Выбор Путина

Какое будущее ожидает Россию с точки зрения долгоиграющей теории «маятника», которую я предложил в моем трехтомнике «Россия и Европа. 1462-1921». Теория исходит из фундаментальной двойственности российской политической культуры, благодаря которой страна то теряет, то вновь обретает свою изначальную европейскую идентичность. Обретает, увы, лишь затем, чтобы снова ее потерять, как потеряла она ее сейчас. Но и снова ее обрести, как бывало уже не раз — в куда менее вероятных, казалось, обстоятельствах. Исходя из этого, долгосрочный прогноз не представляет никакой трудности.

 

Другое дело, что это слабое утешение для нас, ныне живущих русских европейцев, на чьих глазах Россия вновь, как в XVII веке, превращается в Московию, в легендарного изгоя цивилизованной ойкумены. Волнует нас, естественно, вовсе не долгосрочный, но среднесрочный и еще больше краткосрочный прогноз. Для теории, оперирующей столетиями, однако, это мало сказать трудная, это почти немыслимая задача. Посмотрим тем не менее, может ли она хоть что-нибудь предложить в самых важных для нас временных рамках.

Два типа самодержцев оставили заметный след в русской истории. Первый из них бестрепетно ломал страну через колено до конца своих дней. Вот какой запомнила одного из них история. Н.М.Карамзин: «По какому-то адскому вдохновению возлюбил Иоанн IV кровь, лил оную без вины и сек головы людей славнейших добродетелями». С.М.Соловьев: «Он сеял страшными семенами -- и страшна была жатва. Да не произнесет историк слова оправдания такому человеку!».

 

Две исторические эпитафии второму самодержцу этого типа, Николаю I, тоже расскажут о приговоре истории лучше меня. С.М.Соловьев: «Приехавши в церковь [присягать новому царю], я встретил на крыльце Грановского, первое мое слово ему было «умер». Он отвечал «Ничего удивительного, что он умер, удивительно, что мы еще живы». Вторая эпитафия еще страшнее. Хотя бы потому, что принадлежит лояльнейшему из лояльных подданных Николая при его жизни. Вот какой, оказывается, оставил этот самодержец Россию, по мнению М.П.Погодина: «Невежды славят ее тишину, но это тишина кладбища, смердящего физически и нравственного. Рабы славят ее порядок. Но такой порядок поведет ее не к счастью, не к славе, а в пропасть».

О третьем самодержце этого типа Сталине (их и было-то всего три, Павел  I не в счет, он судьбу поколения сломать не успел) лучше всех, как ни странно, сказал, из прошлого тот же Погодин -- как историк, он уступал, конечно, Соловьеву, но знаменит был в свое время не меньше -- «Злодей, зверь, говорун-начетчик с подьяческим умом.Надо же, чтобы такое существо, потерявшее даже лик человеческий, не только высокий лик царский, нашло себе прославителей». Прославителей Сталин и впрямь нашел. Но очень уж жалких.

 

Самодержцев второго типа тоже было три: Екатерина II и оба Александра. О Екатерине Великой, история помнит, если не считать кавалеров, знаменитое ее кредо: «Россия есть держава европейская», об Александре Благословенном -- что он хотел дать России Конституцию (другими словами, отменить самодержавие). А также то, что гроб его в Петропавловке якобы пуст (пошел, мол, по миру странствовать, отмаливать самодержавные грехи). А племянник его запомнился истории Великой реформой и тем, что в последний день жизни попытался-таки дать стране то, что не удалось его дяде, осуществив тем самым завет своей прабабки - сделав, наконец, Россию Европой.

Зачем я все это рассказываю? Коротко, вот зачем. Убедить Путина, что, говоря словами Погодина, «ведет он страну не к счастью, не к славе, а в пропасть», боюсь, уже поздно. Не услышит. Но в том, что на седьмом десятке любой самодержец задумывается о том, каким он останется в истории, едва ли многие усомнятся. И то, что напишут эту историю не «уралвагозаводские», на которых сделал он сейчас ставку, а люди просвещенные и независимые, русские европейцы, если хотите, он, как человек образованный, знает. И вот что получается: сегодня он может, опираясь на свою, так сказать, референтную группу, унижать их, как хочет. Но то, каким останется он в истории, зависит не от этой референтной группы, а от тех, кого он сегодня унижает, от  русских европейцев. Вот так аукнется самодержцу двойственность русской политической культуры.

Николай II. 1917 г.

 

Потому и счел я нелишним напомнить ему, как горько пожалел перед смертью Николай I, что обронил однажды злочастную фразу: «Мне не нужны ученые головы,мне нужны верноподданные». Не помогли ему в роковую минуту верноподданные. Впрочем, то, что Путин до сих пор не заменил во главе Минэкономики Улюкаева Глазьевым и Набиулину во главе Центробанка, скажем, Юрьевым говорит мне,что об истории он и сам вспоминает. И не хочет, как бы ни славили рабы его порядок, оставить после себя, подобно Николаю, кладбище. И то, что он, пусть на словах, не решается, вопреки верноподданным, отречься от завета Екатерины, говорит о том же. Будем считать, если моя догадка верна, если мысль о месте в истории действительно осталась единственным его ограничением, что я просто несколько систематизировал его историческую осведомленность.

 

Более того, если так, то шпану, что бузит сегодня на востоке Украины, он скорее всего «кинет». Да, уралвагонзаводские ему этого не простят. Но что бы ни нашептывали ему верноподданные, разгрома соседнего братского государства, разгрома, так трагически расколовшего Россию, прошедшего в ней через каждую семью, если не через каждое сердце, этого преступления против законов божеских и человеческих не простят ему будущие историки. Уж слишком несмываемым кровавым пятном ляжет оно на память о его правлении.Верноподданным что? И следа не останется от них в истории, словно их и не было. Но от него-то останется. Но какой? Неужели одно кровавое пятно?

Вот, пожалуй, и все, что может предложить долгоиграющая теория в качестве краткосрочного прогноза. Всего лишь критерии для суждения. Придут Глазьев и Юрьев на место Улюкаева и Набиулиной, не «кинет» Путин своих украинских бузотеров, значит смирился с тем, что ждет его в истории судьба царя-неудачника Николая I, не придут, «кинет» - значит все еще надеется на судьбу Александра II. Что до прогноза среднесрочного, я бы начал думать о том, как избавиться, наконец, России после Путина от той самой двойственности, что обрекает ее на все новых и новых кандидатов в Николаи I. 

 

И постарался не повторить ошибок предыдущих либерализаций - ни Великой реформы середины  XIX века, ни ельцинской. Для этого недостаточно ни проклятий в адрес Путина, который тогда уже станет достоянием истории, ни примирения с Западом, ни даже новой конституции. Понадобятся, наверное, и Европейская партия России, и Институт либерализации для изучения прошлых ошибок. Но прежде всего нужно для этого поверить, что Путин это не конец света, что либерализация после него будет, как были деиванизация после Иоанна  IV, дениколаизация после Николая I, десталинизация после Сталина, десоветизация после СССР. Как было всегда, без единого исключения, после каждого диктаторского обморока России. Поверить и начать к ней готовиться уже сегодня.   

Александр Иванович Янов  — историк и социолог, изучающий «европейскую» линию российской политической традиции. 

Родился в 1930 году, окончил исторический факультет Московского государственного университета. В начале 70-х годов был лишен советского гражданства и выдворен из СССР. 

Эмигрировал в США, где с 1975 года преподавал русскую историю и политические науки. Автор ряда исследований и статей по истории русского национализма, российской политической идеологии и русско-европейских отношений. 

Опубликовал 22 книги — в США, Англии, Италии, Японии, России. Одна из них — «После Ельцина. Веймарская Россия» (1995) дала название целому направлению исторической науки на Западе.