Тюремные люди. Вор

О тех, для кого что тюрьма, что воля — все одно

Продолжение. Начало в The New Times № 27, 29, 35, 38, 42 за 2011 г. и № 1–2, 9, 17, 23–24, 29, 43-44 за 2012 г. и в №11 за 2013 год

Он отзывается на имя Рустам, хотя в его карточке написано иначе. Однако и это вранье, он в тюрьме по поддельным документам, чего не скрывает.

Говорит, когда сказал «следаку», что зовут его иначе и что уже отбывал срок в России, тот замахал руками: «Заткнись. Не вздумай сказать судье. Мне вернут твое дело и не пустят в отпуск…»

— А мне чего? — пожимает плечами Рустам. — Ему не надо, и мне не надо. Осудили как «первохода», поэтому сюда и попал. Знал бы — никогда бы не согласился.

— Что, на «строгом» лучше?

— А то, — жмурится от приятных воспоминаний он. — Сидел в Краснодаре, все было, выходить не хотел. Начальник так и сказал: «Зачем тебе УДО, чего тебе не хватает? Сиди!» Я и сидел…

”

Рустам по национальности таджик, по профессии — вор. «Профессию» свою любит и, чувствуется, ни на что не променяет. Ему уже под 40, но попался только во второй раз. Дали четыре года. Он считает произошедшее приемлемым «профессиональным риском».

— Вообще-то «прихватывают» частенько, — признается он. — Мы ведь обычно рынки грабим, склады, берем помногу. ППСники знают, где нас ждать. Но обычно договариваемся. А здесь — сам дурак, денег с собой не взял. Вот откупиться и не получилось. Новички. Были бы кто знакомые — я бы им потом завез… Не повезло…

Рустам вообще любит рассказывать истории. Мы в цеху работаем рядом. Скучно. Слушаю с интересом.

— Вот было раз. Дали нам «наводку» на склад, сказали, там в сейфе деньги. Мы наняли «Газель», водиле пообещали расплатиться после дела. Открыли склад, видим — восемь сейфов. Загрузили все. Заодно покидали ящики с маслом, медом, повидлом — то, что было на складе. Ну ведь не гнать же полупустую машину.

Рустам ищет в моих глазах понимание. Невольно усмехаюсь. Рассказчик удовлетворен.

— Доехали до места, выгрузили сейфы, водила ждет на улице. Мы сейфы вскрываем — денег нет. Вообще нет. Бумажки, печати — ерунда. Думаем, как сказать водиле, ведь не поверит. Делать нечего, выхожу к нему. Говорю, так, мол, и так, сейфы пустые, ты уж не сердись, забирай продукты. Водила кивает, смотрит на меня с жалостью, говорит: «Вы ведь всю ночь мучились, возьми», — и протягивает несколько купюр из своего кошелька. Беру. Иду к своим. Эта пара тысяч оказалась очень кстати.

Посмеиваемся вместе.

— Чем будешь заниматься после?

Рустам не скрывает:

— Съезжу домой, поменяю паспорт, а затем либо опять в Москву, либо через Турцию — во Францию. Там много знакомых. Помогут.

— По прежней «специальности»?

— А что я еще умею?

Спустя месяц мы прощаемся. Рустама выпускают по УДО, он обещает писать. И вскоре получаю коротенькое письмо с фотографией: довольный жизнью, слегка уже округлившийся Рустам на фоне чистеньких домиков. На заднем плане — море.

Обратного адреса нет, но ребятам пишет регулярно, передает приветы.