Россия — она из таковых), эта нагрузка намного ниже — по расчетам Index of Economic Freedom за 2014 год, в Саудовской Аравии она не превышает 3,7 % ВВП, в Катаре — 2,9 %, а в Кувейте — 0,8 %! В этих странах сумма поступлений от экспорта нефти и газа составляет от 50 % в Саудовской Аравии до 57 % в Кувейте. В России этот показатель в 2013 году находился на уровне в 20 %. Если бы налоговая нагрузка была у нас пропорциональна саудовскому уровню, она не превышала бы 10 % ВВП, то есть была бы почти вчетверо ниже, чем сегодня. Россия, на мой взгляд, может и должна направлять в бюджет большую часть нефтяных доходов, а также (что практикуют почти все петрогосударства) и прибыль основных госкомпаний («Газпрома», «Роснефти», «Ростехнологий» и РЖД), при этом кратно снижая налоги на рыночные и конкурентные бизнесы. В этом случае страна вполне могла бы стать — по крайней мере на 15–25 лет — самой цивилизованной из глобальных низконалоговых юрисдикциий и привлечь капиталы и технологии, необходимые для жизни в «постнефтяную» эру.
К сожалению, российские политические элиты не смотрят так далеко. Они хотят получить все и сразу. Но эти политические элиты могут оказаться не в лучшем положении, если страну покинет элита экономическая…
Фото: shutterstock
