Шпион, потому что шпион

Шпион, потому что шпион. В течение ближайших 20 дней должно состояться второе чтение поправок в Уголовный кодекс — в статьи «шпионаж» и «государственная измена». The New Times поговорил с бывшим судьей Конституционного суда Анатолием Кононовым, на которого ссылаются авторы поправок, с депутатами, с адвокатами, которые защищали тех, кого обвиняли в измене, и с теми, кого обвиняли, и выяснил: если закон будет изменен так, как этого хочет ФСБ, спецслужбы получат возможность предъявить «измену родине» всем, кто имеет контакты с иностранцами. Все про новый закон — в главной теме этого номера

«Закон был пропущен просто под шумок. И мы как фракция его, к сожалению, пропустили, — покаялся в интервью The New Times депутат Госдумы от «Справедливой России» Илья Пономарев, объясняя, почему все 449 депутатов ГД в едином порыве проголосовали 21 сентября за эти поправки. — У нас эту тематику Геннадий Гудков вел, а так как его недавно лишили мандата, то и мы с его уходом просто утратили контроль над этой сферой. У нас во фракции в понедельник (24 сентября. — The New Times) был большой скандал по этому поводу. Профильного депутата не было, сказать о законе было некому, аппарат в законе не разобрался, и фракция взяла и проголосовала, не разобравшись в сути. Мы считали, что это техническая какая-то вещь. А оказалось, что достаточно важная тема и мы… немножко подставились». По словам Пономарева, фракция эсеров приняла решение подготовить проект поправок ко второму чтению законопроекта. Геннадий Гудков, как он сам рассказал The New Times, примет участие в разработке поправок: «И я думаю, ко второму чтению позиция фракции будет серьезно скорректирована».

Возвращение эсеров в сознательное состояние нельзя не приветствовать, но их фракция в ГД составляет всего чуть более 14% от общего количества депутатов, а это значит, что поправки могут быть приняты и в нынешнем виде. По крайней мере, попытка «Справедливой России» в июне завалить Госдуму поправками к закону о митингах ни к чему не привела. А значит, готовиться надо к худшему.

Шпиономания

Теперь уже скандальные поправки* * Законопроект № 139314-5 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (в части совершенствования уголовного законодательства в сфере защиты государственной тайны от преступных посягательств)». были внесены в Госдуму еще в декабре 2008 года — распоряжением правительства РФ за подписью его тогдашнего председателя Владимира Путина. Этим же распоряжением официальным представителем правительства при рассмотрении закона был назначен статс-секретарь — заместитель директора ФСБ России, генерал-полковник юстиции Юрий Горбунов.

«Такие законы готовит правовое управление ФСБ, курирует его Горбунов. Но понятно, что согласовывают с руководством службы», — объясняет, как появился закон, Геннадий Гудков, который был заместителем председателя комитета ГД по безопасности и знает «кухню». В законопроекте помимо двух поправок, расширяющих статьи УК 275 «Государственная измена» и 276 «Шпионаж», предполагается также введение новой статьи — 2831, которая предусматривает наказание для тех, кто «путем похищения, обмана, подкупа, шантажа, принуждения либо угрозы применения насилия» заполучил гостайну, но секретные сведения никому передать не успел. Какова была необходимость сгущать сумерки вокруг гостайны в 2008 году, никто толком объяснить не может: одни источники утверждают, что причиной послужил экономический кризис 2008 года и требовалось принять усиленные меры защиты экономической информации, другие говорят, что ФСБ постоянно вносит в Думу разную «ересь» — мол, что-то завернут, а что-то и примут.

Почему законопроект был принят именно сейчас — этот вопрос тоже волнует многих. «Может, я вас разочарую, но тут никакой интриги нет, — заверил The New Times Павел Крашенинников, член «Единой России» и глава Комитета Госдумы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству, через который проходили поправки. — Поскольку мы Дума достаточно молодая, мы подняли все законопроекты, которые были внесены правительством, и какую-то ревизию решили сделать. У нас реально много законопроектов, которые по тем или иным причинам долго не принимаются, и мы решили взяться за правительственные. У нас их несколько десятков в комитете таких законопроектов. В первом чтении мы ничего сделать с ними не можем, а ко второму чтению, понятно, будем этот законопроект немного править, причем все согласны — и правительство, и администрация президента. По всем другим законопроектам ни у кого почему-то вопросов не возникло, а здесь такая щекотливая для россиян тема, да. Как раз формулировки, чтобы не было расширительного толкования, и будем дорабатывать».

Но подозрителен тот факт, что закон проходил не через Комитет Госдумы — по безопасности и противодействию коррупции, а через комитет Крашенинникова.

«Нет в этом ничего странного, — комментирует Гудков. — Достаточно вспомнить закон о борьбе с коррупцией, очевидно, имеющий прямое отношение к Комитету безопасности и борьбы с коррупцией, который тем не менее был пущен через комитет Владимира Плигина (Комитет ГД по конституционному законодательству и государственному строительству. — The New Times), потому что там проще. В непрофильных комитетах нет людей, которые подойдут к вопросу профессионально. Если бы он проходил через комитет по безопасности, я думаю, к формулировкам было бы очень много вопросов». Но у комитета, который возглавляет Павел Крашенинников, вопросов не возникло. Пояснительная записка, которая сопровождает законопроект, сообщает следующее: «Проведенный анализ статьи 275 УК России и практики ее применения свидетельствует о том, что шпионаж и выдача государственной тайны стали рассматриваться не как формы государственной измены, а как разновидности оказания помощи иностранному адресату, что привело к неоднозначной трактовке предмета доказывания, в частности, по делам о шпионаже применительно к статьям 275 и 276 УК России», — говорится в ней. И далее совсем прекрасное: «Указанная форма государственной измены в действующем редакционном оформлении является крайне сложной для доказывания». То есть в этом на удивление бесхитростном документе прямо говорится, что поправки следует принять в целях облегчения работы правоохранительных органов, чтобы доказывать шпионаж и госизмену было не так хлопотно.

Верховный суд РФ, ознакомившись с пояснительной запиской в 2008 году, полностью поправки одобрил и даже отдельно указал в своем официальном отзыве, что «введение уголовной нормы, устанавливающей ответственность за незаконное получение сведений, составляющих государственную тайну, лицом, которому она не была доверена или стала известна по службе или работе, при отсутствии признаков государственной измены и шпионажа, позволит обеспечить системность и эффективность охраны государственной тайны».

СМИ и правозащитники в январе 2009 года бурно отреагировали на публикацию законопроекта. Тогдашний президент Дмитрий Медведев эту реакцию к сведению принял и согласился с тем, что поправки в данной редакции несут риски: проект был отправлен на доработку. «Президент прислушался к мнению гражданского общества. Я считаю, что это эпохальный и поворотный момент», — сказал тогда председатель движения «За права человека» правозащитник Лев Пономарев.

Но как это обычно бывает в России — как повернулось, так и развернулось. Почти через четыре года законопроект снова появился в ГД и был фактически вслепую принят Госдумой в первом чтении. Ровно с теми же самыми формулировками, без каких-либо доработок.

Особое мнение

В тексте пояснительной записки, которая сопровождает законопроект, есть еще один момент, который вызывает недоумение. Авторы записки напоминают, что на необходимость корректировки отдельных формулировок соответствующих статей УК судьи Конституционного суда обращали внимание еще 16 лет назад: «См. особые мнения Витрука Н.В. и Кононова А.Л. в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1995 г. № 17-П «По делу о проверке конституционности ряда положений пункта «а» статьи 64 Уголовного кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.А. Смирнова».

Профессиональные биографии обоих упомянутых судей — Николая Витрука и Анатолия Кононова — говорят о том, что ничего близкого по смыслу к внесенным поправкам эти люди никогда и нигде написать не могли. Судья Витрук умер в августе 2012 года в возрасте 74 лет. The New Times связался с Анатолием Кононовым и показал ему текст пояснительной записки и предлагаемые поправки. Заслуженный юрист России, который в своих особых мнениях в течение 18 лет критиковал решения Конституционного суда (в том числе и по делам Михаила Ходорковского и корреспондента The New Times Натальи Морарь), ознакомившись с документами, ответил:

«Отсылка в объяснительной записке к моему особому мнению по делу Смирнова не только употреблена всуе, то есть напрасно, но и подло, вопреки смыслу и предназначению моего особого мнения. Кроме того, оно касалось иного состава (измена родине) другого (предыдущего) Уголовного кодекса, который давно утратил силу. Теперь на меня ссылаются в обоснование якобы необходимости улучшить текст существующей нормы, хотя я утверждал, что неопределенность схожего понятия (оказание помощи иностранному государству) принципиально не поддается адекватному толкованию и применению, и поэтому норма должна быть признана неконституционной».

Особое мнение, о котором идет речь, было написано Кононовым в 1995 году по случаю отказа КС в пересмотре дела В.А. Смирнова, осужденного за измену родине в 1982 году. В особом мнении судья объясняет, что Смирнов был осужден за выдачу Западу сведений, о засекреченности которых он не мог знать. «Смирнову эти сведения были известны из открытых источников. Он не предупреждался и не давал какой-либо подписки об их неразглашении, не был допущен к секретным документам. Информация такого рода не обозначена как секретная ни в действующем ранее открытом перечне сведений, составляющих государственную тайну, ни в действующем ныне Законе «О государственной тайне». Однако следствие и суд, вменяя Смирнову измену в форме выдачи государственной тайны, сослались на секретный и неопубликованный «Перечень главнейших сведений, составляющих государственную тайну», утвержденный Постановлением СМ СССР от 03.12.80, о котором Смирнов знать не мог», — пишет судья. Кононов критикует в своем особом мнение содержание 64-й статьи тогдашнего Уголовного кодекса («Измена Родине») и говорит о том, что «неопределенность как терминологии, так и юридического содержания целого ряда составов преступлений заведомо допущена законодателем именно в целях возможности их расширительного толкования и свободы усмотрения правоприменительных органов, что противоречит общим принципам права и принципам уголовного права в частности».

В переписке с The New Times Анатолий Кононов подчеркнул, что понятие государственной измены в действующем Уголовном кодексе практически воспроизводит формулировки, а следовательно, и недостатки и угрозы раскритикованных им статей старого советского УК, которые, в свою очередь, восходят к 58-й статье сталинского Уголовного кодекса.

«Предельная размытость всех признаков состава преступления, неопределенность понятий неминуемо ведет к произволу в правоприменении, особенно с учетом политических потребностей, ведомственных интересов и т.д., — пишет Кононов. — А предлагаемые сейчас изменения не улучшат, а, наоборот, усугубят этот произвол». По его словам, новая редакция неимоверно расширяет как объективную сторону преступного деяния, так и круг его возможных субъектов, а доказывание вины практически сводит на нет. «Выхолощено даже общеупотребительное понимание шпионажа как тайной (скрытой) целенаправленной деятельности по добыванию государственных секретов для враждебного государства. Теперь государственная тайна отождествляется с коммерческой информацией, секретами оперативно-розыскной деятельности и даже просто «иными сведениями». Главным становится не их содержание, а возможность использования против безопасности РФ. В понятие безопасности вопреки юридическим и конституционным традициям включаются такие вполне самостоятельные ценности, как конституционный строй, государственная целостность, суверенитет и вообще все, что будет угодно фантазиям обвинения, — пишет Кононов. — При этом преступность умысла, направленность воли и моральная порицаемость мотивов обвиняемого не имеют значения и никак не оцениваются, хотя для оценки вины и юридической квалификации деяния существенно важно, совершено оно из корыстных или идейных мотивов, содержало ли оно предательство или осуществляло право на информацию (случай Викиликс)».
Строго юридически

The New Times поговорил с адвокатами, среди клиентов которых были осужденные за шпионаж и передачу государственной тайны. Все они утверждают, что и действующая формулировка законов о гостайне и шпионаже позволяла сажать людей, не имеющих непосредственного доступа к госсекретам, а новые поправки, если они будут приняты в нынешнем виде, позволят привлечь к ответственности если не каждого, то почти каждого. The New Times попросил адвокатов прокомментировать все существенные изменения.

Первое, что бросилось в глаза: речь идет о выдаче секретных сведений не только иностранным организациям, но и международным. «Иностранная организация — это организация, которая создана или непосредственно, или при содействии какой-то одной страны, — объясняет Борис Кузнецов, адвокат Игоря Сутягина, который был осужден по 275-й статье (шпионаж) в 2004 году и в 2010 году был отпущен на свободу в рамках обмена заключенными между Россией и США. — А международная — это организация, которая создана представителями двух или нескольких стран. Такая организация как Amnesty International — это международная организация, которая борется за права человека. И по этим поправкам в любой момент ее сотрудников, российских граждан, можно признать людьми, совершающими государственную измену».

Во-вторых, в поправках больше нет определения госизмены как враждебной деятельности.

Адвокат Анна Ставицкая, также принимавшая участие в деле Сутягина, сказала The New Times, что сейчас госизмена — это преступление с прямым умыслом. То есть человек точно должен знать, что он получает сведения, составляющие гостайну, и точно должен собираться использовать эти сведения в ущерб безопасности РФ. Новая формулировка позволяет правоохранителям умысел, то есть «враждебность» действий, не доказывать. Адвокат Юрий Шмидт, который во второй половине 1990-х вел дело сотрудника норвежской экологической организации «Беллона», капитана 1-го ранга запаса Никитина, обвиненного в государственной измене, указывает, что эта поправка усугубляет и без того запутанную ситуацию вокруг понятия «государственная тайна». Дело в том, что по российскому законодательству гостайна — это защищаемые государством сведения в военной, внешнеполитической, экономической, разведывательной и других областях, распространение которых может нанести ущерб безопасности государства. Развернутые списки сведений, составляющие тайну, издаются министерствами и ведомствами, которым предоставлено такое право. И сами эти списки — тоже государственная тайна. Так что человек, получив информацию по открытым источникам и, например, самостоятельно сделав из нее определенные выводы, может даже случайно затронуть предмет государственной тайны, не догадываясь о том. Поэтому так важно было наличие в законе формулировки «враждебная деятельность»: «Масса вещей, которые отнесены к государственной тайне, сегодня доступна путем применения самых обычных средств, — говорит Шмидт. — Правоохранители, правда, и раньше не особенно трудились доказывать элемент враждебности, но теперь они вовсе хотят избавить себя от необходимости делать это».

В-третьих, в поправках госизмену определили как деятельность против безопасности страны. В действующем законе сказано более четко: «против внешней безопасности». «То есть угроза идет извне, — объясняет Ставицкая. — В поправках речь идет просто о безопасности страны, а это слишком широкое понятие: это может быть и внутренняя безопасность, и безопасность интеллектуальной собственности, и информационная безопасность, и какая угодно другая».

Наконец, поправки расширяют круг лиц, которые могут быть привлечены к ответственности. Появилось уточнение: госизменой может быть выдача сведений, составляющих государственную тайну, доверенную лицу или ставшую ему известной по службе, работе или учебе, либо оказание финансовой, материально-технической, консультационной или иной помощи. «Сейчас нельзя осудить человека, которому стала известна тайна просто по работе, — говорит военный журналист Григорий Пасько, в 1997 году арестованный по 275-й статье (государственная измена) и отсидевший около четырех лет. — Например, журналист взял интервью у какого-нибудь стукача или гэбэшника, опубликовал это, и нельзя журналиста привлекать, такой случай был в Тольятти. Теперь можно будет».

Что касается новой статьи 2831, по которой предлагается привлекать к ответственности людей, которые «путем похищения, обмана, подкупа, шантажа, принуждения либо угрозы применения насилия» заполучили гостайну, но секретные сведения не передали, то адвокат Ставицкая ответила коротко: «Это какой-то бред».

Последствия

Почти все собеседники The New Times сошлись во мнении, что возрождение законопроекта стоит рассматривать в одном ряду с законами, принятыми Госдумой весной и летом: закон о митингах, закон о клевете, закон об НКО — иностранных агентах. Мол, раз взяли курс на закручивание гаек, то и закручивают.

Член правления правозащитного общества «Мемориал» Александр Черкасов сказал The New Times, что под поправки подпадают даже люди, которые подают жалобы в Европейский суд: «Гражданин России собирает для международной организации сведения с целью нанесения материального и морального ущерба РФ — он же подает жалобу конкретно против России, там так и указывается».

Глава российского отделения организации по противодействию коррупции Transparency International Елена Панфилова считает, что под новые поправки подпадает и она сама: «Наша организация — часть международного движения. Первая проблема возникает у меня лично, потому что, с одной стороны, я российская гражданка, с другой стороны — я член правления международной организации. Можно сказать, что я передаю информацию о российской коррупции», — констатировала Панфилова в интервью The New Times.

Исполнительный директор ассоциации «Голос» Григорий Мельконьянц считает, что привлечь могут любого человека, позволяющего себе публичную критику каких-либо действий государства: «Например, наблюдатель рассказал в СМИ о фальсификациях. По новым поправкам теперь можно говорить, что эта информация посягает на наш государственный строй, на наш суверенитет, на наш авторитет и так далее».

А бывший депутат Геннадий Гудков уверен, что это прежде всего удар по оппозиции: из-за нового толкования привлечь к ответственности могут даже за общение с сотрудниками посольств.

Короче, шпионом можешь ты не быть, но по закону — быть обязан.




Tweet