Горький сахар Камбоджи

Лоув Веун — 39 лет. Она сидит возле печурки в своем домике на сваях. Сегодня Лоув удалось раздобыть в одном из пчелиных ульев в близлежащей роще маточное молочко, в эту желтую кашицу она добавит немного риса — вот и весь ужин на вечер. Больше в доме нет ничего. «Еще года три-четыре назад мне жилось вполне сносно. Сейчас не живу, только выживаю. Работаешь до полусмерти, живешь впроголодь…»

Лоув работает на плантации сахарного тростника. Всего несколько лет назад у нее был свой земельный надел, примерно два гектара, — рисовое поле. Они с мужем жили в городке Корк, в 75 километрах к западу от столицы страны Пномпеня, и утром Лоув с мужем шли работать на свое поле — такой же надел был у многих местных жителей. Этот участок земли достался Лоув в наследство — предки возделывали его с незапамятных времен. Выращенного на поле риса хватало, чтобы прокормить восьмерых детей, да еще и заплатить за их обучение в школе.

Все резко поменялось в марте 2010 года. Однажды в Корк в сопровождении полиции и солдат нежданно-негаданно нагрянули рабочие из местной сахарной компании и согнали Лоув и еще 20 семей с их земли. И за несколько часов бульдозеры на глазах у изумленных хозяев расчистили рисовые поля, которые вскоре превратились в плантации сахарного тростника. Лоув потеряла единственный источник дохода, получив взамен всего $25: «Я не могла ничего поделать. Мы пробовали жаловаться властям, но те заявили, что нам лучше согласиться на деньги, которые нам дают, потому что сахарная компания все равно отнимет у нас землю».

Сейчас Лоув с детьми приютил один добрый родственник, соорудивший для них на своем участке земли лачужку на сваях. Неказистое деревянное строение с огромной дырой в крыше стоит сразу за сахарной плантацией, где по злой иронии Лоув приходится теперь трудиться по найму. За 10 часов изнурительного ежедневного труда она получает всего $2,5.

История Лоув Веун отнюдь не уникальна для Камбоджи. Тысячи крестьян по всей стране стали жертвами «сахарного бума» — их лишили земли, которая кормила их, не предложив ничего взамен. Дальше ситуация будет только усугубляться, предупреждают эксперты ООН, — ведь мировые потребности в сахаре растут.

Главный импортер — Евросоюз. 97% камбоджийского белого песка направляется в Старый Свет. Экспорт в Европу стал главным катализатором «сахарного бума» в Камбодже. Доходы от экспорта сахара выросли в тысячу (!) раз — с $61 тыс. до почти $53 млн в год. Это стало возможным благодаря подписанному в 2006 году двустороннему торговому соглашению между Камбоджей и ЕС под названием «Все, кроме оружия», в рамках которого продукция камбоджийского экспорта получила таможенные и налоговые преференции на европейском рынке. Без камбоджийского сахара европейцы не проводят ни дня. Каждый живущий в Европе человек обязательно выпьет чашку чая или кофе (либо купит своему ребенку торт) с сахаром, собранным Лоув Веун и еще десятками тысяч таких, как она.

Но сахар сладкий в Европе в Камбодже приобретает горький привкус. Согласно данным местных НКО, начиная с 2006 года по меньшей мере 3500 семей камбоджийских крестьян были согнаны со своих земельных наделов, которые превращены в сахарные плантации. Тех, кто сопротивлялся, запугивали, избивали, держали в заточении, заставляя замолчать. Некоторые крестьяне говорят, что 25-долларовая компенсация, которую получила Лоув, — это удача, кто-то вообще ничего не получил.

«Правительство обязано было заранее проинформировать селян о планируемом отчуждении земли, но, скорее всего, этого не было сделано», — признает Кие Льенг Ки, член правительственной земельной комиссии, которая расследует случаи нарушений закона при осуществлении сделок с землей. По его словам, крестьяне, изгнанные со своих земель, часто обвиняют местные власти в проведении сомнительных сделок за взятки.

Большинство работников сахарных плантаций — женщины, оказавшиеся в безвыходной ситуации.«Я здесь, потому что мне нужно выживать, — делится переживаниями Хай Морн, с которой удается поговорить во время небольшого перерыва. — Но я даже спать не могу по ночам — все время перед глазами моя земля, которую у меня отняли. Причем часть участка до сих пор пустует».

Пока мы разговариваем с Хай, вокруг нас несколько одетых в лохмотья женщин молча срезают высоченные, в два раза выше их, стебли тростника. Работа идет под палящим тропическим солнцем, пот льет со всех градом. В самые удачные дни они могут заработать до $5.

Срезанные стебли укладывают в пучки по 20 штук, которые затем увозят на одном из сотен грузовиков на фабрику Пномпеньской сахарной компании (ПСК). Там тростник перерабатывают и превращают в сахар. ПСК — одна из многочисленных корпораций, наваривших огромные прибыли после того, как правительство Камбоджи выдало им концессии на землю. Начиная с 2003 года более 2 млн гектаров, то есть почти 2/3 всей пахотной земли в стране, были переданы частным агрофирмам, которые превратили их в плантации каучука, сахарного тростника, маниоки, бананов и сои. Более 400 тыс. человек, в основном частных фермеров, пострадали от этой беспрецедентной кампании по отъему земли в стране, которая до сих пор вынуждена преодолевать тяжелейшее наследие режима «красных кхмеров» 70-х годов прошлого столетия.

Корень проблемы: миллионы камбоджийцев не имеют официального права на собственную землю. При «красных кхмерах» частная собственность в Камбодже была запрещена, все реестры и архивы по земле уничтожены. После падения режима миллионы крестьян вновь стали работать на землях, доставшихся им по наследству, но — не дожидаясь, пока правительстсво приведет в порядок кадастровый реестр. Вот это обстоятельство и сделало крестьян крайне уязвимыми.

В одном только округе Кампонгспы из 9 тыс. гектаров земли, выданных ПСК по концессии в 2000 году, 2 тыс. принадлежали более чем тысяче фермерских семей. Однако директор ПСК Сенг Нхак настаивает: правительство «на абсолютно законной основе» выделило эти земли его компании. «Земли пустовали, для выращивания риса они все равно были непригодны, — разъясняет Сенг Нхак, сидя в прохладном и просторном кабинете. — Зато мы провели в эту местность электричество, построили дорогу до Пномпеня и дали работу 4 тыс. человек». И продолжает: «Все знают, что здесь живут бедно. Но ведь надо же отрабатывать и то, что тебе платят, А рабочим на плантации и на фабрике не хватает дисциплины: стоит им вообразить себе, что им недоплатили, они попросту не выходят на работу. Ленивые они все очень, понимаете?»

„  

«Раньше я могла не работать по 2-3 недели — у меня был рис. Сейчас, стоит мне не выйти на работу хотя бы один  день, как мне уже нечего будет есть»  

40-летняя Чхеун Кхорн живет всего в нескольких километрах от офиса господина Сенга. Крохотный участок земли Чхеун, на котором стоит ее деревянная лачуга и растут несколько банановых деревьев, находится на границе сахарной плантации и деревни Пис — нового поселения, основанного сотнями бездомных людей. «Я знаю только, что раньше могла не работать по 2–3 недели, потому что у меня был рис, — говорит Чхеун. — Сейчас, стоит мне не выйти на работу хотя бы один день, как мне тут же будет нечего есть».

Из-за отсутствия заработка Чхеун пришлось забрать из школы свою 15-летнюю дочь и отправить ее работать на плантацию. На это пришлось пойти и многим другим матерям, хотя сахарные компании официально заявляют о «неприятии эксплуатации детского труда».

Впрочем, бывает и так, что дети проникают на плантацию без ведома компаний. К примеру, Сроуч, 13-летний мальчик из городка Корк, был вынужден несколько дней собирать тростник, чтобы оплатить лекарства для внезапно заболевшего отца. «Если менеджер компании поймает моего сына на плантации, нас оштрафуют и выгонят, но выхода у нас нет», — говорит отец Сроуча.

В апреле 2013 года 200 камбоджийских семей подали иск против британской фирмы Tate & Lyle Sugars, закупавшей сахарное сырье у Тайской сахарной компании (ТСК) — еще одной корпорации, оперирующей в Камбодже. Истцы обвиняют британцев в «недобросовестной аудиторской проверке их поставщика», в результате которой концессионная деятельность ТСК была объявлена «полностью соответствующей юридическим, этическим и экологическим стандартам». Тогда как истцы утверждают: тайцы незаконно изъяли их земли под нужды сахарного производства. Тяжба идет до сих пор, и местные власти в Камбодже сомневаются в успехе всей затеи. «Многие общины пишут жалобы региональным властям и составляют иски в суды, пытаясь доказать незаконность методов, к которым прибегают концессионеры, — говорит Ним Кхиеу, глава одной из общин в округе Кие. — Но ни одного положительного результата до сих пор нет».

Не так давно правительство Камбоджи, уступая нажиму общества, учредило комиссию, которая занялась разработкой законодательной базы для выплат достойных компенсаций семьям, пострадавшим от «сахарного бума». Кроме того, некоторым крестьянам комиссия выделила новые земельные наделы взамен отторгнутых. Однако большая часть выделенных правительством участков оказалась непригодной для выращивания риса, и вскоре люди бросили их. Кроме того, из-за резкого роста количества сахарных плантаций в стране заметно сократилась площадь пахотных земель, цены на них подскочили, и многие пострадавшие крестьяне попросту не смогли выкупить новые наделы. В итоге цены на рис в Камбодже выросли за последний год почти в два раза — с 500 (10 евроцентов) до 900 риелей за килограмм.

Местные коммуны и НКО пытаются через структуры ООН убедить Брюссель в необходимости пересмотра пагубных для камбоджийского сельского хозяйства соглашений с Пномпенем. Но еврокомиссар по торговле Карел де Гюхт отреагировал на эти попытки резким заявлением: мол, никаких расследований по сахарной отрасли в Камбодже не планируется, Международная организация труда (МОТ) не выявила нарушений. Однако специальный докладчик ООН по Камбодже Сурья Субеди другого мнения. Еще в 2012 году он говорил о «систематических и серьезных» нарушениях прав человека в этой стране.

«Еврокомиссия совершенно не горит желанием пересматривать заключенные соглашения из опасения подорвать столь удачную торговлю», — объяснил позицию Брюсселя на условиях анонимности один европейский дипломат. Он уточнил, что объем торговли с Пномпенем в 2013 году составил €2,3 млрд — «рекордный показатель для Юго-Восточной Азии».

Посол ЕС в Пномпене Жан-Франсуа Котен в разговоре с автором заявил, что «наслышан о шквале критики, обрушившейся на Европу» и уверил: участие в расследовании случаев насильственного отчуждения земель стало главным приоритетом миссии ЕС с момента его вступления в должность в 2011 году. «У людей должен быть выбор: работать на плантациях или зарабатывать по-другому», — говорит Котен. …Солнце садится за горизонт, и Лоув Веун ждет детей: они должны принести что-нибудь поесть. Если повезет, наловят лягушек к рису, а иначе пойдут спать голодными. «Я очень боюсь за их (детей) будущее, — говорит Лоув. — Но я не хочу денег от правительства. Я скорее умру, чем возьму их. Я хочу вернуть свою землю».