Манипулятор Моша

Из диалога по скайпу:

YURI MOSHA, USA, ныне владелец интернет-ресурса «Информационный иммиграционный центр США при комитете по правам человека» (visa-usa.info): «Виза через нас — 500 долларов».

YURI MOSHA, USA: Я отвечу на все вопросы, если вы будите клиентом (пунктуация и орфография сохранены. — The New Times).

На своей странице в Facebook предприниматель пишет об эмиграции в США более конкретно: «Рабочие визы в США с заменой их на грин-карты после одного года. Очень низкие цены. А также грин-карты через политубежище и брак. Любые визы в США, в том числе оспаривание отказов в визах». «Наш адвокатский офис, в отличие от других агентств, не только оформляет документы, но и готовит человека к собеседованию. Я не могу давать гарантий, но вероятность, что вы получите визу, максимальная», — рекламирует свой новый бизнес в Америке предприниматель в роликах на YouTube, цикле рассказов «Русская Америка». На этих видео Юрий Моша — худощавый рыжеволосый человек за тридцать, в рубашке и джинсах, как правило, за рулем мини-вэна, говорит в камеру, прикрепленную к зеркалу заднего вида. За окнами машины проплывают аккуратные американские улицы, ухоженные домики. Моша живет в Нью-Йорке. «Если вы подаете сначала на туристическую визу, а потом просите политического убежища, то все, что вы раньше говорили в посольстве, прощается, — дает он советы на камеру. — Если вы выходите замуж или женитесь, ваш нелегальный статус вам прощается и легче получить грин-карту и гражданство».

В The New Times Моша обратился в июле прошлого года. Встретились по его настоятельной просьбе в Нью-Йорке — он дал подробное интервью о том, как гнобили его бизнес в Новороссийске, как вымогали взятки, как вынуждали помогать «Единой России», а потом все — и люди власти, и правоохранители, и контакт в Москве, в ФСБ, которому тоже платил, — его бросили, и он вынужден был бежать. «9 марта (2011 года) я узнал от своего источника в милиции, что через два дня буду арестован за покушение на мошенничество. Той же ночью поехал в Шереметьево, но источник в милиции предупредил: в аэропорту на меня «висит флажок», то есть аккурат при пересечении границы и возьмут, — рассказывал он The New Times. — Знакомый фээсбэшник тут же посоветовал бежать через Беларусь. Только поездами, говорит, не пользуйся — их русские пограничники проверяют». За 20 тыс. рублей бизнесмен нанял такси до Минска, уже из машины заказал авиабилеты: Минск–Варшава–Нью-Йорк. Благо виза в США была открыта. «Страшно было: я же с телефонов моих звонил, а вдруг их прослушивают, а вдруг позвонят в Беларусь…» Так или нет, но Моша в марте оказался на Восточном побережье США.

„

Я к мэру Новороссийска Синяговскому был вхож. У меня был его мобильный, на который я мог всегда позвонить

”

История, которую беглец рассказал The New Times, была вполне в духе российских реалий из серии взаимоотношений бизнеса и власти. Отличала Мошу откровенность — он подробно рассказывал, кому и сколько взяток давал: судебному приставу — 500 тыс. рублей только аванса («просил 20 млн», — сказал Моша), за закрытие уголовного дела — ездил для того в Москву — 5 млн рублей («ходил в ФСО и в ФСБ, все обещают, платишь»), чиновникам в Новороссийске — 15–20% от прибыли со всех своих бизнесов, суммарный оборот которых, по его словам, в лучшие годы достигал 100 млн рублей. Рассказывал все это Моша охотно, под магнитофонную запись, для публикации.

Свое первое дело Моша начал еще студентом, в середине 1990-х — основал в Новороссийске рекламную группу «Пропаганда Паблисити». «Тогда можно было начинать без милицейской крыши, с нуля. Бандиты — да, были, на меня покушались, избивали, но все через это тогда прошли», — рассказывал он. Примерно в то же время потянулся в политику — вступил в ЛДПР, где числился до 2001 года. Его рекламный бизнес быстро рос и вскоре превратился в огромный для Новороссийска холдинг: газеты, глянцевые журналы, наружная реклама, организация конкурсов красоты, радиостанция и телеканалы. Активно сотрудничал с властью: «Я к мэру Новороссийска Синяговскому был вхож. У меня был его мобильный, на который я мог всегда позвонить», — рассказывал он. В 2003 году Моша приобрел лицензию на трансляцию канала СТС, выиграл на конкурсе лицензию ТНТ на вещание по Краснодарскому краю. Договорившись с краевой администрацией (у нее был контрольный пакет местного ТВ), запустил вещание. Парламентскую кампанию 2003 года бизнесмен честно отработал — пиарил, по его рассказам, «Единую Россию», предоставлял партии рекламные щиты и делал агитационные буклеты. Кампания завершилась полной и окончательной победой партии власти. А затем — «Меня вызвал к себе в кабинет (тогдашний замгубернатора, ныне покойный) Мурад Ахеджак и сказал: «Ты еще молодой, надо отдать лицензии другому человеку». «Другим человеком» была де-факто краевая администрация в лице государственной компании «Радио и телевидение Новороссийска». Моша лицензии отдавать не хотел. Тогда на него возбудили два уголовных дела по ст. 330 УК РФ «Самоуправство». Он пошел на попятную: получил, как утверждает, отступные — $40 тыс. за ТНТ и $100 тыс. — за СТС. Дела закрыли.

А он продолжил использовать свои тесные отношения с местной властью и начал развивать новый бизнес — «где не было политики». Открыл ночной клуб «Шамбала» на берегу моря и ресторан турецкой кухни «Самсун», в 2006-м создал ряд компаний по оказанию юридических услуг. Примерно в это же время занялся строительством: «Покупал землю сельхозную у совхоза «Мысхако», переводил в землю под застройку быстренько и на ней начал строить». Проблем не было: не случайно офис его компании — «Городского центра по оформлению недвижимости и земли» — находился в одном здании с Федеральной регистрационной службой. Незадолго до эмиграции в 2011 году Моша занялся еще и энергетикой, а также планировал открыть комиссионный магазин подержанных машин.

В том интервью годичной давности Моша откровенно говорил: делая бизнес, он, как и все, умело пользовался «лазейками» в законодательстве. К примеру, им был использован так называемый закон о «дачной амнистии» 2006 года**Официально этот закон (№ 93-ФЗ) называется «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации по вопросу оформления в упрощенном порядке прав граждан на отдельные объекты недвижимого имущества», вступил в действие с 1 сентября 2006 г., упрощающий порядок регистрации прав граждан на отдельные объекты недвижимости: чтобы не платить взятки за получение разрешения на строительство («$100 тыс. за дом плюс сдача в эксплуатацию — еще порядка $150–200 тыс. Прибыли один дом дает где-то $200 тыс. То есть если все взятки платить, уходишь в минус»), он начал строить трехэтажные дома, не более 1500 кв. м, выдавая их за дачные постройки, на которые по «амнистии» не нужно было получать разрешения. Но в 2010 году то ли отношения с властью испортились, то ли бизнес его кому-то приглянулся, но городская администрация подала на него в суд. На строительство наложили арест.

«Дачная амнистия работает, если речь идет об индивидуальном строительстве, — объяснил корреспонденту The New Times говоривший на условиях анонимности бывший новороссийский судебный пристав, занимавшийся делом предпринимателя. — А Моша строил многоквартирные дома. Прав на земельные участки под строительство многоквартирных домов у него не было, проектная документация отсутствовала. Была проведена экспертиза, которая установила, что Моша мошенничает, простите за каламбур».

Сам предприниматель объяснял The New Times неожиданный интерес властей как раз тем, что уходил от взяток: «После того как наложили арест, на моего адвоката вышел замначальника судебных приставов Новороссийска Сергей Нигоев. Он сказал, что дома могут и не сносить, но нужно заплатить. Он потребовал в общей сложности 20 млн рублей — по 2 млн за дом», — рассказывал Моша. Взятку он решил не давать и обратился за помощью к знакомому краснодарскому милиционеру — тот помог провести операцию по уличению пристава в коррупции: подставной посредник передал Нигоеву аванс в размере 500 тыс. рублей, пристава арестовали. Но что-то все-таки не сложилось, и в результате Моша принял решение бежать за океан.

В августе 2011 года корреспондент The New Times отправилась в Новороссийск, чтобы на месте проверить рассказ Юрия Моши.

Открывшаяся картина бурной бизнес-жизни Моши оказалась значительно более многогранной. Его бывший партнер по строительному бизнесу Валерий Дегтярев рассказал The New Times много интересных подробностей об афере с домами и под конец сообщил, что Моша из их общей кассы вроде бы похитил 18 млн рублей живыми деньгами плюс присвоил 12 млн из денег, которые будущие жильцы заплатили за еще не построенные четыре квартиры.

«Он мошенник», — констатировал Дегтярев.

Что касается политических заявлений Юрия Моши, то их Дегтярев объяснил так: «Моша еще года четыре назад говорил, что, будь у него возможность, ни одного дня бы не работал в этой «подлючей стране». Теперь главная его цель — получить гражданство. Вот он и строит из себя чуть ли не диссидента!» В подкрепление своих слов Дегтярев открыл на компьютере свою переписку с Мошей и зачитал несколько писем, старательно пропуская крепкие выражения: «Вот что мне Моша отвечает, когда я говорю, что подам на него в суд, если он не вернет мне деньги: «Чем больше будет заявлений, тем я быстрее получу гражданство демократической страны. И забудь — экстрадиции из США нет». На вопрос о других бизнесах Юрия Моши его бывший партнер ответил: «Он снял кабинет в одном здании с ФРС, чтобы завести там знакомства и проще решать вопросы с регистрацией земли. Завел фирмочку. Потом брал с людей тысяч по 80 за разрешение на строительство. И обманывал».

Когда корреспондент The New Times спросила, может ли кто-нибудь подтвердить его слова, Дегтярев просто взял свой мобильный, включил громкую связь и сделал несколько звонков: «Алле, Зухра? Помнишь, ты к Моше обращалась, что там тебе нужно от него было?» — «Разрешение на строительство. Ты же сам меня к нему отправил. Отдала ему 100 тыс. Он лично взял. И ничего не сделал».

„

Моша еще года четыре назад говорил, что, будь у него возможность, ни одного дня бы не работал в этой «подлючей стране»

”

Еще один звонок был сделан человеку, которого, по словам Дегтярева, Моша оставил руководить своей компанией «Инвестиционный фонд Кубани» после того, как покинул Россию. «Сколько он тебе должен?» — «Два миллиона». — «И что, ты рассчитываешь их когда-нибудь увидеть?» — «Мы договариваемся. Он мне землей отдаст. Он и с другими землей рассчитывается».

Прошлась корреспондент The New Times и по следам судебных дел Юрия Моши: разговаривала с сотрудниками местного управления архитектуры и градостроительства, которое выдает разрешения на застройку, говорила с главным архитектором города Валерием Валеевым, с начальником управления администрации города Владимиром Артемовым — именно ведомство последнего доказывало в суде, что Моша строит свои дома, нарушая закон. Короче, то ли Моша не поделился, то ли с ним не поделились. Что касается уголовного дела, которое и заставило предпринимателя тайными тропами бежать аж за океан, то оно действительно было заведено, но арестовывать Мошу вроде бы никто не собирался: «Дело было заведено по факту попытки хищения земель муниципального значения», — сказал The New Times тогда, летом 2011 года, заместитель начальника следственной части, капитан юстиции Андрей Савченко (в настоящее время он в органах МВД уже не работает, почему — неизвестно). Но вопросу о возможном аресте Моши капитан был удивлен: «Господину Моше была избрана мера пресечения, не связанная с лишением свободы, а именно: подписка о невыезде».

Юрий Моша о визите корреспондента The New Times в Новороссийск и об интервью с его бизнес-партнерами узнал стороной. Сначала звонил по телефону: просил не публиковать материал, поскольку он ему может навредить. Предлагал компенсировать все издержки на командировку (редакция, естественно, отказалась). Потом стал присылать фотографии своих детей. Дальше были письма. Сначала слезно умолял не писать про то, что давал взятки: возникнут проблемы с получением американской долгосрочной визы, говорил. Потом написал: «Я сказал одному авторитетному человеку, что про меня пишут статью. Он сказал, что если такая статья выйдет, то мне в городе будет капец. Возьмутся за семью — у меня в Новороссийске двое детей. Наша власть все может. От Кущевки мы ничем не отличаемся. Пока я был в России и у меня были средства, я им хоть охрану оплачивал. А сейчас ее нет. В общем, я хотел как лучше, а видите как? Я боюсь за детей. Понимаю, что занял у вас время и у ваших сотрудников. Я готов искупить свою вину любыми просьбами». Это был аргумент: ставить под удар живых людей The New Times не считал возможным. Статья легла в архив.

Но весь этот год корреспондент следила за все возрастающей активностью Юрия Моши на ниве продажи помощи попавшим в беду и желавшим найти убежище в США. В какой-то момент уже показалось, что Моша собой готов заменить весь Государственный департамент США или, как минимум, департамент, ведающий въездными визами и грин-картами. YouTube радовал видеороликами Моши: их там уже больше трехсот — как быстро выучить английский, каковы цены на недвижимость в США, сколько стоят продукты, как найти работу и т.д. Короче, Моша явно не скрывался. И тем не менее появление беглеца на экране телеканала «Дождь» во время дебатов в ходе кампании по выборам в Координационный совет оппозиции вызвал немалое удивление: а как же семья, забытая в Новороссийске? Как же опасения за жизнь детей? Или их больше нет? Или их и не было вовсе?

Сомнений не осталось: свое якобы участие в деятельности российской оппозиции Моша умело конвертировал в бизнес в США. Продавал одним визы и надежду на лучшую жизнь, другим — свою борьбу за хорошее, доброе, светлое на родине. Не он первый, и не он последний. Госпропаганда между тем раскопала историю Моши в Новороссийске, и вот уже канал НТВ в программе «Метла», в выпуске, посвященном выборам в КС, после демонстрации видеороликов, в которых «героями» были фашист Тесак, создатель пирамиды МММ Мавроди и наш знакомец Моша, заявляет: вот оно, лицо российской оппозиции. Нет, не лицо. Спасибо, чужого не надо.