«Я не собираюсь прятаться от людей и заводить телохранителей». На другой день после освобождения из СИЗО-6 Екатерина Самуцевич поехала туда забирать свои вещи. Именно там, около самой известной в России женской тюрьмы, солистка Pussy Riot дала свое интервью. Почему каждый день в СИЗО похож на «день сурка», почему она сменила адвоката и что собирается делать дальше — Катя рассказала The New Times
После того как Мосгорсуд заменил ей два года колонии на условный срок, у Кати Самуцевич началась новая жизнь: встречи с журналистами, бесконечные интервью. Выглядит она отдохнувшей и энергичной, при знакомстве пожимает руку. Одета по-спортивному: в джинсах, пуховике и кроссовках.
Как прошли первые два дня на свободе?
После того как я отбилась от журналистов, окруживших меня у Мосгорсуда после освобождения из-под стражи, друзья увезли меня к родственникам. Потом я общалась с участницами Pussy Riot, обсуждали деятельность группы.
24 часа под контролем
Как ты можешь описать свою жизнь в СИЗО?
Это был такой бесконечный «день сурка». Каждый день повторяется, как один. Подъем в шесть, включают свет, надо заправлять кровать. Дальше ты ждешь стандартных событий: завтрак, обед, ужин. Прогулки не пропускала — там есть бетонные дворики, куда заводят несколько человек из камеры. Просто ходишь по периметру вдоль стен. Потом за день случается несколько так называемых проверок, когда ты выходишь из камеры, называешь фамилию и говоришь о том, что у тебя нет проблем. Надо всегда говорить: все в порядке. Они не хотят слышать, что у тебя есть какие-то проблемы. Условия содержания у нас были стандартные: в камере четыре человека, раз в неделю душ.
На тебя оказывали давление оперативники или следователи?
Оперативники СИЗО сказали моим сокамерницам, что я выдаю какую-то информацию по их уголовным делам. Естественно, это вызвало у них негативную реакцию и негативное отношение ко мне. Но потом сокамерницы поняли, что это неправда, и изменили свое отношение ко мне. Когда я возвращалась в СИЗО из суда, они меня ждали, готовили еду, потом ее разогревали, даже если я возвращалась в час ночи. В последние дни они ухаживали за мной как могли* * По информации The New Times, за неделю перед тем, как Катя отказалась от адвоката, в ее камере сломался телевизор, адвокаты ее не посещали, и она осталась один на один со своими сокамерницами. .
Говорили, что у тебя в СИЗО на Пасху был конфликт со священником, который пригрозил, что ты отправишься в преисподнюю. Так ли это?
Почему-то в СИЗО принято в православные праздники делать обход: священник ходит по всем камерам, не спрашивая у заключенных, хотят они этого или нет. Я совсем этого не ожидала и сказала, что не хочу сейчас участвовать ни в каком религиозном обряде. Священник отреагировал на мои слова достаточно агрессивно. Он сказал, что я попаду в преисподнюю, и облил меня и мою кровать святой водой.
Что было самым тяжелым в тюрьме?
Сложнее всего — изоляция от Нади и Маши. Мы могли общаться, когда нас возили в суд в автозаке, мы встречались на суде и обсуждали те темы, которые обычно обсуждаем. В СИЗО, к сожалению, люди не очень понимают идеи нашей группы, с ними сложно общаться. Тяжело выносить режим, постоянный контроль над тобой, обыски вещей, личные обыски.
Катя выходит на свободу. От толпы журналистов ее спасает активист группы поддержки Pussy Riot Дмитрий Куминов
До ареста
Давай вернемся в начало марта, когда ты проходила по делу как свидетель. Почему ты не скрывалась?
Не ожидала ареста. Я ходила на допросы к следователю, от дачи показаний не отказывалась. Все шло нормально, у меня создалось впечатление, что я и дальше буду свидетелем. Но потом на очередном допросе 15 марта меня решили арестовать. До этого я участвовала в пикетах в поддержку девушек около Мосгорсуда. О том, что я являюсь свидетелем, тогда знал только следователь. Группа анонимна, поэтому никто не знал, что я из Pussy Riot. Православные активисты перед Мосгорсудом нападали не только на меня, но и на всех людей, которые поддерживали девушек.
Как вы придумывали песню «Богородица, Путина прогони!»? Ты писала музыку?
Придумывание акций — это коллективное действие, здесь нет индивидуальных ролей. Мы собираемся на репетициях и делаем это все вместе.
Как удалось пронести в ХХС гитару?
Сложность была в том, что надо было проносить ее не в чехле. Гитара была замотана в вещи, поэтому охранники подумали, что это туристический рюкзак, и пропустили нас. Я знаю, что после акции они об этом жалели. Сейчас при входе в ХХС очень строгие проверки.
Ты пойдешь еще когда-нибудь в храм Христа Спасителя?
Только не как участница Pussy Riot — наши акции не повторяются. Я прекрасно помню, что это за место, и сейчас у меня нет желания туда идти.
„
Работать? Нет, я не хочу работать. Я же раньше не работала и не умирала с голоду, мне не нужны дорогие вещи. На еду есть средства, есть люди, которые помогают мне, есть друзья
”
Почему ты решила сменить адвоката?
В какой-то момент мне показалось, что можно сменить защитника. Это было формальное решение. Никаких обид, конфликтов, разногласий с Виолеттой Волковой не было. Мне сильно импонировала фигура адвоката Ирины Хруновой, у нее отличная политическая репутация, она защищала Ходорковского* * Хрунова не была адвокатом Ходорковского, она защищала Наталью Васильеву, помощницу судьи Данилкина, которая 14 февраля 2011 г. в интервью СМИ заявила, что приговор по делу МБХ писали в Мосгорсуде. .
Почему раньше на суде ты не настаивала на том, что тебя практически не было на солее, ты не пела и не танцевала там?
Дело в том, что я не юрист. Мне было не до этого, я не разбираюсь в таких тонкостях. На суде я высказывала свою точку зрения, а она у меня политическая.
Как изменилась тактика защиты после смены адвоката?
Никак не изменилась. Я по-прежнему считаю, что мы все трое невиновны. То, что мы сделали в ХХС, было политической, а не религиозной акцией. Мы выступаем против политики нынешней власти.
Как ты можешь прокомментировать письмо Маши и Нади из СИЗО о том, что Петя Верзилов «узурпировал деятельность и представительство группы Pussy Riot»?
Я восприняла это заявление с удивлением. Пока мы были вместе в суде, мы об этом никогда не говорили. Не было и никакого раскола в группе — меня удивляют эти разговоры.
Как ты относишься к своей известности?
Это очень необычно. Мне неловко, когда на меня все смотрят и все меня узнают. Но я продолжу вести обычный образ жизни, я не собираюсь отгораживаться и прятаться от людей, заводить телохранителей, чтобы, к примеру, спасаться от православных активистов. Я понимаю, что у меня будут просить интервью. У людей накопились вопросы, и я буду на них отвечать.
Чем планируешь заниматься?
Я остаюсь участницей группы Pussy Riot и буду действовать в ее рамках. Работать? Нет, я не хочу работать. Я же раньше не работала и не умирала с голоду, мне не нужны какие-то дорогие вещи. На еду есть средства, есть люди, которые помогают мне, есть друзья.
Мы расстались с Катей, она пошла искать Петра Верзилова — мужа Нади Толоконниковой, с которым они вместе пришли в СИЗО забирать вещи. Через несколько минут она догнала меня и попросила позвонить Петру — у самой Кати пока нет мобильного. Петр вышел из КПП, приобнял ее и провел внутрь. Ответить на вопрос The New Times, почему Надя и Маша объявили его узурпатором группы, Верзилов не смог. «Для меня это стало неожиданностью, особенно форма, в которой это было сделано. Возможно, я дам комментарий попозже».
Tweet
