Страна в своем уме

16 января вооруженный автоматом мужчина взял заложников в почтовом офисе в пригороде Парижа, после чего сдался полиции. Но из-за волны терактов многие все равно уверены: во Франции наступили «свинцовые времена»

После того как 7 января в редакцию журнала ворвались два вооруженных террориста и убили 12 человек, почти 4 миллиона французов по всей стране вышли на акции протеста в защиту ценностей республики без подсказки властей, в абсолютном осознании того, что террористы и мусульмане — не одно и то же. Я подчеркиваю это, потому что шокирован звучащими в России трактовками — как того, что, собственно, происходит во Франции, так и последствий январских терактов для Франции и Европы. Я слышу разговоры о неминуемой смене политического ландшафта в стране, которая, дескать, за последние 30 лет стала вроде проходного двора: напринимала иммигрантов-мусульман без разбора, понараздавала им ВНЖ и паспорта, а теперь не знает что с «чужаками» делать. За что, дескать, неминуемо поплатится резким ростом рейтинга ультраправых, прежде всего «Национального фронта», который на ближайших выборах наберет большинство голосов.

По поводу грядущего успеха «НФ» скажу коротко — этого не будет. Об остальном поговорим чуть подробней.

Франция, в отличие к примеру, от Великобритании, Канады или ФРГ, никогда не проводила политику мультикультурализма. Целью всегда была ассимиляция. Это не значит, что из черных сделают белых. Ведь французская нация — не этнос и не религия. При этом барьеры для тех, кто пытается получить у нас ВНЖ или гражданство, чуть ли не самые высокие в Европе. То же, кстати, касается и предоставления разного рода социальных пособий.

Но уже 30 лет назад система приема и интеграции иммигрантов начала давать сбои. Почему? Да потому что безболезненно переваривать приезжих в состоянии страна, демонстрирующая 7-процентный рост экономики, как это было у нас в 50–60-е годы. Но никак не страна с тремя миллионами безработных, как сейчас.

О какой успешной интеграции и ассимиляции может идти речь, когда плохо успевающие молодые люди арабского происхождения выходят из школ без дипломов и сразу же пополняют ряды безработных, после чего их во многих случаях ждет мелкий криминал. Вопрос: где они становятся исламистами? Ответ: во многих случаях именно во французской тюрьме. Тех, кто сидит за мелкую кражу или хулиганство, в тюрьмах тут же принимаются «обрабатывать» заключенные, сидящие по более серьезным статьям. Именно в тюрьмах идет распространение экстремистской литературы. Безработных молодых людей мучает миллион терзаний, они ищут смысл жизни, а тут им уже предлагают готовый смысл — джихад во имя Аллаха. Из тюрьмы они уже выходят «солдатами ислама». После чего — совершают «экскурсии» в Сирию, Ирак или Афганистан, и на выходе мы уже лет как 15–20 получаем готовых террористов.
Сейчас проблему радикализации молодых мусульман в тюрьмах пытаются решить через строительство отдельных корпусов для тех, кто попал в тюрьму в первый раз или сидит по мелким статьям. Но это — запоздалая мера. Потому что в XXI веке вербовка живой силы для радикал-исламизма происходит и в интернете, через социальные сети.

Другой аспект: многочисленность французских мусульман. Во Франции их почти 5,5 млн. И для многих из них самой чувствительной международной повесткой является арабо-израильский конфликт, который молодые люди арабского происхождения проецируют на окружающую реальность, провоцируя ненависть к евреям. В итоге каждый год из Франции навсегда уезжают в Израиль 5–7 тыс. евреев из полумиллионной — крупнейшей в Европе — еврейской общины. Тем не менее антисемитских взглядов во Франции — которые был сильны вплоть до 30-х годов XX века, почти нет. Исключение — как раз элементы мусульманской общины. Даже среди сторонников «Национального фронта» Марин Ле Пен такие настроения уже не очень не распространены. Франции не нравится то, что евреи уезжают, — это выхолащивает страну. Впрочем, и затормозить этот процесс (хотя все полмиллиона все равно не уедут) — задача непростая, особенно на фоне последних терактов.

Раньше в некоторых французских городах, где живет много мусульман, например в Лилле, мэры шли на уступки наиболее активным и требовательным из них и ввели в бассейнах раздельные часы посещения для мужчин и женщин. Теперь, уверен, на такое попустительство никто не пойдет. Но уверен я и в другом: радикальной смены политических настроений во французском обществе (как и в остальной Европе) не произойдет. А вот усиление пограничного контроля внутри Шенгенской зоны и расширение полномочий спецслужб вполне возможно — причем уже в ближайшем будущем.