В Киеве заявляют о намерении «немедленно закрыть границу с Россией на Востоке страны». Однако еще 4 июня из Червонопартизанска Луганской области ушел последний украинский пограничник
Прощание с погибшими в результате авианалета на здание областной администрации в Луганске. 4 июня 2014 г. /фото: EPA/Jakub Kaminski Poland Out
Артиллерия бьет по своим
Луганск, 4 июня, жаркий полдень. На кладбище Острая могила — мертвая тишина. Подняв стволы, ждут команды к салюту бойцы повстанческой армии самопровозглашенной «Луганской народной республики» (ЛНР) в форме бывших украинских вэдэвэшников. Тут же рядом группы подтянутых и крепких девушек и парней в камуфляже с желто-голубыми шевронами — активисты из патриотического движения «Каскад». В почетном карауле у могилы вытянулись в струнку «реставраторы» в солдатской форме времен Великой Отечественной. Все пришли хоронить Батю — так называли Александра Гизая, ветерана Афганистана, учителя истории, лидера «Каскада», известного на весь город миротворца, воспитавшего несколько поколений беспризорников, сирот, детей из трудных и бедных семей. Его убила украинская ракета, выпущенная украинским истребителем.
Женщины плакали навзрыд, молодые мужики смахивали слезы и обещали «отомстить козлам за Батю». Кому именно — не уточняли. Глядя, как закапывают друга, Владимир Сковронский с трудом подбирал слова: «Нелепая смерть: патриота Украины убила украинская ракета. Не укладывается в голове. Как и все, что сейчас происходит».
„
«Нелепая смерть: патриота Украины убила украинская ракета. Не укладывается в голове», — говорили на похоронах Гизая»
”
Гизаю, который многие годы водил своих учеников на поиски останков жертв Второй мировой, все происходящее на Востоке категорически не нравилось. Это была не его война. В день гибели он пришел к зданию администрации Луганска, где проходил народный сход, чтобы забрать домой жену и дочь. Не успел — украинский самолет выпустил больше 20 ракет по площади: погибли пять женщин и трое мужчин. К слову, площадь носит имя Героев Великой Отечественной войны.
Кладбищенскую тишину разорвала команда «Огонь!» и грохот залпа. Никто не вздрогнул: в Луганске стрельбой уже никого не удивишь. Война здесь везде: на улицах, в жилых кварталах, на крышах, чердаках и в подъездах типовых многоэтажек. В день гибели Гизая ополченцы, засевшие в домах на окраине Луганска, 14 часов вели огонь по украинской погранчасти. 14 часов пограничники слушали выстрелы, свист пуль и «Ще не вмерла УкраÏни» — для поднятия духа их командиры врубили на всю катушку украинский гимн. Когда прилетели самолеты, огонь утих. Местные жители буквально на цыпочках пробирались вдоль стен к своим подъездам, им навстречу вышли мрачные и грязные от многочасовой стрельбы и стресса ополченцы. Увидев журналистов, живущая на верхнем этаже Люся Быкова накинулась на нас: «Это ваши чеченцы стреляли по нашим мальчикам! Я из окна видела, как один из них упал!» Успокоившись, она отвела нас на чердак, где повстанцы оставили ковер из автоматных и пулеметных гильз, железные коробки из-под патронов, целые батареи «коктейлей Молотова». Внизу, у подъезда, валялся надетый на палку женский парик с длинными волосами шатенки. Почему-то именно парика местные жители боялись больше всего.
«Светлая Русь» с Б. Никитской
Ополчение «Луганской народной республики»: казаки, бывшие работники спецслужб, бывшие журналисты, политологи, военные, безработные шахтеры и церковные служащие, мужчины и женщины, которые были готовы убивать и умирать на войне против украинской армии. На другой день после бомбежки на площади Героев появились крепкие парни с бородами и без усов в черных футболках со словом «Резерв» на груди: «Мы не ваххабиты, — объяснили они, широко улыбаясь. — Мы православные волонтеры из общества «Светлая Русь» с офисом на Большой Никитской в Москве». Лидер бородачей Владимир Морозов объяснил, что волонтерам, доехавшим до украинской границы при содействии властей России, потребовалось три дня, чтобы «прорвать границу и доставить две «газели» с медикаментами в Луганск».
«Украина потеряла Луганск — люди никогда не простят Киеву бомбежки», — уверяет Морозов. На вопрос, работает ли «Светлая Русь» с Кремлем, волонтеры предпочитали отвечать: «Это они с нами работают».
Луганская погранчасть после штурма ополченцами ЛНР. 4 июня 2014 г. /фото: EPA/Jakub Kaminski Poland Out
Православная армия. В босоножках
Слова Морозова о потерянном Луганске все больше походят на правду. В пострадавшем от бомбежки здании администрации губернатор самопровозглашенной республики Валерий Болотов созвал пресс-конференцию и призвал все население от мала до велика мобилизоваться на войну против «киевской хунты». Женщин среди ополченцев ЛНР уже несколько десятков. Часть из них называют себя Православной армией и живут в лагере-крепости, окруженной со всех сторон баррикадами, напротив захваченного ополченцами огромного здания СБУ в центре Луганска. Десятка два ополченок в камуфляжных костюмах, но в босоножках, а иногда даже в балетках несут службу на многочисленных блокпостах между Красным Лучом и Антрацитом.
Болотов не в первый раз призывал население Луганска вступать в ополчение. Еще 3 мая аудиозапись речи губернатора, усиленная колонками, каждые 15 минут повторялась в лагере напротив СБУ. В случае неповиновения военные объявлялись врагами народа.
В один из вечеров несколько сотен ополченцев собрались на площади. «Всем разбиться на группы по 20 человек и выбрать командиров. Впереди настоящая война, все, кто не готов, до свидания! Наша главная цель — Киев!» — командовал охрипшим голосом в микрофон один из командиров по имени Тимур. Казалось, к бою были готовы все, даже женщины: они прихватили с собой из дома кто ружье, кто деревянную дубинку. В тот вечер ополченцы взяли городской военкомат.
К 3 июня под контролем украинской армии в Луганске оставались только небольшая база Национальной гвардии в Городке и Луганский аэропорт. Ровно в 9.30 вечера небо над Луганском взорвалось красными трассирующими пулями и почти сразу же заговорили автоматы и пулеметы. Город не спал. Ополченцы Болотова с короткими перерывами поливали огнем военную часть гвардейцев до рассвета. Наутро местные жители, многие из которых провели ночь, закрывшись с детьми в ванных комнатах, вышли на улицу посмотреть, что осталось от старой советской военной части. Под разбитыми окнами казарм мальчишки собирали гильзы в пустые сигаретные пачки. Три кровавых следа на стене соседнего дома запечатлели места ранений ополченцев. На земле кучками лежала форма нацгвардии, оставленная теми, кто выжил: их отпустили домой. В то же утро, оставив ополченцам свою форму, оружие, компьютеры, последние пограничники покинули базу в Мирном. В 11 утра, когда близкие и коллеги Гизая собрались с венками в ДК строителей, чтобы проводить его в последний путь, ополченцы Болотова выносили ящики с оружием из пограничной части в Мирном. Без этой части, как без центрального пограничного правительства, осталось около дюжины пропускных пунктов на границе с Россией. Уже к вечеру того же дня контроль над границей потеряли пограничники Красного Партизанска. Колонной из двадцати военных и гражданских автомобилей, с женами и детьми, со скоростью 40 километров в час, останавливаясь и созваниваясь с еще оставшимися в этих краях украинскими военными, в страхе, что из-за любого поворота ополченцы могут открыть по колонне огонь, чужие в своей стране, пограничники все дальше уходили от российской границы.
