Возвращение искупительной жертвы

Попытка ввести уголовное наказание за «оскорбление чувств верующих» — не что иное, как новое язычество

Митинг в защиту РПЦ в Москве на Суворовской площади. 2012 г.

Михаил Ямпольский — философ, филолог, историк и теоретик искусства, киновед. Доктор искусствоведения (1991). С 1992 года — профессор Нью-Йоркского университета по отделениям сравнительного литературоведения и русских и славянских исследований. Лауреат премии Андрея Белого за книгу «Возвращение Левиафана» (2004), премии Гильдии киноведов и кинокритиков России за книгу «Язык–Тело–Случай» (2005).

Известно, что социальное пространство неоднородно, и разные его зоны определяют нормы поведения в них. Когда мы входим в больницу, мы ведем себя иначе, чем на дискотеке. Если вы в читальном зале начнете петь песни под гармонь, вас выведут из библиотеки. Эти нормы более или менее соблюдаются адекватными людьми во всем мире, а неадекватные выставляются вон. Поправки к законопроекту «О защите чувств верующих», предложенные Иосифом Дискиным, пытаются закрепить эти нормы в Уголовном кодексе, определить зоны и нормы поведения в них. Все это выглядит глуповатым и ненужным. Ну поставят всюду таблицы о том, что в церкви надо вести себя, как в церкви, а в музее — как в музее. Типичная для последнего времени попытка зарегулировать все формы поведения и поставить их под контроль государства. Интересна тут, однако, связь штрафов и тюремных сроков с чувствами прихожан. В принципе, если вы бесчинствуете в храме, вы мешаете молитве, бесчинствуя в библиотеке, вы мешаете читать, но при чем тут чувства? Я не говорю об актах физического насилия или вандализма, тут, как говорится, не до чувств.

Маскировка

В истории мировых религий в расчет традиционно принимались только чувства верующих по отношению к богу. У Аристотеля бог не испытывал никаких чувств вообще и плевал на жизнь людей. В иудаизме бог унизил себя до того, чтобы эмоционально реагировать на поступки людей: гневаться, любить их, жалеть и т.д. Соответственно, чувства к богу начинают испытывать и верующие. У Августина любовь становится одним из главных аффектов в отношениях между богом и человеком. В протестантской теологии, начиная со Шлейермахера и Кьеркегора, вера становится индивидуальным переживанием человека, экзистенциальным опытом, связанным с большой гаммой чувств — от сомнения и вины до тотального самоотречения. Но уже гораздо раньше, начиная с XVII века, по мере движения религии из публичной политической сферы в область частного опыта, кощунство всюду декриминализировалось и перестало быть наказуемым преступлением. Чувства же, вызываемые им, не играли в истории больших религий заметной роли. Ведьм инквизиция жгла не за оскорбление чувств, а за сговор с дьяволом.

Важно различать пафос отношения с богом и оскорбление религиозных чувств действиями людей, когда религиозность маскирует отношение не к Богу, а к Другому. Другой не может задеть отношения к Абсолюту. В 1883 году в Англии состоялся нашумевший и практически последний в западном мире процесс о кощунстве против карикатуриста Фута. Процесс вызвал всеобщее осуждение, а один из священников (!) так обосновал свою защиту распоясавшегося атеиста: «Если кощунство — это преступление против Бога, тогда несомненно не в компетенции человека назначать за него наказание». Наказание за кощунство начинает пониматься как принципиально антихристианский жест, как сведение счетов. Кьеркегор писал: «Подлинная религиозная индивидуальность всегда снисходительна по отношению к другим, столь изобретательна в выдумывании извинений — лишь по отношению к самой себе она строга и холодна, как Великий Инквизитор».

Кощунство станет составом уголовного преступления. Москва, 2012 г.

Путь к греху

Поскольку закон наверняка согласован с РПЦ и даже, скорее всего, написан по ее заказу, он отражает любопытный сдвиг в церковной идеологии. Традиционно Церковь осуждала всякую сильную эмоцию, направленную на окружающих, а не Господа. Много раз комментировался фрагмент из книги Бытия (4, 5–7): «Каин сильно огорчился, и поникло лице его. И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним». Аффект уводит человека от бога, подчиняет его мирскому и тем самым открывает путь к греху, а в случае с Каином — к насилию. «Огорчение» Каина — начало его отпадения от бога. Осуждение такого рода эмоций в христианстве имеет глубокие корни.

Запрет на страсти

Среди существующих вариантов антропологии религии существует один, который уделяет особое внимание эмоциям и насилию. Это учение Рене Жирара*.

*Рене Жирар — французский философ, культуролог, автор концепции «фундаментальной антропологии», развивающей проблематику жертвоприношения как акта, лежащего в основе культуры и социума.

 Жирар считал, что религиозный феномен возникает в прямой связи с определенным типом эмоций, которые он определял как миметическое желание, то есть желание завладеть тем, к чему влечет другого. В результате коллективной борьбы за объект желания в обществе исчезают различия и воцаряется насилие. Религия — это попытка контроля над насилием, причиной которого объявляется некое существо — человек или животное. Существо это ритуально приносится в жертву, и в обществе восстанавливается мир. Кровавый ритуал жертвоприношения, лежащий в основе большинства древних религий, по мнению Жирара, создает сакральность и устанавливает временное единство сообщества (через кровь жертвы, ложащуюся на его членов). Христианство, будучи прямым продолжением этой практики, пытается выйти за рамки жертвенного насилия, сохраняя его лишь в качестве основополагающего события. Христос объявляет себя последней жертвой, прекращающей пролитие крови. Запрет на мирские страсти, «чувства», обращенные не к богу, а к людям, — не что иное, как христианское табуирование самого источника вражды и насилия.

Искупительная жертва

Прекращение ритуалов жертвоприношения в социологии религии часто связывается с утверждением светского закона, который замещает искупительную жертву наказанием преступников. Обсуждаемый закон, защищая «чувства верующих», превращает «греховные» эмоции в основание для уголовного наказания. Церковь, конечно, не может сегодня возобновить ритуалы кровавых жертвоприношений. Государство тут предлагает свои услуги. Мы как будто возвращаемся к тем первичным структурам сакрального, которые описывал Жирар и которые пытался преодолеть Христос. Теперь не жрец в храме, а судья за него будет приносить в жертву тех, на кого направляются агрессивные аффекты прихожан. Вы не можете их зарезать на алтаре? Ничего, мы вам поможем. В этом политико-теологическом контексте девушки из Pussy Riot выглядят как искупительная жертва нового язычества, с которым неосознанно заигрывает РПЦ.