Конец социализма в «Кин-дза-дза»

Внучка Никиты Хрущева, советского руководителя, открывшего ворота ГУЛАГа, сеявшего на северах кукурузу и смещенного со своего поста в результате дворцового переворота, — о предвидении в фильмах Георгия Данелии вчера и сегодня

Поздняя осень 1985 года. Из просмотрового зала «Мосфильма» в темноту заснеженной улицы зрители выходили немного ошарашенные: длинная московская зима против безжизненной пустыни Плюка. Московская зима казалась лучше.

Мы хотели другой жизни, но представляли ее себе слабо. Уж точно не как раскаленную пустыню, населенную раздраженными дегенератами   

Предсказание конца

Премьера картины Георгия Данелии «Кин-дза-дза» состоялась почти тридцать лет назад (в прокат двухсерийная кинолента вышла в 1986 году). Фильм обещал полную разруху грандиозной страны — диагноз, в который многие тогда еще не верили. Я помню оторопь московской интеллигенции. Все, конечно, подходили к Данелии, поздравляли. А после шептались о длиннотах, о том, что Евгению Леонову (чатланин Уеф) и Юрию Яковлеву (пацак Би) недостаточно фактуры в роли плюканских разложившихся артистов.

После всесоюзно любимого «Мимино» (1977) и элитного интеллектуального «Осеннего марафона» (1979) «Кин-дза-дза» казалась абоминацией — злым и уничижительным высказыванием. Мы знали: Советский Союз плох; мы хотели другой жизни, но представляли ее себе слабо. Уж точно не как раскаленную пустыню, населенную раздраженными дегенератами.

К тому же начиналась пора Михаила Горбачева, сравнительно молодого (54 года) и сравнительно образованного (юрфак МГУ). Хотя не сразу было ясно, насколько он окажется реформатором — было ощущение, что хуже недавно умершего Черненко К.У. (!) не будет. Как же русскому человеку без надежды на лучшего царя. Уже потом, когда гласность вошла в силу и все узнали правду об «общности СССР»; потом, когда эта общность развалилась и предсказания Данелии сбылись, тогда все стали цитировать: и послушническое «Ку!», и статусные «малиновые штаны», и «скрипач не нужен, родной».

Пока же, отгороженные от мира железным занавесом и берлинской стеной, могли ли мы знать, что Данелия (вместе со сценаристом, замечательным грузинским кукольником Резо Габриадзе) предсказал конец всего: не только социализма, но и капитализма. Ведь культура своими великими произведениями всегда говорит правду о будущем.

Мы и они

В черной комедии Стэнли Кубрика высмеивалась паранойя холодной войны

К слову о прорицательности Данелии (и Габриадзе): хотя первые «Звездные войны» Джорджа Лукаса вышли еще в 1977 году, жанр «утопической разрухи» в Америке в основном появился только к концу 1990-х — «Почтальон» (1997) с Кевином Костнером. В американском кинематографе, пожалуй, только сатира непревзойденного Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу» (1964) с Питером Селлерсом в нескольких ролях оказалась такой же провидческой. В своей времен холодной войны насмешке над гонкой вооружений Кубрик за сорок лет предвидел приход американской администрации Джорджа Буша-младшего и его вице-президента Дика Чейни, нового др. Стрейнджлава, планирующего мир для нескольких избранных за счет всех других. В конце фильма на фоне ядерного взрыва сладкий голос певицы Веры Линн обещает: «Мы встретимся вновь, не знаю, где и когда». Мир встретился с Чейни в 2000 году, и вскоре Афганистан и Ирак превратились в руины.

Американский режиссер Сесил ДеМилль, постановщик исполинских «Десяти заповедей» (1956) говорил, что большая нация требует большого кино. Голливуд 1950–1960 годов — те же «Заповеди», «Александр Великий» (1956) и «Бен Гур» (1959) — тяготел к эпическому, имперскому жанру для поддержания супердержавы. Вместе с политикой — экономические свободы, права человека, ну и военная эскалация, конечно, культура вселяла уверенность, что победа будет за ними. В результате мы распались, а они остались, самоуверенные в своем величии.

В годы Буша–Чейни Голливуд попытался сделать то же самое. После трагедии 11 сентября американская «империя» пошла в наступление на ближне-средне-восточных врагов, и новые «Заповеди» (2006) и «Александр» (2004) вышли на экран. Но чрезмерно воинственная политика не сработала, и величия 1950-х не получилось. Осталась попытка неуверенной страны сделать вид, что она самоуверенна. «Бен Гур» с когда-то величественным Чарлтоном Хестоном на золотой колеснице, в новом варианте 2003 года выдохся в мультфильм. Хестон успел его озвучить перед смертью в 2008-м, но прошлое великолепие ушло в песок, как и имперские старания Дика Чейни. Культура про политику всегда говорит правду.

Уже не смешно

«Ку! Кин-дза-дза», новый мультфильм Георгия Данелии (вместе с Татьяной Ильиной), напоминает нам о том, что зарвавшаяся нация создает мелкое искусство — не случайно режиссер выбрал анимационный жанр. Грандиозная разруха, которая была диагнозом грандиозной страны тридцать лет назад, в путинской России приобрела лилипутские формы. Сродни нашему игрушечному премьер-министру/экс-президенту Дмитрию Медведеву — мишка как насмешка над символом России, медведем. Как говаривал Абрам Терц (Андрей Синявский): «У Бога есть чувство юмора».

Данелиевский мультфильм не просто диагноз, даже не история болезни, это полнометражный рекламный ролик нашей жизни: бесконечная темнота, модный «Суши-бар» возле разрытой стройки, неостывающая горячка мобильных телефонов. На Плюке нет ничего стоящего и настоящего, только пиратские копии — мечты, памяти, всего; и имя местного диктатора, ПЖ, приобретает особое путинское значение — «до чего довел планету этот фигляр!»

В конце советского фильма вернувшиеся на зимнюю землю прораб дядя Вова (Станислав Любшин) и грузинский студент-скрипач Гедеван (Леван Габриадзе, сын Резо) при появлении снегоуборочной машины с оранжевой мигалкой по привычке послушно — «Ку!» — приседают, но с видимым удивлением. На Плюке полицейские-эцилоппы такими мигалками «транклюкируют», но в Москве-то чего бояться? — будто бы задает режиссер Данелия вопрос зрителям.

Данелия-мультипликатор уже ничего не спрашивает. Он констатирует. В «Ку! Кин-дза-дзе» новые герои — знаменитый виолончелист дядя Вова и начинающий диджей Толик (дружба народов кончилась, и русская провинция заменила Грузию) — повинуются оранжевой эцилопповой мигалке не с удивлением, а со страхом, они боятся — и машины, и своей привычки бояться.

В 1985-м еще была надежда, что когда-нибудь мы перестанем приседать. В 2013-м мы по-прежнему приседаем, и остановить нас может только полный конец.

Как и 30 лет назад, я выхожу с премьеры, на этот раз в Доме кино и ранней весной. Слушаю знакомые рассуждения про длинноты и недостаточное развитие характеров. «Др. Стрейнджлав» тоже поначалу не полюбился критикам; первая «Кин-дза-дза» казалась всего лишь гипотетической метафорой.

На вечерней улице меня сразу обдает грязью оранжевая сне
гоуборочная машина с вертящейся мигалкой — у Бога все же есть чувство юмора. Я приседаю — «Ку!» — из уважения к гению Данелии; с мыслью, что в стране, где нет политики, а только сплошная «вертикаль власти», символы управляют жизнью — вроде наперсточного Медведева вместо медведя настоящего.

Эта уборочная машина, которая ничего не может убрать — ни слякоть, ни разруху, ни очередного ПЖ, — символ нашего прошлого, настоящего и будущего.