Политический домострой

Даже по названию видно, что это своего рода продолжение сериала 1995 года «Жена политика», у них один и тот же сценарист — Паула Милн. Главные роли в «Муже политика» сыграли Дэвид Тэннент, звезда британского телевидения, прославившийся заглавной ролью в «Докторе Кто»/Doctor Who, и прекрасная актриса Эмили Уотсон, знакомая зрителю, в частности, по главной роли в фильме «Рассекая волны» Ларса фон Триера.

Теннант играет амбициозного министра по бизнесу и инновациям Эйдена Хойнса, который подает в отставку якобы в знак протеста против иммиграционной политики правительства. Громкая отставка на самом деле является первым шагом в будущей предвыборной кампании Хойнса, претендующего на пост премьер-министра. Но интрига заканчивается полным поражением — Хойнса предает главный союзник и давний друг Брюс Бэббиш (Эд Стоппард), министр по труду и пенсиям, который, как они планировали, тоже должен был уйти. За свое предательство Бэббиш получает пост Хойнса, а Хойнс становится политическим изгоем. Доступ в высшие круги власти ему отныне закрыт.

Попытки завести анонимный аккаунт в твиттере и слить кое-какой компромат на Бэббиша особого успеха не приносят. Как депутату парламента, ему остаются только регулярный прием нагоняющих тоску избирателей, в основном пенсионеров, жалующихся на бытовые мелочи. Возможно, именно здесь Хойнсу приходит в голову план, который он в итоге «продаст» Бэббишу — скрестить социальную службу по уходу за стариками с иммиграционной. Пусть каждый иммигрант, желающий получить вид на жительство в стране, ухаживает за одиноким (и возможно, полным ксенофобских настроений) стариком, тем самым государство сэкономит миллионы на домах для престарелых, а мигранты докажут, что готовы на любые жертвы ради новой родины. Безусловно, это был бы смелый социальный эксперимент, жаль, что в сериале он лишь упомянут мимоходом.

Единственным связующим звеном между Хойнсом и большой политикой остается его жена Фрейя (Эмили Уотсон), до этого работавшая в аппарате мужа как помощница и спичрайтер. Когда-то они вместе учились в университете и считаются золотой парой политики. После опалы Хойнса Фрейе предлагают пост министра по труду и пенсиям. Хойнс уговаривает жену согласиться, чтобы сделать ее инструментом своей мести. Но Фрейя, наконец попав туда, куда ее ранее не допускали, и проведя рукой по спинкам стульев в зале заседаний кабинета министров, проникается мистикой власти и отказывается быть марионеткой обозленного мужа. Исходная композиция — единство мужа и жены как «политической команды» — подорвано. Отныне Хойнс не может никому доверять и должен изобрести более изощренный план, чтобы вернуться во власть. При этом он все больше становится мужем жены-политика, погружаясь в болото домашних дел и обязанностей, как бы занимая роль женщины в семье. Ко всему прочему, у Хойнсов сын, страдающий синдромом Аспергера: отстраненный, замкнутый, со своими больными причудами и навязчивыми идеями. Хойнс с тоской смотрит в сторону «нормальных» детей, играющих в футбол. А Фрейя признается, что ей невыносимо находиться дома, и рвется на работу, хотя бы затем, чтобы забыть об этом семейном несчастье.

«Муж политика» поначалу напоминает сериал Netflix «Карточный домик»/House of Cards, который и сам является переделкой старого британского сериала с тем же названием. Тот же сюжет: обиженный политик мстит и строит козни. Очевидно, что главная отсылка такого рода нарративов о политике — Шекспир (в «Карточном домике» это «Ричард III»). Такой подход к политике как к исключительно подковерным схваткам и закулисным интригам может показаться несколько старомодным. Да и само это повествование рефлексивно: в «Муже политика» один из героев с горечью говорит, что если бы они тратили на безработицу и борьбу с бедностью столько же сил и талантов, сколько на политические интриги, то давно бы их победили. После чего, впрочем, возвращается к своим интригам.

Но в «Муже политика» есть и нечто новое: власть в нем представлена и как своеобразный биологический феномен. Но не в том смысле, который присутствует в теориях Мишеля Фуко — что власть озабочена жизнью, смертью, здоровьем и поощрением или сдерживанием размножения своих подданных. Скорее это сведение политики к биологии и физиологии, то есть, грубо говоря, к поведению в спальне. Эйдену Хойнсу не только приходится надеть передник жены, но и единственным средством собственного самоутверждения и воздействия на нее становится постель. В дело идет все — секс после романтического ужина при свечах, сексуальное насилие, попытки заставить жену забеременеть, чтобы прервать ее успешную карьеру. Секс — единственный возможный интерфейс между Хойнсом и Фрейей. И даже ее политическая измена представляется ему как физическая неверность: он уверен, что жена изменяет ему с Бэббишем. Хотя сама эта логика не только плод его воображения, она уже распространяется вовне, словно бы реальность сама была готова подтвердить его параноидальные фантазии. Бэббиш действительно пытается соблазнить Фрейю, утверждая, что именно так она докажет, что теперь она — одна их «них», власть имущих, а не робко жмущийся в тени своего мужа спичрайтер.

„  

Один из героев с горечью говорит, что если бы политики тратили на безработицу и борьбу с бедностью столько же сил, сколько на интриги, то давно бы их победили  

Эта коллизия с физиологией указывает на то, что англичане по-прежнему смотрят на высшие политические сферы через призму монархической власти, для которой, по остроумному замечанию Маркса, главным политическим актом является половой акт. И в этом ощутимая разница между Британией и Америкой. Для сравнения можно вспомнить американский сериал «Политические животные»/Political Animals*. Если поставить их рядом, видно, как по-разному устроено различие публичного и приватного в американской и британской политике. «Политические животные» бодро изживали последствия травмы, вызванной историей с Биллом Клинтоном и Моникой Левински. Чтобы заделать пробоину в сфере публичного, конструировалась новая история, через привлекательные фигуры женщины-матриарха во главе государства (Сигурни Уивер) и ее хоть и непутевого, но все равно достойного мужа, для которых любовь и политика нераздельны. В Британии приватная жизнь власти никого не шокирует, она всегда на виду — такова природа монархии, сколь бы декоративной она ни была. Другое дело, что частная жизнь королевской семьи или семьи политиков, одновременно публичная и частная, не обязана быть совершенно прозрачной, а потому оставляет возможность для недоговоренностей и умолчания. Концовка фильма представляется осуществлением мечты Фрейи, совершенно неправдоподобной, но потому еще более закономерной. Словно бы супружеская пара долго скрывала беременность, а потом сразу преподнесла журналистам и избирателям своего ребенка.

«Муж политика», в отличие от «Политических животных», совершенно не кажется мыльной оперой, хотя камера и проводит много времени в спальне героев. Это драма с шекспировскими коннотациями и формально счастливым финалом, причем настолько трезвая и мрачная, что сами англичане, судя по рецензиям, в порыве эскапизма предпочитают ему датский сериал «Правительство» (Borgen). Оказывается, всем хочется сбежать от своей политики и подсмотреть за чужой.