Марш евроскептиков

Этот анимационный ролик так и назывался — «Воутмен» (Voteman), избиратель. На нем накачанный и волосатый дегенерат вдруг прерывает сексуальную оргию и несется бегом на избирательный участок. По пути он отрывает голову мужчине и избивает всех, кто попадается под руку, чтобы заставить их проголосовать. Воутмен зол, потому что хочет, чтобы его голос наконец услышали в Европе: ведь он не пошел на предыдущие выборы и поэтому не смог как-то повлиять на европейскую политику по вопросам изменения климата, сельскохозяйственных субсидий, а также количества корицы на его любимой булке, что также регламентируется брюссельскими бюрократами. И вот теперь он, Воутмен, жаждет демократического отмщения.

Ролик с очень натуралистическими сценами секса и насилия появился на YouTube 12 мая, и загрузил его туда не какой-нибудь пользователь-фанат, а парламент Дании. Цель — подтолкнуть евроизбирателя активнее голосовать на выборах Европарламента. Однако разгоревшийся скандал вынудил спикера фолькетинга Могенса Ликкетофта дать задний ход — видео в стиле Квентина Тарантино сутки спустя удалили. Но привкус остался. Ибо вряд ли можно лучше, чем в этом рекламном ролике, описать настрой, с которым европейцы встречали 25 мая, день европейских выборов.

Раздраженность, гнев, разочарование и чувство собственного бессилия — все это, несомненно, обернется большими неожиданностями после подведения итогов голосования. Социологи предрекали неявку почти в 40%, но большинство тех, кто все-таки пришел к урнам, вполне могут наказать Европу традиционных партий (а значит, и суровых налоговых мер), отдав свой голос в пользу движений, ратующих за выход из зоны евро и даже вообще из ЕС. Рейтинг евроскептиков на континенте стремительно растет. Во Франции Национальный фронт Марин Ле Пен набирает, по опросам, 22–23% голосов — это куда больше рейтинга правоцентристской партии «Союз за народное движение» и уж тем более рейтинга стремительно теряющей популярность Соцпартии президента Франсуа Олланда.

Похожая картина в Великобритании, где рейтинг Партии независимости Соединенного Королевства (UKIP) во главе с темпераментным евродепутатом Найджелом Фараджем (UKIP выступает за выход Великобритании из Евросоюза. — The New Times) оценивается в 30%, не исключено, что UKIP в итоге побьет как партию тори, так и лейбористов — рейтинг последних двух в предвыборные дни также колебался в районе 20–30%*.

В Италии набирает популярность «Движение Пять Звезд» во главе с экс-комиком Бепе Грилло — роль приводного ремня сыграли как экономический кризис, так и последние судебные скандалы с участием правящей Демократической партии и крупнейшей в стране правой партии «Вперед, Италия» Сильвио Берлускони. А вот крайне правая «Лига Севера», некогда ратовавшая за отделение богатого и продвинутого итальянского Севера от бедного Юга, напротив, обрела новую жизнь, вооружившись слоганом «Баста евро».

Не будем также забывать о Партии свободы голландца Герта Вилдерса, венгерской партии «Йоббик», которую возглавляет Габор Вона, Социал-демократической партии Австрии, греческой партии «Золотая заря» (в этом году ее впревые допустили до евровыборов) и, наконец, испанской «Партии X» — политического крыла Indignados («Возмущенных»), движения испанских евроскептиков.

Впрочем, весь этот разношерстный стан политических сил, одержимых идеей выхода из зоны евро или как минимум резко критически настроенных по отношению к существующему политическому устройству Евросоюза — крайне правые, крайне левые, националисты, сторонники свободного рынка, «постидеологические» и популистские движения, — вряд ли способен выступить единым фронтом, чтобы их голос был отчетливо слышен в Брюсселе и Страсбурге. И все же заполучить треть из 751 места в Европарламенте — такое им вполне по плечу. В итоге Европа получит рычаг воздействия на крупные традиционные партии, которые, в свою очередь, делятся, по сути дела, на два лагеря — социалистических и правоцентристских партий.

Взрывная смесь из низкой явки, популизма и жажды более эффективной демократии угрожает обрушить построенный, казалось бы, на века замок европейских институтов, в котором роль мажордома до сих пор выполняла элита, состоящая из технократов (финансовых и политических). Обычные люди сегодня воспринимают эту сложную бюрократическую вселенную как нечто непостижимо далекое от национальных нужд. За последние восемь лет глубокой экономической депрессии общий уровень жизни народов, населяющих Европейское сообщество, значительно упал. Чиновники и институты, приближенные к «маленькому человеку», и более интенсивный экономический рост — вот две большие задачи, которые стоят перед Старым Светом.

„  

Рейтинг евроскептиков на континенте стремительно растет. Во Франции «Национальный фронт» Марин Ле Пен набирает, по опросам, 22–23 % голосов  

Уровень безработицы в Европе достиг 11%: на сегодняшний день это самая животрепещущая проблема фактически во всех странах ЕС. ВВП растет очень медленно, прибавив за год чуть больше 1%. В то время как государственный долг подскочил в среднем по ЕС до 90% от ВВП (95% — в странах еврозоны). Есть и отдельные одиозные примеры: в Греции госдолг превысил 170% ВВП, в Италии — 133%… Европейцы сполна заплатили из своего кармана за безответственные решения тех, кто стоит у руля финансовой системы. В 2010–2012 годах правительства европейских стран выложили около четырех триллионов евро из средств налогоплательщиков, чтобы спасти пострадавшие от кризиса банки. Ценные ресурсы были отвлечены от создания новых рабочих мест и инвестиций, глобализация размыла промышленную сферу, ослабив социальную защиту. Если в прошлом столетии социальные гарантии были главным завоеванием европейского геополитического пространства, то на сегодняшний день оно, это пространство, стремительно беднеет, стареет и выдыхается.

По правде говоря, правящая верхушка Европы сделала попытку что-то поменять и демократизироваться. Не случайно в этом году европейцы впервые выбирают кандидатов от различных политических лагерей на пост председателя Европейской комиссии, реального правительства ЕС, в котором каждая из 28 стран-членов представлена комиссаром. Это здесь, в Брюсселе, а не в национальных столицах принимаются решения по всем ключевым вопросам, хотя и совместно с органом, состоящим из национальных правительств, — Европейским советом.

Но, с другой стороны, узнаваемость кандидатов в депутаты Европарламента остается очень низкой. Самые известные из них — немец Мартин Шульц, кандидат от Партии европейских социалистов, и люксембуржец Жан-Клод Юнкер, выдвинутый Европейской народной партией, — судя по их предвыборным выступлениям, так и не смогли избавиться от налета нафталина, присущего европейским бюрократам, которые как будто свалились на Землю с другой планеты.

К тому же сама по себе Европа, как это ни парадоксально звучит, остается невоплощенной мечтой о демократии — ведь единственный ее выборный институт — парламент! — наделен ограниченными полномочиями.

В то же время растет негодование по поводу бесполезных расходов европейской бюрократической машины: тут и высокие зарплаты (вместе с премиями) евродепутатов — в среднем €8–12 тыс. ежемесячно, и содержание 40-тысячного персонала «Евроландии», как называют Европарламент с его разбухшим аппаратом. И наконец, вопиющий факт наличия двух парламентских штаб-квартир — в Брюсселе и Страсбурге — без особой на то надобности. Судите сами: раз в месяц Европарламент полным составом переезжает из Брюсселя в Страсбург и обратно, выбрасывая огромные деньги на содержание обоих зданий и на постоянные перемещения пяти тысяч сотрудников и десятков тысяч документов между Бельгией и Францией.

Словом, Европе явно пора сесть на диету и избавиться от всего лишнего. Однако до сих пор это делали одни только рядовые налогоплательщики. Курс на повышение налогов и снижение государственных расходов, навязанный всем партнерам (включая Францию) канцлером ФРГ Ангелой Меркель с благородной целью — установить финансовое равновесие в Европе, — бьет рикошетом в первую очередь по рядовым гражданам.

Политика жесткой экономии повергла в депрессию экономику многих стран ЕС. Поэтому главная задача, стоящая перед Италией, которая готовится принять в июле (сроком на полгода. — The New Times) эстафету председательства в Европейском совете в семестр с июля по декабрь, — убедить Европу в том, что без инвестиций об экономическом росте можно забыть.

Европейский центральный банк (ЕЦБ) принял все мыслимые меры, чтобы спасти евро в самый сложный момент, между 2011 и 2012 годами. Однако новый страх Европе внушает дефляция — ее эффект негативно отражается на потреблении и ухудшает положение наиболее задолжавших стран. В то же время евро продолжает оставаться слишком сильной валютой для экономики большинства стран — членов ЕС.

„  

Раз в месяц Европарламент полным составом переезжает из Брюсселя в Страсбург и обратно  

Экономическое возрождение Европы зависит также от состояния энергетического досье и отношений с Россией. Ситуация на Украине остро обозначила проблему, которая уже возникала в прошлом в связи с другими геополитическими катаклизмами, — энергетической независимости и диверсификации поставок углеводородов (Европа импортирует из России около 30% необходимого ей газа). К примеру, итальянский энергетический гигант Eni недавно сменил свое руководство, и одной из задач новой верхушки будет как раз перебазирование части углеводородного бизнеса (а также итальянских потребностей) подальше от горячих географических точек: России на востоке и Северной Африки на юге.

Однако способна ли решить проблему диверсификации энергопоставок нынешняя европейская политическая элита — большой вопрос. И поэтому 25 мая 2014 года многими в Старом Свете расценивается как поворотная точка, как день, сулящий шанс новым политическим силам, критически настроенным по отношению к ЕС в его нынешнем виде, стать для Европы благодатным стимулом.

Алтьеро Спинелли, итальянский политик и писатель, стоящий у истоков европейской идеи, писал в 40-е годы XX века в «Манифесте Вентотене за объединенную Европу»: «Предстоящий путь нелегок и небезопасен. Но его необходимо пройти, и так и будет!» У Европы есть один-единственный выход: реформироваться, чтобы выжить.