20 % — настолько подешевела нефть на мировых рынках с начала лета, менее $84 — столько стоит баррель марки Brent. Аналитики утверждают: эпоха дорогой нефти заканчивается. Что это означает для России и какие меры могли бы предпринять власти –инвестбанкир Андрей Мовчан решил поработать адвокатом дьявола.
Снижение цен на нефть и объемов продаж российского газа вызваны устойчивыми трендами, связанными с ростом эффективности потребления нефтепродуктов в мире, началом активной разработки сланцевых углеводородов, изменением энергетической доктрины США. С 2005 года только США сократили потребление нефти на 10 % и увеличили собственную добычу на 15 %. К 2020 году — как утверждается в докладе Международного энергетического агентства, которое до сих пор никогда не ошибалось, — США должны стать нетто-экспортером нефти.* Это одно означает, что через пять лет в мире высвободится объем нефти в 2,2 раза больший, чем весь экспорт России сегодня, суммарно равный примерно 12 % мирового производства (и 29 % мирового импорта). Если Европа сократит потребление нефти хотя бы на 15 %, а Иран и Ирак увеличат добычу на 25—30 %, общий импорт упадет примерно на 40 %. Уже этого хватает, чтобы загнать цену на нефть на уровень среднемировой себестоимости — примерно $50—70 за баррель. Что же касается газа, при таком избытке нефти, при активной добыче и транспортировке сланцевого газа, при сохранении тренда роста использования альтернативных источников (в Европе уже более 50 % бытовой энергии получается не из газа), при сегодняшней решимости Европы покончить с зависимостью от российских поставок — вряд ли в течение пяти лет Россия сумеет сохранить более половины своего экспорта голубого топлива.
Для любителей спекулятивных операций своего рода технический анализ показывает, что цены на нефть и золото тесно связаны — исторически цена на золото составляет около 16 баррелей нефти за унцию, с небольшими отклонениями, но с упорным возвратом к среднему. Сегодня она составляет 12,7 барреля за унцию. Только возврат к среднему, при стабильной цене на золото, даст цену на баррель нефти в районе $78. А если золото еще немного упадет?
Нефтяное проклятие
Россия последние 15 лет делала ставку на углеводороды, разрушая другие возможности для получения дохода. Средний рост ВВП (если увеличить его значение в конце 1990-х примерно на 70 %, чтобы учесть теневой ВВП, и пересчитать в долларах «одного года») в период 1998—2008 годов составлял 4,4 %, что сильно ниже среднего по развивающимся странам. При этом «ненефтяной» ВВП рос на 2,6 % в год — ниже, чем в развитых странах, — на фоне массивного притока нефтедолларов. За 10 лет даже эффективность добычи и переработки нефти существенно упала: нефть выросла в цене в 6 раз, а ее добыча — примерно на 20 %, при этом «нефтяной» ВВП номинально вырос только в 3,5 раза.
В России 30 % ВВП составляет экспорт нефти и газа, что при скорости оборота денег примерно 2,7—2,9 раза в год означает, что 80—90 % ВВП страны — это прямой или косвенный продукт переработки и продажи нефтепродуктов. В консолидированном бюджете России доходы от нефтегазовых ресурсов составляют около 40 %, таможенные пошлины на импорт (оплаченный экспортом нефти) — 10 %, НДС на тот же импорт — 20 %, акцизы на импортные товары — 6 %, налоги на прибыль компаний нефтегазовой отрасли — еще 3 %. Итого — 79 % федерального и региональных бюджетов так или иначе формируются за счет нефти (см. график на стр. 42).
Падение цены на нефть до $ 70 за баррель будет эквивалентно прямым потерям экономики в размере $140 млрд в год и снижению внутреннего накопления и потребления примерно на $75 млрд в год (с учетом одновременного падения скорости оборота денег это даст в течение двух-трех лет до 25% падения ВВП).
И его последствия
Импорт должен будет вернуться на уровень 2006 года. В сегодняшнем импорте присутствуют легко сокращаемые и частично замещаемые категории: бытовая техника — 20 % ($65 млрд); продовольственные товары — 17 % ($50 млрд); автомобили — 16 % (около $50 млрд); электроника, в основном, бытовая — 11 % ($35 млрд); текстиль — 4 % ($13 млрд). Ломать — не строить, сократить импорт можно самыми разными путями — от введения различных квот (продуктовые антисанкции — очевидный способ) до избирательного повышения таможенных пошлин, ужесточения правил обязательной продажи выручки, введения специальных налогов на приобретение импортных товаров под лозунгом «покупай отечественное». 30-процентное сокращение объема импорта только по этим категориям высвободит $50 млрд в год. Но, возможно, искусственное сокращение и не понадобится: при таком падении стоимости рубля (при нефти $ 70/баррель рубль уйдет еще процентов на 30—35 вниз) покупательная способность граждан упадет пропорционально (хотя и не сразу), и импорт сократится сам собой — за отсутствием спроса. Инфляция станет двузначной, образуется дефицит импортных товаров. Но населению не привыкать (в девяностых бывало и хуже), к тому же население уже знает, кто виноват — внешние враги.
Куда серьезнее — неизбежное и существенное сокращение доходов федерального и региональных бюджетов при невозможности занимать деньги за рубежом.
При нефти в $60—70 за баррель доходы федерального бюджета сократятся до уровня 2003 года в реальных ценах. Падение доходов населения и юридических лиц вызовет аналогичное падение доходов и консолидированного бюджета. Просто для выживания (сохранения инфраструктуры, избежания массовых беспорядков и прочее) государство вынуждено будет изыскивать валютные резервы любой ценой, направляя их на закрытие дыр. Хорошая новость — резервов у России много: госрезервы, если расходовать из них по $50 млрд в год (это уже выводит бюджет на уровень 2005 года), обеспечат поддержку бюджета на 6-7 лет. Иные резервы придется изыскивать — изменив, как принято у нас, правила игры.
Дьявольские советы
Итак, что может предпринять российская власть для решения проблемы нехватки валюты?
Российские банки держат за рубежом около $115 млрд — это обратная сторона валютных вкладов населения в сумме с «официальной» валютой на руках ($140 млрд). Закон о запрете накопления валюты резидентами с принудительной конвертацией в рубли высвобождает эти $115 млрд.
$48 млрд составляют портфельные инвестиции резидентов РФ за рубежом; $43 млрд — долговые инвестиции резидентов РФ за рубежом, еще $5 млрд — участие в капитале за рубежом. Закон о запрете инвестиций за рубежами Отечества в совокупности с запретом на валютные накопления дадут еще до $100 млрд.
$45 млрд в год тратят российские туристы за рубежом. Запрет на вывоз капитала в личных целях (например, через отказ от международных платежных систем, плюс запрет на вывоз более $1000 на человека) сэкономит России $30—35 млрд в год.
$22—25 млрд в год — сальдо перечислений резидентами средств за рубеж (в основном — вывод сбережений). Полный запрет на такой вывод капитала сохранит России еще около $20 млрд в год. $17 млрд в год — вывод средств в страны СНГ мигрантами. Запрет валютных перечислений не только сэкономит России $17 млрд в год валюты, но и сделает рубль более востребованным, играя против инфляции.
$20—30 млрд долларов в год уходит в виде нелегального вывоза капитала. Ужесточение контроля может сэкономить хотя бы миллиардов $13—15.
Итого: до $200 млрд можно «вернуть» в страну и обеспечить увеличение сальдо счета текущих операций более чем на $90 млрд в год — при условии изменения правил игры, и в том направлении, как этого захочет власть. Заметьте, речь не идет об улучшении правового поля, стимуляции бизнеса, снижении налогов и прочих «очевидных» идеях. Можно сохранить депрессивную среду, правовой беспредел, высокие налоги — и тем не менее иметь эффект, формально эквивалентный притоку $90 млрд в год в экономику страны — почти столько же, сколько в лучшие прошедшие годы. Понятно, что этот эффект держится на сохранении объемов продаж нефти (по новой цене).
Кстати, о сбережениях населения. Сумма вкладов физических лиц в банках России сегодня превышает $550 млрд, объем наличности и сбережений в прочих формах, по некоторым данным, составляет не меньшую цифру. Размещение государственных займов с принудительной конвертацией части зарплаты и части вкладов в банках может дать стране (за счет прямой покупки валюты ЦБ) еще $100—150 млрд однократно (но лучше порциями по $25—50 млрд в год).
Мы забыли о негосударственном внешнем долге. Дефолтами и банкротствами можно сохранить внутри страны еще $100—150 млрд, но это, конечно, крайняя мера, так как она будет бить по возможности делать новые займы.
Что дальше?
Если власть пойдет по пути подобного рода мер — а исключить этого нельзя, поскольку ставки высоки и повышаются каждый день, — то это позволит продержаться лет десять.
Если будет выбрана такая логика решения бюджетных проблем, то неизбежна и полная консолидация нефтяной, газовой, горнодобывающей, банковской отраслей. При этом силовые структуры будут продолжать финансироваться в первую очередь, а про образование и здравоохранение можно будет забыть. Нужно будет также забыть про науку, развитие инфраструктуры, масштабные проекты, про модернизацию оборонного комплекса. Но стабильность где-то до 2024 года будет обеспечена.
К 2024 году страна подойдет к тому состоянию, в котором Россия оказалась к 1989 году, — стагнация, дефицит, уровень импорта низкий, международный туризм на минимуме, инфраструктура устарела и ненадежна, но никто не голодает. В 2024 году пройдут выборы президента. Можно будет заново объявить перестройку, пообещать Западу вести себя хорошо и снова получать масштабные кредиты. Только приватизировать будет уже нечего — придется строить настоящий капитализм, вместо рыночного феодализма 1991–2000–2014 годов.
Но все вышеописанное, конечно, может оказаться просто дурным пророчеством. Большая война на Ближнем Востоке — только один из факторов, например, способных сдержать падение цен на нефть. Вторым таким фактором мог бы стать альянс России с США и Саудовской Аравией — всем трем дорогая нефть выгодна. Если нефть все-таки удержится на уровне $90 и выше, мы, скорее всего, будем наблюдать стагнацию российской экономики, но без вышеперечисленных крайних мер. Как ни странно, исход все равно один: к 2020—2022 годам нефть, в силу изменений в мире ТЭК, упадет в цене, а у стагнирующей России уже не будет ни валютных резервов, ни резерва спроса. Так что к 2024 году нас так или иначе ждут большие перемены.
