Когда прошлое становится настоящим

Великому американскому писателю Уильяму Фолкнеру принадлежит знаменитая фраза, сказанная им при вручении ему Нобелевской премии: «Прошлое никогда не умирает. На самом деле оно даже не прошлое». Вот ровно это я ощутил, наблюдая в последние недели за Владимиром Путиным, который потащил Россию назад в советское прошлое.

Возвращение именно к этому периоду истории ясно видно не только по его политике в отношении Украины и Крыма, но и по его действиям внутри страны — все более репрессивной политике, направленной на дальнейшее сворачивание прав и свобод и уничтожение оппозиции. К сожалению, в западных СМИ последнее почти не замечается: все сконцентрированы на событиях на Украине и на кризисе в Крыму.

Еще в 2005 году в своем послании Федеральному собранию Путин заявил: «Крушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофой XX века». Кажется, что сегодня он решил исправить эту «геополитическую катастрофу»  и за пределами России, и дома.

В своем выступлении 18 марта, которое само по себе свидетельство отката в советские времена, Путин утверждал, что Россия не только имела право, но и обязана была предпринять превентивную военную операцию для защиты этнических русских в соседней стране: «Если бы местные силы самообороны Крыма вовремя не взяли ситуацию под контроль, там тоже могли быть жертвы. И слава богу, что этого не случилось!»

„  

В брежневской доктрине была зафиксирована концепция превентивных мер, только вместо защиты этнических русских — как в доктрине Путина — речь шла о защите братьев-коммунистов   

Читая эти слова, любой, знакомый с советской историей, сразу вспоминает доктрину Брежнева — перечень аргументов, которые рационализировали и объясняли введение советских войск и войск Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году с целью уничтожения мирного движения реформ. Именно в брежневской доктрине была зафиксирована концепция превентивных мер, только вместо защиты этнических русских, как в доктрине Путина, там шла речь о защите братьев-коммунистов. Согласно брежневской доктрине, советские войска не должны были ждать, пока события уже случатся — как было, например, в 1956 году, когда войска ввели в Венгрию после того, как там началась революция, — но должны были быть посланы туда заранее, когда что-то нехорошее (с точки зрения Москвы) еще только намечалось. «Никогда больше мы не будем рисковать и ждать, пока коммунисты окажутся застрелены и повешены» (как это было в Венгрии в 1956-м), — клялись советские лидеры, обещая, что всегда «придут на помощь товарищам по социалистическому лагерю». Ровно это и было сделано в 1968 году, когда под предлогом гипотетического линчевания коммунистических ортодоксов протестантами на улицах в Чехословакию были введены войска. И хотя не было даже намека на то, что такое могло случиться в Праге, кремлевские товарищи ничуть не стыдились фабриковать подобные «свидетельства». Как не стесняется сейчас и Путин, который в своей речи 18 марта ровно теми же аргументами, что и его советские предшественники, доказывал правильность уже его доктрины превентивных мер, направленных на защиту русских общин в соседних странах.

Впрочем, целый ряд других пассажей в речи Путина, позаимствованных из советского прошлого, выглядит еще страшнее. Нет сомнений: он отлично понимает, что Россия стоит перед серьезными экономическими проблемами и что это может вызвать недовольство, а то и протест среди широких слоев населения. Ровно поэтому в своей речи 18 марта он постарался перевести стрелки — указал на виноватых в будущих проблемах и трудностях. А именно — на «пятую колонну национал-предателей», которых-де подзуживает Запад. Даже в брежневские времена таких посылов советские лидеры в своих речах старались избегать. Термины, которые использовал Путин, отсылают нас уже к Сталину и его эпохе Большого террора. Конечно, Путин не Сталин, но сам факт, что он начал использовать подобную фразеологию, весьма настораживает. Тем более что это продолжение и усиление тех мер, которые он уже предпринял в последние два года: закон об «иностранных агентах», обыски и закрытие НКО, получавших иностранные гранты, расширенное толкование термина «измена», кампания против лидеров гей-сообщества (которых представляют в качестве агентов Запада), ксенофобская риторика — все это ставит своей целью представить политических оппонентов Путина в качестве холопов Запада. Это ровно то, что делал и советский режим в отношении диссидентов и правозащитников, которых тоже именовали «предателями».

Путин заявил, что референдум, прошедший в Крыму 16 марта, — референдум, в котором вопросы были составлены так, что результат был заранее предрешен, — «прошел в полном соответствии с демократическими процедурами и международно-правовыми нормами». Ни один из его предшественников советского времени не мог бы придумать формулировку лучше! Очевидно, Путин так привык к фальсификации выборов в России, что даже не считает нужным искать хоть сколько-то веские аргументы, дабы доказать, что несвободный и несправедливый референдум был чем-то, кроме срежиссированного фарса. К сожалению, — и это самое печальное — Путин, кажется, хорошо знает цену российскому обществу. Последние опросы «Левада-Центра» показывают, что рейтинг популярности президента подскочил до 72% — почти на 10 пунктов выше, чем год назад. Понятно, что частично рост его популярности связан с Олимпиадой в Сочи, но и немалая часть — результат его политики в отношении Украины. Тем более что, как показывают опросы, 80% россиян поддерживают аннексию Крыма. Возвращение Путина к практике и риторике советского времени испугали Запад, но в России он выглядит победителем.