Чрезвычайное состояние

«Пятая рота, стройся!» — командует залихватского вида мужчина в казачьей папахе и шинели. Разнородное сборище людей в видавших виды зимних куртках с георгиевскими ленточками в петлицах и российскими флагами на длинных древках пытается выстроиться в шеренгу. Но это больше похоже на линейку в школе, чем на военные учения, которые отряды крымской самообороны пытаются провести напротив Верховной рады Крыма.

Вокруг Рады (в советское время ее за форму здания называли Пентагоном) стоит линия милиционеров, перед входом — баррикады из деревянных палет и поломанной мебели, внутри — местные депутаты под дулами неизвестных людей отправляют в отставку местное правительство и принимают решение о проведении референдума о статусе Крыма, да еще назначают его на 25 мая, когда на остальной Украине будут выбирать президента.

Казак приказывает колонне маршировать «напра-во!», но задача оказывается для нее непосильной: ряды рассыпаются, кто-то медлит, ответив на мобильный, кто-то закуривает, атаманы в итоге останавливают толпу. Вид у собравшихся немного пугающий, на вопросы они отвечают резко: «В стране произошел фашистский переворот, мы не допустим того, чтобы бандеровские банды из Киева диктовали нам свои порядки», — говорят люди в шеренге.

«Мы не за отделение Крыма от Украины, но за бóльшую автономию, — поясняет Антон Сироткин, атаман «Казачьего братства «Единство», командующий парадом. — Мы не признаем новой власти в Киеве, не хотим допустить провокаций со стороны экстремистов, которые живут у нас в Крыму, и потому сформировали ополчение, чтобы обеспечить нормальную работу Рады». На вопрос, возможна ли «нормальная работа», когда внутри находятся вооруженные до зубов люди, атаман отвечает, что эти люди, «наоборот, помогают».

В этот момент динамики перед Радой запевают голосом Олега Газманова «Москва, звонят колокола...», толпа нестройно подпевает, а потом начинает скандировать: «Мы — крымчане!» и «Слава России!»

В полуразрушенном, неубранном, неуютном Симферополе с разбитыми дорогами, по которым ездят еще более разбитые «жигули» и троллейбусы 60-х годов, с заброшенными особняками XIX века, оскалившимися пустыми окнами, в которые тянут ветки унылые зимние деревья, — в этом городе ощущение то ли Москвы 1993-го, то ли Петрограда 1917-го. Машин на улицах мало, большая часть магазинов и ресторанов в центре закрыта, прилегающие к Раде и кабмину улицы перекрыты милицией. Из уст в уста передаются слухи об осадном положении Крыма, которые, впрочем, воспринимаются как хорошие новости: лишняя защита от «бандеровской заразы» не помешает.

«Россия нас не оставит, это же понятно», — говорит Андрей, 40-летний водитель, который живет в Симферополе, но часто ездит на заработки в Краснодарский край.

«Мы не за отделение Крыма, мы за то, чтобы всем вместе, всей Украиной присоединиться к России. Это наша общая Родина, а Украина — это временное государственное недоразумение», — вторит ему севастопольский активист Александр Караваев, организовавший подвоз к Раде демонстрантов из Севастополя. Относительно «европейского вектора» ответ их прост: Европе нужны рынки сбыта и место для размещения вредных предприятий, так что ничего хорошего от такого союза Украине ждать не приходится. «Мы не хотим быть колонией Европы», — гордо заявляет водитель Андрей.

„  

«Мы не за отделение Крыма, мы за то, чтобы всей Украиной присоединиться к России. Это наша общая Родина, а Украина — это временное недоразумение»  

У Рады, впрочем, собрались не только военные и «синие воротнички». Так, к примеру, семья врачей в четвертом поколении пояснила корреспонденту The New Times, что для них главное — стабильность. На Украине чехарда с президентами, революции какие-то, а в России хороший, сильный лидер, при котором и государство встало с колен, и народ живет хорошо.

Почти у всех здесь кто-то живет в России, есть бизнес с Россией, приходится ездить в Россию по работе, все здесь смотрят только российские телеканалы, по которым показывают, как богато, сыто, довольно живет восточный сосед. «Вот у меня племянник в Луганске работает на заводе БМВ, токарем. Знаешь, сколько он получает? $120 на ваши деньги! Это нормально? Ты вообще у станка стоял когда-нибудь? Вот постой, поймешь, что такое $120», — говорит пенсионер Аркадий Петрович, в прошлом работавший в крымской администрации.

В этот момент из динамиков начинает снова петь Газманов: «Я рожден в Советском Союзе, сделан я в СССР...» Аркадий Петрович вытягивается, и кажется, скупая мужская слеза вот-вот скатится по его суровым щекам.

Впрочем, если народ на улицах надеется на Россию и с гордостью говорит, что «это наши ребята захватили Раду и аэропорты», то новое крымское руководство от последних событий открещивается. «Я не знаю, что это за люди, — сказал The New Times новоизбранный премьер Сергей Аксёнов. — Мы, конечно, против какой-либо интервенции России, я не буду толкать своих людей на военные действия — ни против украинской армии, ни против кого бы то ни было еще».

Крымский Меджлис, исполнительный орган крымско-татарского народа, попросил татар не выходить на улицы после столкновений с русскими 26 февраля, когда представители двух этносов в буквальном смысле стояли друг против друга. «Мне татарин вырвал георгиевскую ленточку вместе с молнией от куртки, — рассказывает все тот же Андрей. — Я, говорит, буду резать тебя, если ты хочешь в Россию».

Татары, которых в Крыму проживает около 260 тыс. (из двухмиллионного населения полуострова), — самая организованная сила. И эта сила не просто не хочет никакого воссоединения с Россией — готова браться за оружие для того, чтобы остаться с Украиной. Татарские активисты публично говорят на украинском, а во время демонстраций крики «Аллах акбар» звучат наравне с майдановским «Слава Украине».

Большинство крымских татар старшего поколения родились в Центральной Азии, в основном в Узбекистане, куда их организованно депортировали 18 мая 1944 года вслед за чеченцами и ингушами. Возвращаться стали лишь в конце перестройки, но в Крыму им были не рады: татарские дома раздали русским, многие из которых приехали сюда после войны из эвакуации (часто из того же Узбекистана). 

«Это был настоящий апартеид, — рассказывает The New Times Осман, сторож при одной из мечетей. — Люди на тетрадных листках писали купчие на дома, а потом жили там по пять лет, прежде чем получить прописку. А многие строились в голой степи, жили в землянках, кормились с огорода. Но для нас это был вопрос принципа, мы с молоком матери впитали, что должны вернуться на родную землю». К тому же в Средней Азии татар тоже не жаловали. «Я в 1989 году приехал из Таджикистана. Там на стенах домов писали: «Русские — в Рязань, татары — в Казань», — рассказывает Айдар, пенсионер, в прошлом — учитель физкультуры в школе. — А тут приехали, я по знакомству устроился в школу, а мне ученики говорят: «Как так, нам рассказывали, что татары страшные, что вы приедете и резать всех будете, а вы такой же человек, как все, и дети у вас хорошие?» 

„  

«Мне татарин вырвал георгиевскую ленточку вместе с молнией от куртки. Я, говорит, буду резать тебя, если ты хочешь в Россию»  

В центре Симферополя, где раньше был татарский район, а теперь все живут вперемешку, вечером пройти непросто: нет ни одного горящего фонаря, под ногами — месиво из разломанного асфальта. Одноэтажные дома с высокими окнами так же обшарпаны, как и другие здания в городе, и лишь мечеть в прекрасном состоянии. У Османа шесть дочек, три из них живут в России и помогают старикам — иначе тем не прожить. Но в отличие от окруживших Раду ополченцев в Россию Осман не хочет: во-первых, сложно вернуться в страну, которая так жестоко поступила с ними 70 лет назад, а во-вторых, любое расшатывание обстановки чревато серьезными последствиями: «Мне все равно, в какой стране жить, главное, чтобы уважали мои права, чтобы была работа и крыша над головой. И чтобы не было войны».

Глава крымско-татарского Меджлиса Рефат Чубаров заявил в разговоре с The New Times, что последние заявления и действия России в Крыму — это если не агрессия, то подготовка к агрессии: «Все это очень напоминает действия Москвы перед войной 2008 года в Грузии. Нас это настораживает».

Боятся войны и татары на центральном симферопольском рынке, который они вообще считают своим, хотя сегодня русских торговцев тут тоже немало. Мясник Эльдар с окладистой исламской бородой долго объяснял, что нужно жить в мире со всеми и не накалять обстановку: «У нас много горячих голов, зачем нужны все эти заигрывания с российской армией? Мы не хотим браться за оружие, но у нас нет другой земли, если будет нужно, придется отстаивать эту». По словам Эльдара, в городе татары настроены не слишком воинственно, а вот в селах много горячих голов. И кстати, не только голов. Как рассказали другие источники журнала, у татар-селян в подвалах спрятано оружие.

Если жители Крыма считают себя не украинцами, а крымчанами, то многие жители Севастополя не считают себя даже и крымчанами. «Мы — севастопольцы», говорят они.

В сквере перед городской администрацией Севастополя, которую охраняет уже не милиция, а отряды самообороны, каждый день тоже собирается толпа. Здесь нет готовых к драке молодых людей, лишь пенсионеры обоих полов, среди которых выделяются несколько ярких пожилых дам в мехах и экстравагантных шляпах.

Дамы в мехах, впрочем, тоже могут быть опасны: как тигрицы налетели они на корреспондента телеканала «Украина», которого стали прогонять из сквера. «Вы всё врёте на вашем телевидении», — кричала одна из пенсионерок. «Понаехали тут, фашисты, бандеровцы, езжайте в свой Львов!» — выговаривал строгий мужчина с бородой а-ля Николай II. «Когда наших мальчишек из «Беркута» били в Киеве, а они даже пошевелиться не могли, почему вы это не снимали?» — не унималась пенсионерка. Парень с камерой пробовал защищаться: «Вы во Львове были вообще? А почему ваши мальчишки из «Беркута» стреляли по безоружным людям, в том числе по журналистам? У меня один камеру разбил!»

Тут же обсуждаются последние слухи: «Правый сектор» отправил десант в Севастополь; новая власть снесет не только памятник Ленину, но также и Нахимову, и Екатерине II; в Киеве нет милиции, не работает скорая помощь, люди боятся по ночам выходить на улицы, потому что бойцы «Правого сектора» грабят и расстреливают из автоматов. Всем придал бодрости выступивший за полчаса до того Владимир Жириновский. «Хорошо сказал все, правильно. Вы, говорит, не беспокойтесь, все будет хорошо», — рассказывает один из митингующих, добавляя, что под конец речи Жириновский стал раздавать толпе деньги, якобы на цветы для женщин. Деньги было решено отправить на покупку продовольствия для КПП на въездах в город.

Севастополь — не просто русский город, это город военных пенсионеров, которые составляют тут, наверное, одну из самых активных частей общества. Советская традиция ротации офицерского состава на флоте привела к тому, что особенно ценные кадры под конец отправляли на Черноморский флот: согласно закону, при выходе в отставку офицер мог требовать жилье по последнему месту службы.

Кабы не экономические и политические неурядицы, Севастополь и сегодня был бы прекрасным городом для пенсии (и не только): морской воздух, мягкий климат, широкие проспекты с чинными зданиями, Приморский бульвар со своими кафе и концертами живой музыки, которыми наслаждаются советские моряки, приехавшие с разных концов бескрайнего Союза. «Я не понимаю, о какой аннексии (Крыма) может идти речь, — удивляется Александр, капитан второго ранга, командовавший во времена СССР подводными лодками Б-36 и С-97 и даже принимавший участие в Карибском кризисе. — Когда Польша забрала у нас Западную Украину, а СССР вернул эти земли в 1939-м, тогда тоже все кричали об оккупации, хотя мы просто забрали свое. Россия должна прийти сюда как хозяин, это ее земля».

По словам Александра, после развала Союза жителей Крыма фактически депортировали в другую страну, ни о чем не спросив: «Какое отношение мы имеем к Украине? Это исконно русская земля, политая русской кровью». И снова, теперь уже на новый лад, повторяется рефрен про сильного лидера Владимира Путина: «Вот вы меня спросите, хороший ли правитель был Сталин? Да, он делал разные какие-то вещи нехорошие, но он был государственный человек. То же и Путин. Если страна развивается, значит, человек на своем месте».

Впрочем, не все севастопольцы поддерживают взгляды старшего поколения. Молодежь едет учиться в киевские, харьковские, львовские вузы, чтобы потом или остаться в Киеве, или уехать за границу. Да и среди тех, кто живет в Севастополе, мнения по «текущему моменту» разделились.

Так, Константину, 34-летнему моряку, капитану коммерческих судов, события на Майдане помогли осознать свою национальную принадлежность. «Моя семья живет в Крыму еще с XVIII века, у нас есть и украинская кровь, но вообще мы русские, — говорит Костя. — Но после того, что произошло, я почувствовал себя украинцем. Это моя страна, я хочу сделать так, чтобы на Украине можно было хорошо жить». Правда, вот семью свою — жену и пятилетнего сына Артема — Константин от греха подальше отправил за границу (успел это сделать за два часа до того, как закрыли аэропорт Симферополя). А еще он рассказывает, как на одном из блокпостов на подъезде к Севастополю его остановили для проверки документов, а в этот момент на мобильный позвонил друг, сказавший в качестве приветствия «Слава Украине». «Героям слава», — ответил, не подумав, Константин, на что стоявший на КПП человек в форме начал кричать: «Я покажу тебе сейчас и героев, и славу!»

Про митингующих у крымской Рады Константин говорит резко: «Это все никчемные люди, у которых нет ни работы, ни образования, они живут в информационном вакууме. Все мои друзья, которые ведут более активную жизнь, разделяют мои взгляды, никто не хочет в путинскую Россию».

А вот родители Константина оказались на другой стороне баррикад: отец — военный пенсионер, мать — известная севастопольская журналистка, которая, по словам Кости, и «заварила всю эту кашу». «Я поссорился с ней и хочу даже по суду запретить ей общаться с моим сыном, — говорит Костя. — Мне не нужно такое влияние».

У Константина большие надежды на Киев и на Майдан, он считает что в стране появились новые политики, которые «ни в чем не замешаны и говорят дельные вещи»: «Может, не сразу, не быстро, но они должны прийти к власти, и тогда мы заживем по-новому. У Украины есть шанс, его нельзя упустить».