Отсидел как пособник

Десять лет назад я приехал на Дубровку с одной лишь целью: в ходе переговоров добиться освобождения женщин и детей. И тем самым показать обществу: не всякий чеченец — террорист. Если бы Театральный центр захватили сомалийцы, я не пошел бы туда. Но его захватили чеченцы.

В то время любой теракт и любая катастрофа — все приписывалось кавказцам. Сейчас это изменилось, но тогда чуть что — сразу же говорили о чеченском следе. Где-то взорвался бытовой газ или обвалился из-за неправильной конструкции дом: тому виной — кавказцы.

Я услышал призыв Аслаханова по телевизору и пошел к Театральному центру**Тогдашний депутат Госдумы от Чечни Асламбек Аслаханов обратился к чеченцам «встать живым щитом и обменять себя на заложников».

**Как вспоминает Олег Жиров, который был все три дня около здания на Дубровке и жена которого погибла во время теракта, Талхигов сообщил, что знаком с Мовсаром Бараевым, и «российские политики и сотрудники ФСБ использовали его как посредника в переговорах». (Анна Политковская, «Норд-Ост». Неоконченное расследование // Новая газета № 35 от 15 мая 2006 г.)

***Суд постановил, что во время разговора с боевиками Талхигов оказал им психологическую поддержку и передал им сведения об оцеплении здания и о снайперах.

****Пленки с телефонными переговорами были уничтожены, как и записи, которые сам Талхигов предоставлял ФСБ.

*****По мнению Жирова, «кто-то очень не хотел освобождения иностранцев. Поэтому арестовали Заура, прервали переговоры и провели штурм». . Аслаханов дал мне листок с двумя телефонными номерами. Я понял, что в штабе сразу решили штурмовать, но тянули время, чтобы подготовиться. Когда я говорил с террористами, они жаловались, что их требования не озвучивают по телевидению. Я просил их освободить женщин и детей и обещал дать им за это все, что им надо, любой способ передать информацию о том, что они хотят**. 

Я не считаю, что меня осудили жестоко. Я считаю несправедливостью, что меня вообще осудили. Жестоко сидеть без вины месяц, год, восемь лет***. В моем осуждении виновны следственная бригада, прокуратура, те, кто в ходе следствия сознательно уничтожил факты, способные изменить ход дела****. Мое дело рассматривалось в закрытом заседании. Но никаких государственных и личных тайн, которые охраняются Конституцией РФ, в нем не было. Единcтвенная тайна — они не хотели вести никаких переговоров*****. 

Мне люди поверили, а суд не поверил. Я не сказал бы, что я кого-то вытащил. Но я подготовил очень хорошую почву для освобождения заложников, прежде всего иностранцев.

Им нужна была жертва, виноватый. И они выбрали меня. Но я знаю: я сделал все, что можно было сделать, я сделал все, что мог. Таких, как я, безвинно осужденных, очень много. Но из-за того, что у них дела не столь громкие, они остаются в тени и сидят в более жестких условиях. 

Сейчас я не могу найти в Чечне никакой работы. Люди, которые жили в республике все эти годы, постепенно адаптируются к произошедшим изменениям. А я вернулся из тюрьмы, и меня можно сравнить с космонавтом, который улетел при Советском Союзе, а вернулся в Россию. Так и я: уехал из одной республики и приехал через девять лет в другую. Я хотел снова заняться бизнесом, но ничего не получается.

Я писал эсэмэски Рамзану Кадырову, просил о встрече, хотел рассказать, что я освободился. Может, я и не большой человек, но я хочу и дальше быть полезным для своего народа. Писал по электронной почте, через его сайт, звонил в его администрацию: мне сказали, приема личного нет. Я жду, может, опять будет открытая линия с народом…