«Конец света давно уже происходит». Один из самых востребованных режиссеров нашего времени Кирилл Серебренников вездесущ и неуловим. Он нужен всем и успевает все. Ставит драматические и оперные спектакли, снимает кино. Встретиться с ним удалось на «Винзаводе» между репетициями его нового спектакля. Параллельно в прокат выходит его новый фильм, наделавший много шума на МКФ в Венеции. Размышлениями об «Измене», о театре и сегодняшней жизни Кирилл Серебренников поделился с The New Times
Кирилл Серебренников (третий слева) и съемочная группа фильма «Измена» перед премьерой в киноцентре «Октябрь»
NT: Как прошла московская премьера «Измены»?
Не знаю, я не был, я на свои премьеры не хожу, не могу. Только представил фильм и сразу уехал.
NT: А я-то хотела узнать, отличается ли реакция наших зрителей от того, как принимали «Измену» в Венеции?
Отличается, я спрашивал. Наши пришли с попкорном и к нему, говорят, не притронулись. Застрял поп-корн в горле. В тяжелых моментах у нас хихикали. Наши люди, видимо, очень сильно, очень эмоционально принимают то, что происходит на экране, и чтобы дистанцироваться, включают иронию как защиту. А на Западе публика все смотрит спокойнее, им интересно, они, может, не так глубоко, как наши, в себя все впускают, но пытаются больше анализировать, осмысливать. Там зрители не так беззащитны перед искусством, они к нему подготовлены.
NT: В России, по-моему, вообще с трудом воспринимают произведения искусства, где действие происходит в безбытовом, очищенном пространстве. Стоило, например, Звягинцеву дать конкретные, реалистичные и узнаваемые детали быта и времени в «Елене», как его фильм получил большой резонанс у нас, а не только на международных кинофестивалях.
Просто у Звягинцева в «Елене» история очень социальная, и странно было бы ее делать без знаков реальности. «Измена» иная, социальность бы ее убила. В этом фильме не нужен разговор о маленькой зарплате участкового врача, необязательно знать, где работает герой и почему вообще произошла эта измена.
Прямое действие
NT: Вы думали о том, что именно от вас, человека с темпераментом публициста, очень социально включенного, граждански активного, меньше всего ждали отвлеченного размышления о странных свойствах человеческой натуры?
Знаете, люди ведь существа объемные. Главное, о чем мне хочется рассказывать — это о сложности человека. Это важная тема. Как у Достоевского: широк русский человек, надо бы сузить. Не надо, я считаю. Человек — очень разный, и это прекрасно. Я тоже разный, я меняюсь.
NT: Окружающая жизнь между тем напоминает о себе самым жестоким образом. Вот сейчас все обсуждают, как человека посреди бела дня схватили на улице, увезли, пытали, заперли в тюрьму. Время ли сейчас для экзистенциальных дум?
Не знаю. Когда обо всем этом узнаешь, начинает казаться, что надо перестать заниматься любым искусством, гуманитарными практиками, нужно срочно выходить на улицу, требовать у Лубянки свободы узникам. Устраивать какое-то прямое действие. Я не знаю, что именно нужно в такой момент делать, поэтому я не лезу в политику, но что-то делать точно нужно. Трудно совместить в сознании необходимость заниматься бытовыми делами, ремонтом театра, зарплатами для артистов — и мучительное знание, что в эту самую минуту происходят беззаконие, пытки, и очень возможно, что дальше будут так же относиться ко всем, кто смеет быть чем-то недовольным и протестовать.
Мужчины и женщины
NT: Чем вас привлекла тема измены?
Сработали личные впечатления, я вдруг увидел, с какой легкостью люди изменяют, ведут двойную жизнь. Могут иметь семью, детей и в то же время легко ходить на сторону. В основе сюжета — газетная заметка об убийстве из-за ревности и страсти, случившемся где-то в Америке. Меня заинтересовало, что мужчина не вынес груза тайны, которую хранил много лет — она его опустошила, раздавила, он пришел с повинной. А женщина до последнего отрицала все, была живучая, сильная и сдаваться не собиралась.
NT: Героиня вашей истории вызывает самые разные эмоции. Некоторые зрительницы решили, что «Измена» снята с позиции женоненавистника.
Странные зрительницы! Это гимн Женщине. Фильм снят с любовью и восхищением сущностью женщины, мощной, красивой, опасной, таинственной, способной не только изменять, но изменяться самой. Это исследование природы женщины, ее энергии и жизнеспособности. Это фильм про сильных женщин и слабых мужчин.
NT: Иностранным актерам было проще объяснить, что вам нужны именно эти смыслы? Поэтому вы выбрали на главные роли Франциску Петри и Деяна Лилича?
Да. Ведь для них эти экзистенциальные темы — естественная часть европейской культуры. Для нас, скажем, Жан-Поль Сартр — переводная литература, а для них привычная парадигма сознания. Для нас Михаэль Ханеке немного экзотическое арт-кино, а для них внятное размышление о том, что составляет их жизнь, их историю.
NT: Правда ли, что в «Измене» эротические сцены не изображались актерами, а происходили на самом деле?
Мы действительно сняли порновариант этих сцен, но фильм их отторг, они не понадобились.
NT: А почему вы были настроены так радикально и хотели снять все живьем?
Я вообще, когда снимаю кино, стараюсь не врать ни в чем. Хочу найти абсолютную правду происходящего. Мне это важно.
Актриса Франциска Петри в фильме «Измена»
Другая сторона любви
NT: Как рассказывала продюсер Сабина Еремеева, таинственный отель посреди странного, почти космического ландшафта, где встречаются герои, вы после долгих поисков обнаружили в Химках. Какую среду вам хотелось создать для фильма, что именно вы искали?
Атмосферу одиночества, отчаяния. Место должно было быть привлекательным и неузнаваемым, со своей магией.
NT: Мне кажется, что само погружение в пространство измены отрицает пространство любви. Вы не верите в любовь?
Продолжая вашу замечательную мысль, могу сказать, что измены без любви не бывает. Без любви нечему изменять. Измена — зазеркалье любви. Чем мощнее любовь, тем острее измена. Здесь как раз тот самый случай. Эти двое в моем фильме очень любят тех, кто им изменил, именно поэтому решаются на страшные поступки.
NT: Почти одновременно с премьерой «Измены» в Венеции вы выпускали оперный спектакль в Берлине. Что это за постановка?
«Лулу» по Альбану Бергу, автору оперы «Воццек». Ее дописала современный австрийский композитор Ольга Нойвирт и назвала American Lulu. Очень интересный проект, прошел с большим успехом в Komisheoper с международным составом певцов. Музыка — важная часть моей жизни. В «Измене» я попытался создать свою внутреннюю музыку, построить действие ритмически, по музыкальным законам.
Территория искусства
NT: Евгений Миронов активно осваивает пространство вокруг Театра наций и хочет, чтобы в центре появился театральный квартал. У вас, наверное, тоже складывается что-то подобное. Территория «Винзавода», а теперь еще и Театр Гоголя.
То, что на Курской, кварталом вряд ли можно назвать, это совсем разные вещи, не связанные между собой. «Платформа» на «Винзаводе» как проект — часть федеральной программы по поддержке современного искусства. Мы работаем уже сезон. Много планов, много идей и очень много людей вовлечены в жизнь «Платформы». Это экспериментальная площадка, она поддерживает самые разные проекты, которые не могут появиться в других местах. А Театр Гоголя будет теперь называться «Гоголь-центр», он прежде всего театр, конечно, но появится и кино.
NT: Что там сейчас?
Идет реорганизация всего внутри, ремонт, преобразования коснутся многого, необходимо создать новую современную систему управления и производства. Так что пока работаю менеджером больше, чем режиссером. Собираемся выпускать двенадцать премьер в сезон: шесть на большой сцене, шесть на малой. Плюс концерты и фильмы, которые будем показывать в «Гоголь-центре».
NT: Какие фильмы?
Фестивальные, интересные, те, что не доходят до наших зрителей, ведь покупается для проката далеко не все, что идет на экранах мира. А есть выдающиеся фильмы, которые хочется показать нашим зрителям. Кинокритик Стас Тыркин разрабатывает программу показа, будем привозить режиссеров, устраивать премьеры, открывать новые имена.
NT: Что с несчастной труппой Театра Гоголя?
Не такая уж она несчастная. Все получают зарплату, хотя все спектакли сняты с репертуара. Судьбы у артистов будут разные. С одними подписывается договор, они будут участвовать в спектаклях. Светлана Брагарник, прекрасная актриса, уже репетирует главную роль в спектакле по сценарию Фассбиндера «Страх съедает душу». Я рад, что у нас есть и дальнейшие планы постановок с ней и другими ведущими артистами театра — Олегом Гущиным, Ириной Выборновой, Анной Гуляренко, Ольгой Науменко. А тем, с кем по художественным и прочим причинам мы расстаемся, Департамент культуры Москвы сделал феноменальное предложение. Со своими ставками они могут перейти в любое другое место. Таких предложений никто никому никогда не делал, так что случай уникальный, и тем, кто не хочет со мной работать, я бы советовал воспользоваться им как можно быстрее.
Смутные времена, как правило, предвестники чего-то большего, что может перевернуть жизнь. Как животные перед землетрясением начинают метаться, беспокоиться, так и люди чувствуют тревогу перед грядущими переменами
О будущем
NT: Говорят, в декабре у вас запланирован конец света?
Да, 12.12.12 у нас на «Платформе» конец света по расписанию. Каким он будет, пока сказать не могу, мы его еще сочиняем.
NT: Вы верите, что в обозримом будущем действительно наступит конец света?
Мне кажется, он давно уже происходит. Мы только делаем вид, что его нет, стараемся не замечать. А в атмосфере все чувствуется: тревога, напряженность, отсутствие перспективы, огромное количество ненависти. Такие настроения, такие вибрации бывают перед приходом чего-то очень серьезного и значительного. Смутные времена, как правило, предвестники чего-то большего, что может перевернуть жизнь. Как животные перед землетрясением начинают метаться, беспокоиться, так и люди чувствуют тревогу перед грядущими переменами.
NT: Похоже, акция группы Pussy Riot сделала эти настроения очевидными для всех.
То, что они сделали, проявило лицемерие, тотальную ложь, чудовищные репутационные ошибки тех, кто у власти. И это результат не только выступления группы, но всего, что случилось с ними после. Их всемирная слава возникла исключительно от тупости людей, которые подняли какую-то нереальную абсурдную кампанию вокруг них. Теперь уже нельзя не видеть бесправие, несправедливость, нарушение законов, проникшие даже в те институции, которые традиционно отвечают за закон, мораль и нравственность.
NT: Кирилл, вы ведь, по слухам, на дружеской ноге с г-ном Сурковым. Не пробовали с ним говорить об этом?
Эти «ноги» сильно преувеличены. Но разубеждать вас не стану. Без конца сталкиваюсь с тем, что люди готовы с легкостью верить самым безумным и невероятным домыслам и версиям. Так и здесь. Бесполезно что-то объяснять, доказывать, отрицать. Но при Суркове, кстати, такого не было.
Франциска Петри и Деян Лилич
Платформа
NT: Чем будет удивлять «Платформа» на «Винзаводе»?
Это площадка для эксперимента, которая поддерживается государством, тут у нас все самое новое и необычное. В октябре-ноябре-декабре будет несколько музыкальных событий. Концерт авангардной электронной музыки «Хардкор. Только хардкор». Опера Саши Маноцкова «Четыре квартета». Приедут «Вокальсолистен» из Штутгарта с интереснейшей программой. Концерт «12.12.12». Выпускаем «Метаморфозы» Овидия и шекспировский «Сон в летнюю ночь», где зрители будут следовать за актерами по нескольким площадкам. В новом сезоне придут новые кураторы — Анна Абалихина, Александр Маноцков, Марина Давыдова, они в декабре представят свои планы на 2013 год.
NT: Раз уж вы так много всего успеваете, у вас, наверное, есть секрет управления временем?
Недавно на фейсбуке я выложил стихотворение Давида Самойлова, которое любил читать Зиновий Гердт. Оно заканчивается строчками с напоминанием-призывом: «И что нельзя беречься! и что нельзя беречься!!!» Когда много делаешь, много и успеваешь. Ответить, зачем и почему я все это делаю, не могу, но чувствую потребность, необходимость это делать. Довольно странное ощущение. Я верю в теорию, что у каждого творческого человека есть свое количество историй, которые именно он должен рассказать, воплотить. На кого-то это повлияет, кто-то это увидит, прочтет, узнает, и, возможно, через изменения в его сознании случатся изменения, которые повлекут за собой большие тектонические сдвиги. Все, что мы делаем, очень сильно завязано в единую систему бытия, где нет ничего случайного.
NT: Наверняка в ваших разнообразных проектах планировалось участие Марины Голуб, но жизнь ее трагически оборвалась.
Да… до сих пор не могу поверить, что ее нет. Ощущаю ее незримое присутствие, помощь, поддержку, как будто даже звук ее голоса где-то рядом. Она была очень порядочным, ярким человеком, умела дружить. У нас был общий круг друзей, своя компания. В свой последний день она была с нами, ей было хорошо, мы ее не забудем.
NT: Когда бывает тяжело и страшно, что дает вам силы?
Всегда спасаюсь только делом, только интенсивной работой. Я не сторонник того, что, когда кругом плохо, надо смотреть комедии и развлекаться. Если ты знаешь, что рушится стена твоего дома, ее надо починить, а близких людей отвести в безопасное место. Не закрываться, не делать вид, что этого нет. Михаэль Ханеке однажды на вопрос, оптимист он или пессимист, ответил в том смысле, что только оптимист может снимать правдивые и даже страшные фильмы. Я честен со своими зрителями, сказал Ханеке, я не утешаю их враньем, не считаю их ограниченными, кончеными придурками, которых надо непременно веселить примитивными историями с обязательным хеппи-эндом. Как и он, я хорошо отношусь к зрителям, не сомневаюсь в них. Верю в сложность человека, в его ум и понимание искусства.
NT: То есть пойти на фильм «Измена» как раз и будет самое оно?
Ну да. В конце концов, это возможность задуматься о том, кто с вами рядом и как вести себя по отношению к близкому человеку.
