Достоевский без топора. На экраны страны выходит фильм «Параноид Парк» Гаса Ван Сента. Не в пример русским классикам, американский режиссер ничему не учит публику
На Каннском показе «Параноид Парка» русская часть зала выдохнула: «Достоевский». От «Преступления и наказания » в новом фильме Гаса Ван Сента — культового американца, в каталоге достижений которого значатся три награды в Каннах (две — за «Слона» и одна — за вклад в кинематограф), спецприз Берлина за картину «Найти Форрестера» и номинация на «Оскар » за «Умницу Уилла Хантинга», — осталось совсем немного. Пожалуй, только самая суть.
Федора Михайловича с его Родионом Романовичем кинематограф любит давно, страстно, но как-то однобоко. Кто бы ни брался за экранизацию «Преступления и наказания», выходит все одно — детектив. Герой убивает, а потом всеми силами пытается замести следы. Георгий Тараторкин делал это настолько убедительно, что, говорят, после фильма Льва Кулиджанова количество убитых в стране старушек возросло в 11 раз. Картину пришлось снять с проката.
Не знаю, возьмется ли молодежь за топоры после просмотра стартующего на будущей неделе сериала Дмитрия Светозарова, но выглядит свежее «Преступление и наказание» как стопроцентный триллер. В первом кадре камера долго движется по мрачной лестнице, чтобы упереться в дверь Родиной комнаты. И уже в первой серии процентщица и ее сестра валяются в луже крови. Все муки героя, все его сомнения и метания побоку. Главное, чтобы зритель, который так и норовит переключиться на соседний канал, замер перед экраном. А уж когда наживка будет проглочена, можно ради очистки совести — все-таки название фильма у Достоевского позаимствовано — вспомнить и про тварь дрожащую.
И, конечно, ни одна даже самая дотошная экранизация романа не доходила до сцены публичного покаяния. Религиозный пафос Достоевского хорошему детективу только мешает. А длинные внутренние монологи кинематографу и вовсе противопоказаны. 
Вот и в фильме Гаса Ван Сента герой не рассуждает о смысле жизни и не вспоминает о Всевышнем. При этом детективом «Параноид Парк» тоже не назовешь. Хотя труп есть: на железнодорожном переезде найдено разрезанное надвое тело охранника. Сначала думали, что несчастный случай, а потом обнаружили, что мужчина попал под поезд, получив чем-то тяжелым по голове. Возможно, его ударили скейтом, тем более что неподалеку от места преступления располагается популярный среди скейтбордистов и прочих неформалов парк. Полицейские опрашивают школьников. На допросах главный герой Алекс держится бодрячком, но с каждым днем притворяться становится все сложнее. Даже сознание того, что убийцей он стал невольно, не спасает. Единственный способ облегчить душу — рассказать кому-нибудь обо всем, что произошло. Хотя бы в письме.
Американский режиссер оставил от русского романа лишь сердцевину: муки совести. Улик нет, следствие наверняка зайдет в тупик, но мальчишке от этого не легче. Когда, засунув голову под душ, слышишь тревожные крики птиц, ничего не стоит тронуться рассудком.
Пожалуй, ради этого ощущения Гас Ван Сент все и затевал. Он вообще мастер снимать фильмы-медитации. Чтобы побольше музыки и длинных планов, поменьше слов и резких движений. И, главное, никакого моралите. В отличие от русских классиков, учить народ жизни американский режиссер категорически отказывается.
__________________________________________________________________
«Я все сильнее боюсь умереть». Перед выходом фильма «Параноид Парк» на российские экраны режиссер Гас Ван Сент дал эксклюзивное интервью корреспонденту The New Times
__________________________________________________________________
Снимая «Параноид Парк», вы держали в голове «Преступление и наказание»?
Да. И, конечно, его держал в голове автор истории, которая легла в основу моего фильма. На мой взгляд, «Параноид Парк» — это упрощенный, немножко вольный подростковый пересказ и отчасти интерпретация романа Достоевского. Я перечитывал «Преступление и наказание», прежде чем приступить к «Параноид Парку», но держаться совсем близко к тексту у нас не получилось.
Почему все ваши последние картины так или иначе касаются темы смерти?
Я старею, и меня все чаще посещают мысли о смерти. Они меня и раньше посещали, но сейчас я все сильнее боюсь умереть. Наверное, поэтому в последних моих фильмах непременно кто-то гибнет.
Не кто-то, а подростки.
Смерть выглядит ужаснее, когда с ней сталкиваются молодые люди. При этом я совершенно не собираюсь исследовать нынешнее поколение, сравнивать его с моим поколением, одобрять или осуждать. Молодежь в моих фильмах скорее олицетворяет американский средний класс, это обычные американцы, попавшие в экстремальные ситуации. Правда, иногда они сами создают проблемы себе и окружающим.
Не потому ли, что в Америке оружие легко доступно?
В Америке действительно очень много оружия. Для нас нормально хранить ружье в туалете или чулане. Например, ружье, из которого застрелился герой «Последних дней», стоит у меня в клозете. Иногда я даже хожу с ним на охоту.
Вы прославились как независимый режиссер, а потом сняли «Найти Форрестера» и «Умницу Уилла Хантинга», и поклонники обвинили вас в предательстве — мол, вы продались Голливуду. Что вы об этом думаете?
Пожалуй, да, «Форрестер» был действительно коммерческим проектом. А вот «Уилл Хантинг» снимался как независимый фильм. И вообще, знаете, чем мейнстрим отличается от артхауса? Успехом. Снимавшийся за 10 миллионов долларов «Уилл Хантинг» мог остаться фильмом «для избранных», но он получил два «Оскара» и заработал $200 миллионов в прокате. Естественно, меня обвинили в предательстве идеалов артхауса.
