Однопартийная система — не единственное, что роднит советскую власть с нынешней. Хотя сходство это принципиальное, если говорить об отсутствии политической дискуссии и разномыслия. Но КПСС была партией-государством, инструментом вертикальной мобильности, объектом религиозного поклонения, способом попадания в «столовую лечебного питания» и (через ЦКБ или Мичуринку) на Троекуровское, а то и Новодевичье кладбище, а «Единая Россия» — всего лишь костыли режима, его восторженная массовка, «приводной ремень», как сказал бы В.И. Ленин. Ее главный и, по сути, единственный ресурс — В.В. Путин, второе, а на самом деле по-прежнему первое лицо государства.
Приватизация ренты
В остальном нынешняя система власти с каждым днем все больше напоминает советский прототип. Исполнительная власть, несмотря на все «административные реформы», воспроизводит отраслевую систему министерств и вообще вертикаль союзного Совмина. Если какого-то министерства остро недостает — создается квазиминистерство под псевдонимом «госкорпорация».
Правда, в отраслевых министерствах работали не сотрудники спецслужб, как в какой-нибудь «Ростехнологии», а узкие специалисты, да и нынешней бескрайней многопрофильности раньше не было. Традиционный для советского государства механизм распределения «сословной ренты» (С. Кордонский) если и изменился, то лишь внешне: теперь ренту сначала приватизируют «правильные» люди, а дальше она распределяется посредством «распила», «откатов» и проч. Безусловно, правящая «партия» участвует в процессах приватизации и распределения государственной ренты, о чем свидетельствуют дорогостоящие мероприятия типа партийных съездов, форумов «2020» и селигерских стоянок первобытной молодежи. Но в отличие от советских времен, она этими процессами не руководит. По отношению к группе приватизаторов ренты и коммерциализаторов госимущества, которая метафорически или для простоты понимания называется «правящая элита», партия власти выступает как младший партнер.
В такой системе рыночные агенты могут заниматься производительным трудом, если только им удается встроиться в систему «одного окна». Но не того, которое в начале 2000-х сулил предпринимателям прораб евроремонтников Герман Греф, а вполне конкретное одно окно (для малого бизнеса это чаще персонаж с тюремным прошлым), которое обеспечивает защиту (крышу) сразу от всех: других бандитов, местной администрации, милиции, различных инспекций. Если к такому окну предпринимателю пробиться не удается, а он все же продолжает успешно вести бизнес, — этот бизнес в конце концов отнимают.
Ни ума, ни чести…
По формальным признакам Владимир Путин — это Никита Хрущев, а Дмитрий Медведев — Леонид Брежнев. Хрущев был председателем правительства и лидером партии. Как Путин. При этом реальную власть ему, в отличие от Путина, обеспечивало положение в партийной иерархии, поскольку правительство, по сути, ничего не решало, а занималось оперативным управлением. Но стремление контролировать все и вся заставило Никиту Сергеевича прибрать к рукам ничего не значащее правительство (как Владимира Владимировича — ничего не значащую партию): в 1957 году была разгромлена «антипартийная группа» членов сталинского ближнего круга, а в 1958 году Хрущев сменил на посту главы Совмина Николая Булганина. Брежнев, как и Медведев, был вознесен аппаратом с единственной целью — чтобы не мешал «пилить» ренту.
Если в прежней системе власти каждому посту соответствовал строго определенный «вес», то в нынешней «вес» поста в большей степени определяется личностью. Переместившись из президентского кресла в премьерское, Путин прихватил с собой и все определяющие «вес» ресурсы — административные, политические, финансовые. Только благодаря ему партия-фантом «Единая Россия» приобрела некоторую политическую значимость, и если, не дай бог, с национальным лидером (формула предвыборной кампании 2007 года, копирайт — Б.В. Грызлов) что-то случится, от этого «веса» не останется и следа. Это понимают даже самые правоверные путинцы, не то бы они давно объявили ЕР «умом, честью и совестью эпохи».
С ног на голову
Чем принципиально отличается нынешний режим от советского — реальные рычаги власти сегодня находятся в руках госбезопасности. При советах значение органов то возрастало, то снижалось, но они всегда оставались под контролем партии или того, кто ее олицетворял. Главный товар советской системы — информация стекалась наверх по двум каналам: партийному и кагэбэшному, поэтому чекистам даже во времена Андропова так и не удалось подняться выше уровня исполнителей, пусть и обладающих колоссальной властью. Они действительно скорее были «боевым отрядом партии». Теперь все наоборот: «Единая Россия» и ее разнообразные молодежные изводы — «Молодая гвардия» или те же «Наши», готовые в любой момент заступить на боевое дежурство хоть у эстонского посольства, хоть у дома правозащитника, выступают в роли этих самых «боевых отрядов», только уже не исчезнувшей КПСС, а вечно живых и наконец дождавшихся своего часа органов.
Есть у новой партии «старого типа» и еще одна функция — обряжать в легитимные перья не предусмотренное Конституцией и не делегированное народом право разного рода «суверенных демократов» распоряжаться приватизационной рентой.
Нечто похожее было и при советской власти: «Народ и партия едины» — твердила партия, «но ходят в разные магазины», добавлял народ. Теперь эту формулу можно переиначить: «но находятся на разном расстоянии от трубы».
