Хождение по граблям

«Я туда не выдвигался, — говорит председатель нижегородской правозащитной организации «Комитет против пыток» Игорь Каляпин. — Ко мне обратился один из членов совета и спросил, не откажусь ли я, если он меня выдвинет. Я ответил, что отношусь к этому двояко. Я точно знал, что многие мои друзья после этого перестанут со мной здороваться, и я не могу сказать, что мне наплевать на их мнение. С другой стороны, я отношусь к этому как к службе. Меня в свое время призвали в стройбат, и я два года отслужил — есть понятие какого-то, извините за пафос, долга. Поэтому я согласился».

Пока на сайте президентского совета идет голосование, УФСБ по Нижегородской области проводит в отношении Каляпина проверку, пытаясь найти в его действиях состав уголовного преступления — разглашения тайны следствия. Вниманием органов Игорь Александрович обязан своей роли в деле Ислама Умарпашаева, молодого чеченца, похищенного силовиками в 2009 году. По словам самого Умарпашаева, его готовили на роль боевика — обещали дать в руки оружие, отпустить, а затем показательно ликвидировать к Дню Победы. Благодаря вмешательству правозащитников Ислама в последний момент освободили, но врагов Каляпин себе нажил более чем влиятельных — помимо ФСБ в проверке «Комитета против пыток» участвует Следственный комитет, и сотрудники организации подозревают, что заказчики этой кампании — из окружения Рамзана Кадырова. «Те люди, которые могут для нас представлять опасность, это преступники, и никакие корочки президентского совета от них не спасут, тут надо в танке ездить», — говорит Каляпин. Иллюзий в отношении действующей власти правозащитник лишен. Тем не менее, считает он, в совет идти надо: бойкотировать государство, пока гражданское общество не созрело для того, чтобы взять на себя хотя бы часть его функций, — путь в тупик. А кроме того: «Путин — это человек, которого поддерживает не меньше трети населения страны, — говорит Каляпин. — Почему, вопрос другой — понятно, как устроены СМИ, понятно, что полеты с журавлями и на бомбардировщике на кого-то производят впечатление. Но очень важно доказать людям, которые поддерживают Путина, что он информацией владеет — что это не злые бояре скрывают правду от доброго царя, а он сам принимает такие решения. Наконец, мне кажется важным, чтобы президент действительно мог услышать компетентное мнение людей, не встроенных в вертикаль».

Игорь Каляпин — не единственный кандидат, у которого проблемы с правоохранительными органами.

Графу «Судимость» в анкеты номинантов, кажется, добавили только ради Сурена Газаряна — кроме него, ни один из оставшихся 85 претендентов в совет такого опыта не имеет. Газарян — известный краснодарский эколог и активист. Свою судимость он получил в июне этого года — за порчу забора возле объекта в Туапсинском районе Краснодарского края, который местные экологи считают дачей губернатора края Александра Ткачева. Дача построена на территории, часть которой занимают земли государственного лесного фонда, и Газарян с коллегами в 2011 году, обнаружив забор, обратились в правоохранительные органы с требованием убрать преграду, построенную в нарушение Лесного кодекса РФ, из которого следует, что по таким землям люди имеют право свободно перемещаться. Забор не убрали, поэтому экологи сделали это сами. В результате Газарян получил три года условно по статье «умышленное повреждение имущества, совершенное из хулиганских побуждений». Злоключения эколога на этом не закончились. В августе на него завели второе дело — на этот раз из-за объекта, который многие считают «дворцом Путина». Экологи обнаружили там незаконную стройку причала для яхт. Следствие утверждает, что Газарян угрожал охраннику стройки камнем, «оказывая устрашающее психологическое воздействие». Максимальное наказание (ч. 1 ст. 119 УК — «угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью») — два года лишения свободы.

В интервью The New Times Газарян сказал, что у его выдвижения две причины: во-первых, он надеется, что статус члена совета поможет ему защититься от преследований и спокойно продолжать свою экологическую борьбу, а во-вторых, «меня попросил войти (в Совет по правам человека при президенте) исполнительный директор Гринпис России Сергей Цыпленков (он сам состоит в совете, возглавляет группу по экологии), им нужен еще человек в экологическую группу. По экологии, правда, номинаций нет, поэтому предложили пойти в группу «Защита гласности, прав журналистов и свободы информации». Эффективность работы совета Газарян оценивает невысоко, но, по его мнению, есть серьезный плюс, ради которого стоит идти в эту структуру: «Прелесть в том, что этот совет периодически с президентом встречается, и говорить там можно о чем угодно, а на сайте kremlin.ru эти стенограммы будут публиковать. А мне есть что сказать Путину. Ведь ему же придется как-то отвечать, и мне интересно, как он это будет делать».

В совет традиционно стремятся и представители организаций, в своей деятельности постоянно сталкивающиеся с властным произволом. Они все понимают, излишнего оптимизма и больших надежд не имеют, а отговорка у всех одна: а что делать? Тем более что всегда же можно уйти, хлопнув дверью.

Павел Чиков, председатель правозащитной организации АГОРА (номинация «Полицейская реформа, общественный контроль за правоохранительными органами»), рассматривает совет как еще один потенциальный ресурс для своей деятельности, который может сработать, а может и не сработать: «Ухудшить то, чем я занимаюсь, совет не может. А раз ухудшить не может, то почему бы и не попробовать». По мнению Чикова, то, что совет проводил экспертизу по делу Ходорковского, открыто и жестко высказывался по таким темам, как дело Pussy Riot и приговор Таисии Осиповой, — уже немало. «Положительные моменты есть. Да, они с трудом достигаются, но на них можно и нужно работать, потому что мы не практикуем уличные акции и радикальную политику. Так что нам остается только путь взаимодействия».

Тем не менее, прежде чем дать свое согласие на номинацию, Чиков консультировался с людьми, которые покинули совет, — например, с Еленой Панфиловой. «Я прямым текстом спросил ее: «Ты считаешь, мне стоит туда идти, если будет предложение?» И она сказала: «Паша, стоило бы. Попробовать стоит. Всегда можно выйти». И лично для меня ни в случае вхождения, ни в случае невхождения или последующего выхода ничего не повлияет на мою репутацию и ту работу, которую мы делаем».

„

Бойкотировать государство, пока гражданское общество не созрело для того, чтобы взять на себя хотя бы часть его функций, — путь в тупик

”

Схожие мотивы и у основателя благотворительного фонда «Справедливая помощь» Елизаветы Глинки (доктора Лизы). Она сказала The New Times, что приняла предложение главы совета Михаила Федотова выдвинуться лишь после консультаций с друзьями и близкими: «Наконец, я спросила Александра Музыкантского (уполномоченный по правам человека в Москве. — The New Times), которого я безгранично уважаю за помощь нашему фонду. Он сказал, что хуже от этого не будет, что совет дает возможность быть услышанным. Я сочла это достаточным аргументом, чтобы подписать анкету и дать согласие. Если нас не слышат с улицы, давайте попробуем разговаривать в кабинетах».

Исполнительный директор ассоциации «Голос» Лилия Шибанова (номинация «Защита избирательных прав граждан, развитие избирательной системы») считает, что членство представителя «Голоса» в совете позволит донести президенту достоверную информацию обо всем, что касается выборов, потому что сейчас, «как нам кажется, она доходит до него в искаженном виде». По словам Шибановой, она прекрасно понимает, что результата от совета мало: «Но других вариантов просто нет. В прошлом году мы работали через президентский совет со Следственным комитетом и кое-чего добились. А мы считаем, что даже небольшие подвижки имеют значение». На вопрос, не стремится ли ассоциация «Голос» через совет прекратить нападки на организацию, которым она периодически подвергается, Шибанова ответила, что хочет посмотреть в глаза Владимиру Путину и понять, «насколько та травля, которая осуществляется в отношении «Голоса», исходит непосредственно от администрации президента или это все-таки некие силовые структуры».

Из опрошенных The New Times номинантов лишь один человека не высказал и малейшего скепсиса в эффективности работы совета. Это председатель комитета «За гражданские права» Андрей Бабушкин. Он уверен, что статус члена совета дает новые возможности для защиты прав человека: «Это возможность влияния на законотворческий процесс путем проведения общественных экспертиз ведомственных и нормативных актов (с ними связана примерно треть нарушений прав человека), это площадка для организации общественного контроля за судами. Это возможность общения с высшими должностными лицами органов исполнительной власти, в том числе из правоохранительных органов, и выработки между ними и правозащитными организациями совместных стратегий защиты прав человека. Для всего этого статус члена совета дает правовые основания». Бабушкин, правда, добавил, что деятельность совета, вне всяких сомнений, зависит от политической ситуации в стране и «от понимания президентом, что есть права человека. Но даже при самом неблагоприятном раскладе возможности совета достаточно велики, и отбрасывать их, с моей точки зрения, неразумно».

„

Понятно, что КПД совета был крайне невысок, но у какого органа у нас в стране он высок, кроме ФСБ?

”

Не лишен энтузиазма и Александр Верховский, директор «Информационно-аналитического центра «Сова» (он проходит по номинации «Защита общества от агрессивного национализма, ксенофобии и экстремизма»): «Есть много проблем, связанных с национализмом, расизмом, с тем, как противодействует этому государство. Этим нужно как-то заниматься — и статус члена совета имеет здесь значение. Я понимаю, что изменить политику таким образом невозможно, но можно на нее немного повлиять». Верховский признался, что сомнения, выдвигаться или нет, у него были, ведь структуру покинули 13 человек. «Говорят, что нельзя сотрудничать с нелегитимной властью. Я эту мысль не разделяю. Вне зависимости от того, как я отношусь к прошедшим выборам и действующему президенту, если я занимаюсь не политической оппозицией, а чем-то другим, то взаимодействие неизбежно. Еще говорят, что членство в совете неэффективно. Может, я излишне оптимистичен, но я думаю, что польза от моего присутствия там будет. А если нет — всегда можно уйти».

Необходимость в наборе кандидатов возникла после того, как совет за последние полгода покинули 13 человек: Александр Аузан, Ирина Ясина, Светлана Сорокина, Дмитрий Орешкин, Елена Панфилова и другие. Удивительно, что даже те, кто демонстративно хлопнул дверью, отзываются о совете положительно и не сомневаются в его необходимости. «Совет сделал много полезного, — говорит политолог Дмитрий Орешкин. — Два года назад он провел довольно большой пакет смягчающих законодательных инициатив, касающихся некоммерческих организаций. Совет привлекал внимание и даже решал некоторые частные вопросы, касающиеся, например, защиты прав военнослужащих. Совет кое-что сделал для защиты прав детей, дал оценку декабрьским выборам и призвал Владимира Чурова уйти в отставку. Это единственный официальный орган, который сказал такое». Вспомнил Орешкин и знаменитые эспертизы по делам Ходорковского и Магнитского. Но, рассказывая об удачах, Орешкин каждый раз добавляет: «Правда, в результате ничего не было сделано» или «Правда, эти инициативы были фактически похоронены». «Понятно, что КПД совета был крайне невысок, но у какого органа у нас в стране он высок, кроме ФСБ?» Говоря о своем уходе, Орешкин приводит несколько причин, главная из которых — уверенность в том, что Владимир Путин в первом туре не набрал 50%. «Для меня ВВП — не легитимный президент РФ. Поэтому как я могу быть членом совета при президенте, которого я не считаю легитимным?» — говорит Орешкин. Но при этом добавляет, что его решение было функционально неправильным: «Надо терпеть и говорить, говорить, говорить. Те, кто остался, поступили правильно».

Общественный деятель Ирина Ясина ушла примерно по той же причине: «Мне показалось абсолютным лицемерием делать вид, что я во что-то верю после того, как президент Медведев заявил, что на парламентских выборах не было фальсификаций». Но и она признает, что польза от совета есть: «Какие-то мелкие вопросы удавалось решать, особенно на уровне губерний, там можно сказать: «Я член совета при президенте» — потому что они не понимают, что это такое. То есть пугалка такая для мелких чиновников. Я вообще сторонник малых дел. Если это позволяет помочь хоть кому-то — это того стоит».

Председатель совета Михаил Федотов ничего страшного в массовом уходе коллег не видит: «В 2009 году, когда проходила ротация совета, из него ушли 20 человек, остались 13. Сейчас прямо противоположная ситуация: ушли 13, а остались 27. Это нормально, когда при смене президента меняется состав совета». Работой совета он доволен: за последние три года он представил президенту 152 доклада, содержащих экспертизы и пути решения проблем. Из них была реализована, по словам Федотова, примерно треть: «Наши успехи касались розыска людей, пропавших без вести на Северном Кавказе, изменения законодательства о призыве, изменений в правоприменительной практике по альтернативной гражданской службе, внесения изменений в УК, в законодательство об НКО». Называются и фамилии конкретных людей, которым совет оказывал поддержку: Светлана Бахмина вышла из тюрьмы по УДО, был помилован Сергей Мохнаткин. Правда, с оговоркой: в судьбах этих людей принял участие не только совет, но и общественность, и многие организации, чьи представители входят в совет.

Удастся ли Федотову собрать новый, по его выражению, «зубастый» совет, который будет состоять из «неудобных власти» людей и задавать президенту серьезные и неприятные вопросы, — пока неясно. Да и будет ли иметь какое-либо решающее значение интернет-голосование — непонятно тоже. Выбирать-то все равно будет Путин. Да и сама система голосования, вероятно, позволит отсеять неугодных. На сайте, где проходит голосование, нет системы авторизации пользователей, нет данных о том, сколько людей проголосовало, — показаны лишь проценты от общего числа голосов по каждой номинации. А это, по мнению экспертов, одна из наиболее уязвимых и непрозрачных систем. Елизавета Глинка, которая является одним из лидеров в своей номинации, в интервью The New Times сказала, что в накрутках почти не сомневается. К примеру, почти вровень с ней идет молодая девушка Яна Лантратова, представитель «Молодой гвардии Единой России», чья анкета, повествующая о деятельности в сфере «прав инвалидов, бездомных, заботе о социально уязвимых категориях населения», раза в три больше, чем у Доктора Лизы.




Tweet