19 ноября министр культуры Владимир Мединский заявил на встрече с журналистами: отказ государства финансировать кинофестиваль «Артдокфест» связан с политическими взглядами президента фестиваля Виталия Манского
Они долго держались. Они сидели в своей клетке и озирались вокруг, с нетерпением ожидая момента, когда предводитель стаи скажет «фас» и тогда, наконец, будет можно. А пока — надо держаться.
Они держались. Они придумывали разные причины, по которым неугодные оказывались на обочине государственного внимания. Все это понимали, но схватить власть за руку, поймать ее на откровенной цензуре до какого-то момента было нельзя. Министр культуры при слове «цензура» научился делать лицо обиженного второклассника, пойманного на списывании: «Что?! Где?! Клевета!»
Долго же они держались. Даже из скандала с фильмом Александра Миндадзе «Милый Ханс, дорогой Петр» им удалось выйти если не чистенькими, то по крайней мере не слишком замаранными: с огромным усилием, но объяснили, что требование перекроить неугодный им сюжет — лишь забота об исторической достоверности. Никто не поверил, но ради мира и Миндадзе все отступили: ладно, не будем нагнетать, а то всеми любимого и уважаемого Миндадзе вообще лишат государственного финансирования.
Кто знает, может, прошлогодняя история с Миндадзе и стала первой пролитой каплей крови, на которую оскалилась, зарычала власть, а теперь уже бросилась грызть без оглядки на приличия?
На прошлой неделе власть совершила то, что теперь принято называть словом coming out. Отбросив ненужную стеснительность, государство устами своего министра культуры Мединского объявило о начале цензуры: «Ни один проект Манского не получит ни копейки государственных денег, пока я министр… Он наговорил столько антигосударственных вещей, что пусть делает фестиваль за свой счет», — заявил Мединский в ответ на невинный дежурный вопрос автора этих строк, ожидавшего такого же невинного дежурного ответа, вроде «У государства неожиданно кончились деньги как раз на «Артдокфесте» или «Мне ничего не докладывали», или на худой конец «Ху из Манский?»
То, что сейчас культурой заправляют люди, которые не имеют ни малейшего представления о том, как выглядят отношения государства и художника в цивилизованном обществе, известно давно. То, что они путают культуру со шлюхой — дескать, мы тебе платим, а ты выполняй наши причудливые желания, — тоже ни для кого не секрет. Но в связи с эпохальным заявлением министра появилось еще несколько вопросов.
Первый. Как удается государственному мужу, чиновнику такого уровня, не видеть разницы между оппозиционными высказываниями и антигосударственной деятельностью?
Второй. Имеет ли право министр не делать различий между собственным кошельком и государственным бюджетом, наивно полагая себя хозяином не только первого, но и второго?
Третий. Мы опять так же дружно утремся, как делаем это всегда? Утрутся минкультовские эксперты, которым министр указал их место, а место это, как теперь стало ясно, — у параши Минкульта. Утрутся кинематографисты в надежде, что никто из них не станет следующим. Утрется общественность, потому что Манский со своим «Артдокфестом» на фоне падения цен на нефть и метаний доллара с евро — мелочь.
Между тем заявление Мединского открыло в России новую эру: впервые в новейшей истории России прозвучало открытое признание цензуры и преследования по политическим мотивам. Заявление прозвучало 19 ноября, в День ракетных войск и артиллерии. Министерство культуры отметило этот день лучше всех — настоящим боевым залпом. Цель — мы все. Кажется, попал.
