Пограничное состояние

«Жить на границе становится все страшнее. Конечно, россияне не заходят к нам в дом, но мы каждый день видим их чуть ли не в своем огороде. Многие люди, чьи дома, как наш, стоят рядом с границей, переехали отсюда подальше, вглубь». Дом Тамрико Берулашвили, жительницы приграничного грузинского села Дици, стоит в трехстах метрах от грузинско-югоосетинской границы. Сама она тоже не прочь переехать отсюда, но у нее — престарелый отец: «Что делать? Ни оставить его здесь одного не могу, ни оторвать его от родной земли».

Родом Тамрико из соседнего села Иреди, которое после событий августа 2008-го оказалось по ту сторону границы — в Южной Осетии. В Дици, куда они перебрались 20 лет назад, у ее семьи был земельный участок. После войны из Южной Осетии к ним в Дици перебрались остальные родственники. Но и в Грузии жить им непросто: орошать сады в этом некогда цветущем краю, славившемся своими богатыми урожаями фруктов, теперь нечем: ведь в оросительные каналы вода раньше поступала из Южной Осетии, а после войны «ручеек» перекрыли. Люди выживают за счет того, что можно вырастить в собственном огороде.

Раньше все поля вокруг Дици были вспаханы и засеяны, но после войны этим уже никто не занимается. Зато теперь тут раздолье для скота. Хотя в последнее время уже и коров стараются не пасти — пастухов, бывает, задерживают и допрашивают.

В мае этого года Дици внезапно стало знаменитым: во многих СМИ появились репортажи о протестах местных жителей против начавшегося там строительства пограничного забора. Забор не только отрезал жителей села от их пастбищ и огородов, но к тому же еще и грозит лишить их доступа на сельское кладбище. Впрочем, недовольны не только жители Дици. Корреспонденты The New Times вместе с группой наблюдателей EUMM, 

миссии ЕС по контролю за соблюдением мирных договоренностей*, расквартированной в грузинском городе Гори, проехали и по другим приграничным грузинским селам. Всюду — свои сложности, возникшие из-за одностороннего укрепления границы. В Двани, например, проблемы с питьевой водой и с орошением полей и садов. В Переви введено круглосуточное патрулирование. А в Хурвалети прямо по деревне проходит забор из колючей проволоки. Но в Дици, где крестьяне грозятся лишиться своих земель и кладбищ, ситуация самая сложная.

Въехав в Дици вместе с наблюдателями, «вооруженными» GPS-аппаратурой, пешком идем к тому самому забору. Очевидно, что югоосетинская и грузинская стороны по-разному интерпретируют границу. Осетины ссылаются на старые советские карты Югоосетинской автономной области. Грузины, настаивая на своей территориальной целостности, вступать в дискуссию о границе вообще отказываются. У евронаблюдателей — собственное мнение по поводу того, где точно должна проходить граница. Но приводить ее в печати они почему-то нам не разрешили.

Неудивительно, что для местных жителей четкое прохождение границы остается уравнением со многими неизвестными. И потому многие, в том числе пастухи, нередко попадают «в плен» за якобы «нелегальный переход границы». Единственная возможность быстро добиться освобождения задержанных — связаться с миссией EUMM, которая поддерживает «горячую линию» с югоосетинскими властями.

Подходим к забору, строительство которого прекращено месяц назад в связи с протестами. Прекращено, правда, не повсеместно, а только на одном из участков. Забор в Дици в отличие от Хурвалети выглядит не очень угрожающе — такую «сетку» можно купить на любом строительном рынке. Больше настораживают многочисленные вышки с установленными на них видеокамерами. Как говорят наблюдатели, их количество за последнее время значительно возросло, как и число российских сторожевых пограничных пунктов (border guard bases, как называют их в ЕUMM), — теперь их 19.

Наблюдатели EUMM смотрят в бинокли на другую сторону, занося в тетрадь все замеченные ими изменения. Мы просим разрешения тоже посмотреть в их бинокли: на «той» стороне видно множество заброшенных и недостроенных домов.

Идем на кладбище в Дици. Пока непонятно, в какую сторону будет продолжена та часть забора, строить которую прекратили под давлением местных жителей. Если строительство возобновится в сторону тропинки, то кладбище окажется на югоосетинской территории.

Дальнейший маршрут — та часть села, где какие-то гражданские лица (ходят слухи, что это граждане Узбекистана) в камуфляжной форме под охраной вооруженных российских военных продолжают строить забор. Наблюдатели делают замеры и записи, после чего констатируют: «450 метров за последние два дня».

Нас и наших спутников с любопытством разглядывает, явно желая поговорить, не по-деревенски одетая пожилая женщина. Она — сельская учительница, 35 лет проработала в местной школе, но представиться, назвать свои имя и фамилию категорически отказывается, не разрешает также фотографировать ее и записывать разговор. (Как отмечают наблюдатели, в последнее время местные жители стали проявлять больше осторожности.)

Учительница говорит, что в августе 2008 года осетинские мародеры разграбили ее дом, а потом подожгли его. А они с мужем стояли в саду, не в силах что-либо предпринять. Потом грузинское правительство выделило им 15 тыс. лари «подъемных», но этих денег на то, чтобы отстроиться заново, не хватило. Так она сейчас и живет, уже одна — в одной комнатушке. «Там у меня и кухня, и спальня. Так что, видите, терять мне нечего, я ничего не боюсь, — говорит она. — Мой огород уже почти на их территории. Но я все равно посадила там лук и картошку. А что делать? Иногда они, те, что по ту сторону забора, здороваются со мной, говорят: «Здрасьте, бабушка!» Я на них не злюсь: они ведь просто свою работу делают. Что мне им сказать: «Не охраняйте?» Какой с этого толк? Нам раньше надо было лучше себя охранять!»

Село Хурвалети. В самом его конце, на перекрестке, видим «противотанковое сооружение», выстроенное из автомобильных шин грузинской полицией. Пять лет назад по этой дороге могли беспрепятственно пройти российские танки, поэтому полиция перекрыла дорогу — мало ли чего еще случится.

«Пять лет назад здесь танки ходили прямо по селу! — говорит 58-летний Тимур Батунзашвили. — До этого в нашей деревне никогда не было конфликтов между грузинами и осетинами. А потом, представляете, зашла колонна танков и пошла дальше в сторону Ленгори! Страшно было еще как! А потом наше село взяли и разделили забором пополам. Русские нас на другую сторону не пускают».

Есть в Хурвалети и дома, разделенные границей прямо внутри, говорят нам полицейские и показывают на один из них — там будто бы спальня находится на юго-осетинской стороне, а гостиная — на грузинской. К сожалению, дома никого из хозяев не оказалось, чтобы проверить, так ли это.

У Кетеван Хурошвили, еще одной жительницы села, есть родственники и друзья по ту сторону границы: «Мы раньше ходили вместе на свадьбы и другие праздники. Но теперь редко встречаемся. Только если они приходят сюда забирать свою пенсию. Быстро приходят, забирают пенсию и уходят. Говорят, что когда идут сюда, боятся русских».