Президент Soveticus

Год назад пресс-секретарь Владимира Путина наделал шума, заявив, что в правлении Леонида Брежнева, с которым уже тогда начали сравнивать президента, не надо искать дурного: это был успешный период, заложивший фундамент в развитии страны. Теперь Путин пошел дальше: он нашел вдохновляющие примеры в сталинском правлении.

На заседании Совбеза по перевооружению армии Путин предложил совершить комплексный прорыв в модернизации ВПК, подобный сталинской модернизации 1930-х. Правда, о создании трудовых лагерей и «шарашек», где позже ковалось атомное оружие, на Совбезе никто не говорил. Наоборот, под руководством военного вице-премьера Дмитрия Рогозина на совещании думали о долгосрочных контрактах, которые позволят частным предприятиям повысить рентабельность при поставках вооружений.

Саму по себе инициативу частных поставок армии можно только приветствовать. Государству нет необходимости поддерживать инфраструктуру устаревших оборонных мощностей, если те же самые товары и услуги по их ремонту могут быть поставлены частным бизнесом.

Но сталинская модернизация тут ни при чем. На прошлой неделе профессор РЭШ Константин Сонин напомнил расчеты историков экономики Андрея Маркевича и Марка Харрисона, показавших, что быстрый рост советской экономики до войны был лишь ее возвращением к тренду, с которого страна сошла из-за революции. Экономических выгод террор не дал. Ускорение роста обеспечила быстрая урбанизация, и нет «никаких свидетельств тому, что, если бы быстрая урбанизация проходила без насилия (как в других странах), она бы принесла менее быстрый рост». Наоборот, сталинская модернизация (не говоря уже о том, что на ее алтарь было положено 7 млн крестьян) привела к ужасающе плохому состоянию военной техники, которая стала одним из факторов поражений и огромных жертв в первые годы войны.

В модернизации ВПК первое слово должно быть за военными. В последние годы армия благодаря ряду начинаний министра обороны Анатолия Сердюкова, повысившего ответственность командиров за состояние находящейся в их распоряжении техники, перестала молчаливо принимать все, что ей поставляет ВПК. Из-за этого согласование контрактов по поставкам вооружений приняло характер ежегодного затяжного торга: военные бились за удешевление контрактов, высказывали массу претензий к качеству поставляемых вооружений и их послепродажного обслуживания.

Кажется, так и должно быть: впервые за несколько десятилетий военные закупки начинают определяться нуждами клиента, а не по логике «эту модель мы сможем сделать через 8 лет, а пока берите вот что». Но вместо того чтобы помочь ВПК стать клиент-ориентированной отраслью, чиновники этому только мешают. Во-первых, криками, что контракты обязательно должны быть заключены к определенной дате. Иначе, дескать, «срыв гособоронзаказа». Даже если удовлетворяющая клиента формула еще не найдена.

Во-вторых, из-за декларативного намерения обеспечить ВПК 15-процентную рентабельность. В отрасли гигантское количество непроизводительных издержек. Попытки покрыть их доходами могут оказаться разрушительными для бюджета. Именно из них скроена 20-триллионная программа перевооружения армии, из-за несогласия с которой покинул правительство Алексей Кудрин.

В любом случае к сталинской модернизации все эти темы имеют отношение очень небольшое. Но тревожный факт — само по себе обсуждение реформы оборонзаказа посредством сталинских ассоциаций.

Как ни странно, идея запуска в серийное производство отечественного лимузина представительского класса для политических лидеров государства продиктована примерно теми же соображениями, что и забота о рентабельности оборонщиков. Ведь первые лица наверняка удовлетворены теми автомобилями, на которых они передвигаются сейчас. О скором официальном объявлении этой программы на прошлой неделе заявил глава управделами президента Владимир Кожин.

Владимир Путин и Дмитрий Медведев ездят на одинаковых Mercedes-Benz 600 Pullman стоимостью €1–2 млн. Многие депутаты передвигаются на BMW 7-й серии (минимальная стоимость — 4,9 млн рублей). Главы Конституционного, Верховного и Высшего арбитражного судов, Центризбиркома ездят на Mercedes-Benz S-class (минимальная цена — 4,9 млн рублей, в богатой комплектации — порядка 6–8 млн). Сергей Собянин использует Audi A8 примерно такой же цены, чиновники попроще — BMW 5-й серии (базовая цена — 2 млн рублей). В прошлом году управделами президента разместило заказ на поставку 120 таких автомобилей по максимальной цене 2,6 млн рублей. «Бюджетные» автомобили для чиновников — Ford Mondeo, Volkswagen Passat стоят порядка 1–1,3 млн рублей, оба производят в России.

На обслуживание и аренду автомобилей, на которых передвигаются чиновники, бюджет тратит не меньше средств, чем на покупку новых авто. Замена «мерседесов», BMW и «ауди» на продукцию ЗИЛа или ГАЗа едва ли позволит удешевить для бюджета стоимость, как говорили в советские времена, «членовозов» (на них передвигались члены Политбюро ЦК КПСС и т.д.). Но прибыль перераспределится в пользу отечественных промышленных групп, которые чиновники хотели бы поддержать.

Куда разумнее было бы поставить вопрос об обоснованности затрат на перевозки руководящего состава. Служебных автомобилей, которые предназначены для перевозки федеральных чиновников, в Москве сейчас около 6 тыс. Стоимость их покупки и содержания оценить очень сложно. Но, например, пару лет назад Минсельхоз был готов заплатить 38,8 млн рублей за годовую аренду 28 Volkswagen Phaeton W12. То есть по 1,4 млн рублей в год за одно авто. А Минспорта арендовал семь BMW-525 и 11 Ford Mondeo за 44,9 млн рублей (по 2,5 млн рублей в год за машину).

„

Тревожный факт — само обсуждение реформы оборонзаказа посредством сталинских ассоциаций

”

На этом фоне внесенный Путиным в Госдуму законопроект о повышении предельного возраста высокопоставленных чиновников с 65 до 70 лет уже не удивляет. Мотив: нужно сохранить высококвалифицированный руководящий состав на госслужбе. Аналогичные законы действуют для судей, прокуроров и сотрудников Следственного комитета.

Это закон «на вырост». Президенту через месяц стукнет 60 — круглая дата. Наверное, будут торжества. Его друзья, коллеги и однокашники тоже не молодеют. Поэтому повышение предельного возраста нахождения на руководящих должностях госслужбы предпринято очень своевременно — не делать же это в последний момент, рискуя потерять ценного работника. Руководители органов исполнительной власти могут повышать сотрудникам этот предел и сверх общей планки, но не более чем на 5 лет (то есть при действующей планке в 65 отдельные чиновники и сейчас могут работать до 70 лет).

Политическая власть в такой конструкции начинает все более походить на Политбюро брежневского образца. Геронтократы. И читатели новостей ударяются в подсчеты: например, сколько мне будет, когда Путину исполнится 75…

Но абсурден сам подход: совершенно бессмысленное занятие — устанавливать предельный возраст нахождения человека на любой службе. Одни становятся стариками в 45 лет, другие сохраняют ясность сознания и в 90, так что регламентировать время активной жизни и работы — лишняя бюрократия. При условии, конечно, если работают демократические механизмы сменяемости власти и не зависимые от них механизмы сохранения профессионалов на технических должностях в профильных министерствах (чтобы не менять специалистов при каждой смене политических лидеров).

В конце концов, не помешал же возраст Путину по дороге на саммит АТЭС пробовать себя в роли дельтапланериста — вожака стаи журавлей-стерхов, показывающего им маршрут перелета. Царь — он ведь должен царить не только над человеческим, но и над животным миром.




Tweet