Сепаратисты Донбасса говорят, что не хотят жить в одном государстве с «фашистами», «бандеровцами» и «русофобами» из западных регионов
Член избирательной комиссии с урной для надомного голосования в деревне Фийна, Львовская область. 25 мая 2014 г./ фото: Petro Zadorozhnyy/AP Photo
«Как вы не боитесь! — недоумевали московские знакомые. — Ладно еще — Закарпатье. Но вы же едете через всю Львовскую область!»
Львовская область, а еще Волынь, Ровенщина, которые мы пересекаем по дороге, — пугало для российского обывателя. Особенно сейчас, когда «брат у ворот». И мы посерьезнели, приосанились, подъезжая к украинскому КПП между Брестом и Ковелем в Волыни. Правда, страх был один — вдруг не пустят. Ведь никаких особенных оснований для въезда на Украину у нас нет.
«Счастливой дороги»
Молодой румяный пограничник радостно приветствовал нас и приступил к расспросам. Кто такие, куда и зачем едете. Уносил паспорта, возвращался, снова уходил «звонить начальству»... Взял честное слово, что вернемся сюда же в назначенный срок через пять дней — для выезда. И поставил-таки заветный штампик. «Счастливой дороги!» — традиционное прощание всех пограничников.
Дорога и вправду оказалась удачной. Заправщики словоохотливы. Как всегда, обязательно сообщат о родственниках, работающих в России. На «ЛУКОЙЛе» в Карпатах кассир поведал, что после Крыма заправку бойкотировали, а теперь уже нет: «Ведь Алекперов (владелец ОАО «ЛУКОЙЛ») — азербайджанец». «Но он россиянин, — раскрываем глаза собеседнику, — крупнейший налогоплательщик». Тот лишь развел руками.
Броды и Стрый, пугающие россиян «бандеровские» города, для нас — места обеденного привала. Все как обычно — говорим по-русски, и никогда никакого негатива в ответ. На автомобиль с московскими номерами и маленьким украинским флажком за стеклом народ на стоянках поглядывает с интересом. Наш флажок — сама скромность: многие здесь ездят с транспарантами, для которых даже специальные крепления продаются.
В Бродах, пока муж курит в стороне от заправки, брожу вокруг машины — послеобеденный моцион.
— Это какого региона номера, добрый день? — заговаривает по-украински парень, открывая соседнюю машину.
— Москва, добрый день.
— Я думал, в Москве только на «девять», — легко удивляется он и заводит мотор. — До свидания!
На блокпосту у Львова, одном из двух, встреченных нами за все время, инспекторы ГАИ и самообороновцы (по два человека) пристально разглядывают нас в лобовое стекло — и не останавливают. На обычных постах ДПС тоже не тормозят. Лишь на обратном пути, вблизи границы Закарпатской и Львовской областей, полосатая палочка указала съехать на обочину. Пост ДПС усилен военными — их человек пять. Гаишник берет в руки документы и изрекает: «Да я вас здесь уже когда-то останавливал». Останавливал, и не раз. Такой вот пост — тормозят каждого второго, непонятно за что. Рука к козырьку — «Счастливой дороги».
Москалям тоже можно
«Слава Украине! — радостно гаркнул Владик, приветствуя нас на пороге своего дома. — Оккупанты приехали, ласкаво просимо!»
Мы — в Ужгороде, который когда-то был узловой приграничной точкой СССР на юго-западном направлении, а ныне — просто Закарпатье.
Тридцатилетний Владик с внешностью берендеевского Леля и дипломом Харьковского университета внутренних дел еще пару лет назад служил оперативником в закарпатском управлении Службы безопасности Украины (СБУ). Взбунтовалась жена — зарплата маленькая, работа ненормированная. Майдан случился как раз вовремя — постоянной работы на тот момент Владик не имел. В Киев выезжал несколько раз — строил баррикады, дежурил. В крупных боях участвовать не довелось. Денег, говорит, не платили («Да я бы и не взял»), но обеспечивали всем необходимым. Вернулся домой в марте и сразу трудоустроился — завхозом в латифундию депутата Закарпатской облрады — кролики, бассейны, розарии и т. п. Работа нормированная, зарплата — 5 тыс. гривен (около 15 тыс. рублей).
„
«Слава Украине! — радостно гаркнул Владик. — Оккупанты приехали, ласкаво просимо!»
”
Михаил, старший брат Владика, в Киев хоть и не ездил («Жена в ноги упала»), но настоящий революционер в семье — именно он. Соцсети и новостные порталы облетел ролик, в котором парни из «Правого сектора» примотали скотчем к столбу начальника Чопской таможни, после чего тот рассказал всю правду о взятках в этом хлебном учреждении. А потом опять якобы «Правый сектор» расспрашивает другого таможенника о подробностях чопских злочинств. «Допрос» ведут Михаил и еще один наш знакомый.
На самом деле никакие они не «Правый сектор» — просто ужгородцы с активной жизненной позицией и большими надеждами на светлое будущее. Теперь надежды улетучились.
— Я страшно разочарован в Майдане, — качает кудрявой головой Михаил. — Ничего в этой стране не изменится, ни-че-го! На Закарпатье как брали взятки, так и продолжают. Смотрите, кого назначают — все тех же воров! Где люстрация?!
При этом рассказывает, что в других западных областях, если верить дальнобойщикам, ни гаишники, ни таможенники взяток больше не берут. Как отрезало.
— Мой кандидат — Ляшко! Пусть он чудной, но он единственный, кто правду говорит. Буду за него голосовать.
Дело как раз было накануне президентских выборов. Предвыборные плакаты Олега Ляшко (на светло-сером фоне темно-серым — «Смерть оккупантам!») отнюдь не портили очаровательный закарпатский пейзаж — так, немного перчика. Много было билбордов с грустным лицом Петра Порошенко и ангельским Юлиным ликом. Михаил Добкин на всех своих плакатах исправно замазан зеленой краской. Больше ничьи портреты не попались.
Зато лидер националистической «Свободы» Олег Тягнибок явился собственной персоной: на Театральной площади (самый центр Ужгорода) у свободовской агитационной палатки юноши призывного возраста раздавали приглашения на митинг-встречу с кандидатом.
— Москалям тоже можно? — с вызовом интересуемся у агитаторов.
— Да, конечно, — растерявшись, пробормотал мальчик по-русски.
Зрителей на митинге-встрече немного — сотни полторы, в основном простой народ, явно не профессура (в 120-тысячном Ужгороде четыре светских вуза). Тягнибок поднялся на сцену и начал толкать речь — за все хорошее против всего плохого. Принадлежность к националистической партии проиллюстрировал единственным аргументом — предложил ввести в паспортах графу «национальность». Народ не понял юмора: в Закарпатье — истинный Вавилон после сокрушения башни, большинство затрудняются назвать свою национальность, столько кровей и языков намешано. Есть даже анекдот. Один закарпатец — контрабандист. Два закарпатца — строительная бригада. Три закарпатца — не бывает: третий либо мадьяр, либо румын.
Особенные украинцы
Еще полгода, год назад и раньше карта политических предпочтений закарпатцев, если судить по нашим знакомым, была гораздо разнообразнее. Василий Васильевич, например, сочувствовал коммунистам. Он был против Советского Союза, но за имущественное равенство. Искры летели — так горячился. Теперь коммунисты для него — предатели Украины.
Сегодня Василий Васильевич, как и многие другие здесь, считает, что только Петр Порошенко способен противостоять российскому давлению и удержать страну от распада. К тому же серьезного компромата на него нет.
Призыв Михаила «За Ляшко!» его окружение всегда воспринимает как причуду. Тягнибок — «чересчур галичанин».
Чтобы было понятно: между закарпатцами (Ужгород) и галичанами (Львов) — застарелая перебранка. Закарпатцы обзывают львовян «поляками», а те их — «мадьярами».
Кстати, настоящие мадьяры — этнические венгры — живут разрозненно в крупных городах и компактно — в селах на юге области. Туристы там бывают редко — ровная степь да огороды. Еще в 2008 году «венгерская столица» Закарпатья — городок Берегово — был пугающе малолюден, на красивых домах постройки начала XX века таблички «Elados» (продается). Но в последнее время Берегово словно проснулся — изысканный центр отреставрирован, толпы цыган-попрошаек покинули респектабельные районы, открылось множество магазинчиков, мини-отелей, салонов красоты, кафе… «Знаю немало венгров, которые вернулись в Украину, — рассказывает ужгородка с десятилетним стажем и россиянка по паспорту Елизавета. — Если больших денег нет, работу найти не получается, приходится на шее у родни сидеть. А здесь связи, родина. И менталитет у закарпатских венгров уже другой, местный. Они говорят, что Венгрия, что Германия — разницы между ними не видят, чужие страны».
Туристы исследуют север области — горы и предгорья. Здесь живут русины — признанный всеми, кроме Украины и бывшего СССР, восточнославянский народ, создавший изумительный песенный фольклор и не похожий ни на какой другой стиль деревянной церковной архитектуры. В наших СМИ то и дело появляются сенсации о «русинских народных губернаторах», о «русинских ультиматумах» и тому подобном. В Закарпатье над такими новостями только посмеиваются. Националистические переживания испытывают от силы несколько сотен русинов, к тому же они разделены на два враждующих лагеря.
«Скажи, Иван, что нужно русинам от Украины?» — спрашиваем у нашего знакомого. Ему тридцать, он родился в скромном русинском селе, сегодня — юрист и удачливый бизнесмен. «А ничего особенного, — отвечает Иван. — Чтобы война поскорее кончилась, чтобы взятки не брали, чтобы работа была».
За что нас ненавидят?
Любовь Ивановна родилась на Псковщине перед войной. Чистокровная русачка — белокурая, голубоглазая. В конце 1940-х ее семья приехала в Москву — спасаться от голода. Здесь родился младший брат — сейчас живет в Германии. Москва не накормила — скитальцы отправились на целину. Там в глухом степном поселке повстречала Любовь Ивановна судьбу — Василия Васильевича, совхозного водителя. «Невозможно было там жить, мучение, — рассказывает он. — Уложили имущество в две сумки, детей в охапку — и на мою родину, в Закарпатье». «Могла ли я подумать, что проживу жизнь в этом райском уголке…» — не раз говаривала Любовь Ивановна в наши прежние встречи. Теперь заговорила по-другому.
— Они там, наверное, с ума сошли, с ума сошли, — бормочет она в адрес оппонентов из Кремля. — Что мы им сделали, что я им сделала?
Старая женщина, которая на родном языке говорит с местным акцентом, вдруг вспомнила, что она русская, и почему-то почувствовала себя ответственной за российскую внешнюю политику.
— Не бойтесь, здесь русским ни слова не говорят, ничего не говорят, — спешила нас успокоить.
И ошибалась, конечно. Еще как говорят. Узнавая, что перед ними россияне, да еще из Москвы, многие наши собеседники спешили высказать свои соображения и послушать ответные. Вообще-то от московских гостей им надо было одно. Вдруг мы знаем какую-то великую тайну, ответ на сакраментальный вопрос: «Почему он (Путин) к нам прицепился?!» Это звучало постоянно. Впрочем, нет, главных вопросов было два. Второй: видели фашистов-«бандеровцев»? Неужели не встретили?! То-то же. «Приезжайте к нам, в России ничего хорошего не будет, а мы — в Евросоюз» — так обычно завершался обмен мнениями на политические темы.
„
«Они там, наверное, с ума сошли, — бормочет Любовь Ивановна в адрес оппонентов из Кремля. — Что мы им сделали?»
”
Впрочем, что творится в головах у россиян, жителям Западной Украины не так интересно, как то, что случилось с их соотечественниками на Востоке.
— Оказывается, они нас ненавидят и всегда ненавидели! — восклицает Татьяна родом из Донбасса, невестка пожилой пары. — Мои двоюродные сестры из-под Славянска каждый год приезжали сюда, женихов искали. Мечтали выйти замуж за львовских или ужгородских парней, чтобы уехать из Донбасса. Не сложилось, вышли за своих и остались дома. И теперь звонят, сами! И орут на меня — вы фашисты, «бандеровцы»! За что?! И откуда это взялось?
Пропаганда, отвечаем. Вы российские каналы видели? То-то же.
Вне очереди
Чтобы наверняка сдержать слово о дате возвращения, данное молодому и румяному пограничнику, рванули по кратчайшей дороге — но самой низкой категории. Через села. Приходится спрашивать — где свернуть, туда ли едем. Вместо того чтобы, раз такой случай, выкопать пулемет и воспользоваться им по назначению (говорят же, в «бандеровских» селах все тайно вооружены и охотятся на залетных москалей), люди подробно и доброжелательно подсказывают путь.
На границе на этот раз очередь — на белорусской стороне, из украинцев. И мы стоим. Наконец дежурный видит российские номера и выводит нас из очереди в пустой коридор. Остаются одни украинцы. Наш желто-голубой флажок за лобовым стеклом медленно проплывает мимо череды машин. Украинцы смотрят на нас обреченно, мы из вежливости грустно вздыхаем.
