Opus magnum Константина Богомолова

Этот спектакль рождался на наших глазах, весь путь от замысла до триумфальной премьеры пользователи Facebook прошли вместе с его автором Константином Богомоловым. В режиме онлайн. Где-то за месяц до выпуска режиссер написал на своей страничке: «Какой-то опус магнум*. Страшно даже».

Это ощущение сладкого страха не покидало и тех, кто оказался на первых предпремьерных показах. Из текстов Оскара Уайльда, Чехова, Гете, Сорокина, стихов Верочки Полозковой, блатного шансона и советских шлягеров Константин Богомолов сложил свой гражданский манифест, в котором нарушил все мыслимые и немыслимые табу, негласно принятые и одобренные всеми слоями общества — от люмпенов до элиты. «Этим спектаклем, — делится режиссер в своем дневнике, — я доказал: на главной сцене страны МОЖНО РАБОТАТЬ БЕЗ ВНУТРЕННЕГО ЦЕНЗОРА. И еще: свобода — это ты сам. И никто, кроме тебя самого, не сделает тебя свободным».

Картина мира и общества, написанная Константином Богомоловым, поражает своей убийственной адекватностью происходящему в стране. Он расчехлил родину как капусту — срывая лепесток за лепестком. До самой кочерыжки. Рискуя быть обвиненным в кощунстве, в клевете, в надругательстве над святынями, а также в пропаганде гомосексуализма, педофилии, жестокости, насилия и экстремизма. Ничего он не боится. И этим своим безоглядным бесстрашием заражает и всю команду, от монтировщиков до руководства, и зрительный зал. То, что его высокая болезнь абсолютной свободы передается окружающим, режиссер замечал даже во время репетиций, когда видавший виды один из лучших художников по свету Дамир Исмагилов комментировал происходящее на сцене. «П-ц, п-ц, просто п-ц», — повторяет Дамир, ставя свет. «Ну прекрасно ж», — смеясь, фиксирует режиссер.

Нынешняя российская элита — главный объект насмешки. Формулу «Патриотизм — последнее прибежище негодяя» Богомолов развивает уайльдовской: «Нравственность — последнее прибежище людей, равнодушных к искусству». Уайльд, злостный и бесстыдный нарушитель всех общепринятых устоев, слывший у современников развратником и содомитом, выше всех деяний на свете ставящий искусство и любовь, — лучшего партнера по игре в разоблачения Константину Богомолову было не найти. Они попали друг в друга как нож в масло.

Из Лондона конца XIX века действие перенеслось в Москву 2013 года. Мелькают титры — Барвиха, Кремль, «Пушкин»…

Помощник министра сэр Роберт превратился в Роберта Тернова, министра резиновых изделий (Алексей Кравченко), а его друг Лорд Горинг — в бисексуальную звезду шансона. Лорд, он же бывший киллер Кондратий Могила (открытие спектакля — актер Игорь Миркурбанов, обладающий какой-то особой магией притяжения), когда-то обожженный женским коварством, «перешел» на мужчин и строит свою звездную карьеру на гомосексуальных связях с высшими государственными чиновниками и на патриотических корпоративах в Кремлевском дворце. Жена министра Тернова — холеная красавица Гертруда (роскошная Дарья Мороз), выигрывающая все тендеры по производству «резиновой хрени». Гертруде 32 года («32 года без любви»), на ее молодом теле пылают кровавым цветом татуировки в виде узоров с формы олимпийской сборной России, она любит эротические стихи Верочки Полозковой и испытывает оргазм в момент денежных поступлений на свой счет.

Аферистка Миссия Чивли (Марина Зудина) — женщина-зомби, неубиваемая и несокрушимая, шантажирует чету Терновых видеокомпроматом о гомосексуальных утехах министра. Верховную власть олицетворяют человек без возраста и пороков Дориан Грей (блестящая тонкая работа Сергея Чонишвили) и смазливый бес архимандрит Артемий (Максим Матвеев), который держит под видом детского приюта бордель для высокопоставленных педофилов и торгует сиротками под аккомпанемент православных песнопений собственного сочинения. В роли общественных прокладок между «элитой» и «быдлом» выступают персонажи «Трех сестер» — завсегдатаи гламурных кабаков и салонов красоты. Условные три сестры (Светлана Колпакова, Яна Осипова и Надежда Борисова) с жутким говором и манерами провинциальных бл***й с придыханием произносят чеховские тексты, а Тузенбах кавказской национальности, поправляя черные очки и неприлично почесываясь, отправляется на дуэль, как на разборку.

Бесполое манерное существо Томми-липучка (уморительный Павел Ващилин), извиваясь в белом дыму, исполняет «Айсберг» Аллы Пугачевой, дым сменяется снегом, а снег — кокаином.

Дориан Грей, получивший вечную молодость, с брезгливостью рассматривает помятые лица соотечественников в зрительном зале, а потом танцует безумный вальс в обнимку с архимандритом, обратившимся в Мефистофеля, и на голове его сверкает золотая корона императора. Великолепный в своей жути этот эпизод переводит сюжет о вечной молодости в сюжет о вечной непогрешимости, в ту степень грехопадения, откуда обратной дороги нет. Совесть обколота ботоксом до состояния сверкающего глянца.

«Бог то есть, то его нет», — задумчиво произносит Дориан Грей, спускаясь на горных лыжах по сочинским олимпийским трассам вместе со своей свитой. Свистит ветер в ушах, развеваются шарфики с узорами Куснировича. Там солнце, где мы. Только там солнце.

Дориан Грей никогда не умрет, он бессмертен. Он обеспечит пышные похороны Кондратию Могиле и министру резиновых изделий: под огромным почти во всю сцену триколором будут погребены и преступники, и жертвы вместе со своими тайными пороками и неразлившимся раскаянием…

Говорят, что художественный руководитель МХТ Олег Табаков решение о выпуске спектакля принял не сразу. Когда спектакль на твоей сцене начинается словами «Папа, ты брал Берлин, а твой сын взял Кремль!», а под песню «Снег идет» на экране появляется надпись «Снег — одно из наименований кокаина», когда над сценой в виде распятия висит полуобнаженная актриса, а на лбу у нее — камера видеонаблюдения, когда высокопоставленный гомосексуалист предлагает отстранить от государственных должностей всех гомосексуалистов, тут впору призадуматься.

Похоже, что на решение руководства повлияла публика, не оставившая Табакову возможности выбора. На первые прогоны зрители собирались, как на акции протеста: информация о предстоящем скандальном зрелище распространялась в социальных сетях со скоростью звука. Facebook сделал «Идеальному мужу» первую кассу: к настоящему моменту цены на билеты в сетевых кассах достигают 14 тыс. рублей с начальной цифрой в 7 тыс.! В кассе театра билетов на ближайшие показы нет вообще. Сарафанное радио, главное информационное агентство советских времен, давно перекочевало в интернет — именно там в эти минуты куется слава «Идеального мужа». Никто не читает рецензий в газетах, но зато все читают друг друга. Спорят до хрипоты, делятся собственными трактовками, проклинают Богомолова, обожествляют Богомолова… Пожалуй, впервые со времен советской Таганки мы наблюдаем такой ажиотаж вокруг одного театрального спектакля. А это значит, что пришло время новой правды в искусстве — не той, что разрешена, а той, что никому не подчиняется.