Прямой эфир

Юрий Костанов, адвокат, бывший сотрудник Генпрокуратуры СССР — о предложении Генпрокуратуры передать две трети уголовных дел из Следственного комитета в органы дознания (милиция, таможня, наркоконтроль)

Ситуация, когда прокуроры хотят вернуть предварительное следствие под свое прокурорское око, называется «поздно пить боржоми». Нельзя было допускать того, что сделали летом, когда передали все права Следственному комитету. Какому законодателю пришла в голову такая «здравая» мысль, что следствие без прокурорского надзора будет эффективнее и лучше, я не знаю. Может быть, они считают, что, если прокурор препятствовал нарушению законов, это тормозило ход расследования. Но ведь это тормозило и возможность привлечения к ответственности невиновных. Пусть они вспомнят, что по каждому делу о серийных убийствах первые эпизоды приписывались совершенно невиновным людям. Знаменитое дело Чикатило началось с того, что убита была девочка под городом Шахты, приговорили к расстрелу некоего Кравченко, а потом выяснилось, что он не был виноват. Дело не только в том, что осудили невиновного Кравченко, но и в том, что Чикатило, которого никто не ловил, получил возможность совершать новые убийства.

Галина Кожевникова, заместитель директора информационно-аналитического центра «Сова» — о группах фашиствующих подростков, совершивших более 50 убийств

Бытовая ксенофобия сейчас в России очень велика, свыше 50%, по соцопросам. Эти 50% — молчаливое большинство, которое поддерживает незначительную на самом деле группу людей, совершающих преступления. Так вот, чтобы снять эту ксенофобную подушку, чтобы ее уничтожить, нужно менять все образовательные программы, особенно гуманитарные, которые страшно этноцентричны. Причем не только русскоцентричны (это на федеральном уровне); есть исследования, которые анализируют учебники в национальных республиках, там свой, что называется, «национализм меньшинств ». Это раздирает страну, закладывает основы огромных, серьезных конфликтов, которые в условиях социальной нестабильности обязательно рванут.

Сергей Митрофанов, специальный корреспондент РЕН-ТВ — о работе в Тбилиси в услови- ях чрезвычайного положения

Невозможно было собирать информацию. Никто ничего нам не запрещал. Просто люди боялись встречаться, тем более с российскими журналистами. Сначала, когда ты звонишь, человек очень тебе рад, и создается впечатление, что ты — просто лучший друг и сейчас мы встретимся, будет интервью, все будет здорово, позвони через полчаса. Через полчаса бросают трубку, потом выключают вообще телефон и до этого человека не дозвониться — вот такое стандартное было поведение в тот день.

Особенно долго мы искали людей, которые в тот момент что-то могли бы сказать за Саакашвили, сказали бы, что он правильно поступил. И те люди, которые раньше его открыто поддерживали, в тот момент боялись что-то сказать. Пытались, допустим, взять интервью у Нино Бурджанадзе. Как она общалась с прессой — просто выходила в прямой эфир общественного телевидения и что-то там комментировала после очередного заседания. Все, никакого другого общения с журналистами не было.

Сергей Голубчиков, кандидат географических наук — о «дне кораблекрушений» в Керченском проливе

Это давно ожидаемая катастрофа. Из каждых десяти тонн нефти семь тонн перевозится танкерами, это одна из причин нефтяных разливов. Каждый год в Мировой океан выливается 40 — 50 млн тонн нефти. Около 100 млн тонн нефти нашего экспорта проходит по Черному морю.

Цифры таковы: Новороссийск вывозит около 60 млн, Туапсе — 28 млн тонн, и Черное море превращается все больше в зону нефтеэкспорта.

Вторая причина — в том, что танкерный флот устарел и морально, и физически. После катастроф, которые произошли с танкерами в Европе (вы, наверное, знаете из СМИ о крушении танкера «Престиж» и других), Европейская комиссия запретила использование однокорпусных судов для перевозки нефти. Эти суда строились до 1980 года в Японии, их в мире насчитывается около 300, в основном они используются для Европы и Америки. После запрета на использование этих судов в Европе, как вы думаете, куда они делись?

Они зафрахтованы российскими судовладельцами. Вот причина — эти танкеры у нас сейчас используются. Вот последствия. Так что у нас еще будут экологические катастрофы, эта не последняя.

Сергей Степнов, региональный управляющий Всемирной детективной сети в России — об ужесточении госконтроля за деятельностью частных сыскных агентств

Если раньше на пробелы в регистрации частных детективов в МВД смотрели сквозь пальцы, то сейчас путаница вылезает практически на каждом шагу. Смысл в том, что для получения лицензии частного детектива требуется, чтобы он предварительно стал частным предпринимателем, то есть предпринимателем без образования юридического лица. Но в результате выходит, что частные детективы, работающие в фирмах и имеющие индивидуальные лицензии, при продлении их вынуждены дополнительно еще регистрироваться как частные предприниматели. Естественно, сдается пустая отчетность, поскольку основной доход они получают в этой организации. То есть это абсолютно лишнее звено, которое просто запутывает процесс регистрации. ЧОПы регистрируются проще, форма может быть любой, начиная с ООО и заканчивая ОАО, ограничений никаких в законе по этому поводу нет.

Яков Кротов, священник, историк — о «всенародной любви» к Владимиру Путину

У любого слова в русском языке есть определенный ресурс, но «любовь», по моим наблюдениям, относится к числу слов с какой-то колоссальной дуракоустойчивостью. То есть несмотря на то, что это слово идет нарасхват и в политике, и в желтых газетах, и бульварных романах, все равно под окном пишут: «Я тебя люблю». Ну и слава Богу, хорошо. Любовь в человеке, так сказать, пришвартована к нашему «я» одновременно через духовное, через эмоциональность и через физиологическое, и поэтому, чтобы сделать слово «любовь» пустотелым, надо его отстегнуть от всех трех точек. Михалков отстегнул от одной — от духовной. Ведь понятно, что любовь к политику, любовь к России, к любой стране, к любой абстракции — это нечто, претендующее быть чисто духовным явлением. Он же не собирается с любимым вождем предаваться каким-то плотским любовным отношениям. Но если это любовь, которая лишена плотской основы, так это уже не любовь. Вот Бога можно любить сердцем, печенью, мускулами…