Поправки на скорость

Скорость, с которой депутаты Госдумы вносили на рассмотрение и принимали новые законы, поразительна. Закон о митингах**«О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях и Федеральный закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях»., ужесточающий ответственность за нарушения на массовых мероприятиях, был внесен 10 мая — через четыре дня после теперь уже печально знаменитого митинга на Болотной. Госдума управилась с ним менее чем за месяц, несмотря на то что депутаты от «Справедливой России» саботировали принятие закона и даже устроили «итальянскую забастовку» (The New Times писал об этом в № 20 от 11 июня 2012 года), после чего закон отправили в Совет Федерации. Сенатор Людмила Нарусова даже требовала исключить законопроект из повестки дня: «Только вчера его приняла Госдума, и сегодня мы уже его рассматриваем. Такая торопливость была, по-моему, только один раз, когда мы принимали решение о вводе войск (в августе 2008 года в Грузию. — The New Times), — сказала она.

Законопроект об НКО, требующий присвоения статуса иностранного агента некоммерческим организациям, которые занимаются политической деятельностью и получают финансирование из-за рубежа, был внесен в ГД 29 июня, а уже 20 июля его подписал Владимир Путин.

Нашумевший законопроект о «черных списках интернет-сайтов», против которого выступила Википедия, был также внесен в июне, а в июле — уже подписан.

И наконец, взбудораживший СМИ закон о клевете, возвращающий статью «Клевета» в Уголовный кодекс. Внесли — 6 июля. 28-го — уже Путин подписал.

«Скорость принятия закона я оцениваю как любой нормальный юрист — сроки не выдержаны», — прокомментировала ситуацию The New Times юрист, член Общественной палаты РФ Дарья Милославская. Президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов, до недавнего времени — член Совета по развитию гражданского общества и правам человека при президенте, считает, что стремительность депутатов вызвана изменением соотношения сил в обществе: «Власти так этого испугались, что принимают экстренные превентивные меры, даже не обращая внимания на их непроработанность».

В декабре 2011 года в рамках либерализации Уголовного кодекса, инициированной тогдашним президентом Дмитрием Медведевым, Госдума декриминализировала статью «Клевета» — то есть перевела ее из УК в Кодекс об административных правонарушениях. Пока статья была уголовной, наказания предусматривались следующие: штрафы (от 50 до 200 минимальных оплат труда или в размере заработной платы за период от одного до двух месяцев), обязательные или исправительные работы, ограничение или лишение свободы (до трех лет) или арест (от трех до шести месяцев).

„

Нашей власти всегда будет тесно в рамках собственного законодательства. Потому что в рамках закона гражданское общество их обыграет

”

После того как «Клевету» отправили в КоАП, наказания существенно смягчились: только штрафы (от 1 тыс. до 500 тыс. рублей) и никаких арестов или ограничений свободы.

И как говорится — не прошло и года...

Инициаторами возвращения «Клеветы» в Уголовный кодекс и ужесточения наказаний по этой статье в июне выступили депутаты «Единой России» — Павел Крашенинников, Ирина Яровая и Александр Хинштейн. Они предложили не только вернуть «Клевету» в УК, но и значительно повысить штрафы, а максимальный срок лишения свободы увеличить до пяти лет. Противники у инициативы появились незамедлительно — и в основном, конечно, журналисты. Представители СМИ написали петицию против возвращения клеветы в УК, напомнив, что «только за 2009–2011 годы по ст. 129 УК РФ было осуждено около 800 человек. Большинство из них — региональные журналисты и блогеры». Петицию подписали 2094 человека. А 13 июля, когда депутаты должны были рассмотреть закон во втором чтении, около здания Госдумы журналисты провели серию одиночных пикетов.

Закон тем не менее приняли. Правда, наказание в виде лишения свободы из статьи убрали, за что отдельное спасибо стоит сказать председателю Совета по развитию гражданского общества и правам человека Михаилу Федотову, который на встрече с Владимиром Путиным 10 июля долго и обстоятельно убеждал последнего в том, что «слову должно противостоять слово». Путин смилостивился: «Будем просить депутатов изъять в качестве санкции лишение свободы». Но огромные штрафы оставили: теперь за клевету придется платить от 500 тыс. до 5 млн рублей. Председатель Союза журналистов России Всеволод Богданов, комментируя новый закон, саркастично заметил, что для выплаты такого штрафа журналисту придется «заложить дом, мебель, жену, детей».

Инициаторы закона на критику журналистов ответили жестко. Так, Ирина Яровая сказала, что угрозу в новом законе «видят только те, кто понимает, что для них клевета — это способ жизни, средство существования». Александр Хинштейн же напомнил, что слова порой ранят сильнее, чем дела, и попросил не политизировать этот закон.

Михаил Федотов, убедивший Владимира Путина, что сажать за клевету не надо, в интервью The New Times подтвердил, что по-прежнему против этой статьи в УК: «Я думаю, что эта статья должна быть в Гражданском кодексе РФ (расширение 152-й статьи — «Защита чести, достоинства и деловой репутации»)». На вопрос, видел ли он справку Института сравнительного анализа, на основе которой президент сделал вывод, что за границей за клевету наказывают очень жестко, Федотов ответил, что справку читал и она ему очень понравилась: «Например, пункт о клевете в отношении судьи. В справке написано, что в Германии за это предусмотрена строгая уголовная ответственность. Вот только последний раз этот закон применялся в 28-м году прошлого века. Понимаете, нужно всегда иметь в виду не только нормы закона, но и правоприменительную практику». По мнению Федотова, суровых наказаний по новому закону ждать не стоит, потому что в правосознании судьи многотысячные штрафы за клевету «не укладываются»: «Особенно если учесть, что судья прекрасно понимает: штрафы за гораздо более серьезные преступления значительно меньше».

Адвокат Марина Андреева, изучив новый закон, также сказала The New Times, что «слухи о разорении журналистского корпуса несколько преждевременны»: во-первых, в случае неуплаты штрафа наказать могут только общественными работами. И только если и на общественные работы осужденный не явится — тогда уже принудительные работы или даже лишение свободы. При этом стоит иметь в виду, что обращение взыскания на имущество, заработную плату или иные доходы невозможно.

По мнению Андреевой, применить новый закон против «клеветника» будет не так-то просто: «По уголовному делу проводится следствие, и тут в действие вступает презумпция невиновности. Это значит, что обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность, его вину обязано доказать следствие и представить доказательства того, что сообщенные сведения не соответствуют действительности и порочат потерпевшего».

Заочно не согласен с Федотовым и Андреевой политолог Дмитрий Орешкин.

В интервью The New Times он сказал, что закон о клевете — это сигнал, «что за это можно прихватывать»: «Что такое клевета при советском строе? Это была правдивая информация о реальных условиях жизни при советском строе. И когда за это судили, никто не утруждал себя доказательством злого умысла».

Принятые поправки в Федеральный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» подразумевают создание «единого реестра доменных имен, контент которых противоречит законодательству Российской Федерации» и их последующую фильтрацию и блокировку IP-адресов без решения суда и без возможности обжаловать закрытие доступа к сайту. Под информацией, причиняющей вред здоровью и развитию, в данном случае подразумеваются порнография с участием детей, пропаганда наркотиков, инструкции по их производству, описание способов самоубийства, а также любая информация, признанная судом РФ запрещенной к распространению.

В качестве главного противника поправок выступила Википедия. Накануне второго и третьего чтений законопроекта ресурс приостановил свою работу на сутки. «Под этот закон, к примеру, можно подвести статью из Википедии о наркотиках. Но проблема даже не в уже существующих статьях, а в самом формате Википедии, — рассказал в интервью The New Times директор НП «Викимедиа РУ» Владимир Медейко. — Так как любой желающий может добавить материал в энциклопедию, то и любой провокатор может добавить «вредную» информацию. И если пришлют распоряжение удалить какой-то контент, мы будем действовать согласно нашим внутренним правилам. Согласно этим правилам, процесс удаления — общественный, на это может уйти несколько недель. Соответственно, пока участники будут думать, удалить или оставить статью, время, отведенное законом для удаления (сутки. — The New Times), пройдет, и будет ограничен доступ ко всему ресурсу».

Один из инициаторов поправок, депутат «Справедливой России» Елена Мизулина, ответила на протест Википедии жестко, назвав его происками «педофильского лобби». Но бойкот поддержали и другие популярные интернет-ресурсы. Так, в официальном блоге Живого Журнала было опубликовано обращение к пользователям: «Живой Журнал считает введение любых ограничений свободы слова и информации в интернете недопустимым и выступает против принятия поправок к закону «Об информации». На главной странице Яндекса был изменен логотип поисковика, где в слогане «Найдется всё» было красным перечеркнуто слово «всё» и дана ссылка на заявление главного редактора Елены Колмановской: «Предложенные методы дают почву для возможных злоупотреблений и вызывают многочисленные вопросы со стороны пользователей и представителей интернет-компаний». В корпоративном блоге поисковой системы Google также было опубликовано сообщение о нововведениях с ремаркой: «Существуют более эффективные способы борьбы с незаконным контентом, чем те, что предложены в законе». А на каждой странице социальной сети ВКонтакте вверху была указана ссылка на Википедию с разъясняющей статьей о поправках и подписью: «В Госдуме РФ слушается закон о введении цензуры в интернете». Наконец, пользователи Twitter вывели в топ популярных записей хештег #ruwikiblackout.

«Для Википедии это уже третья ситуация, когда энциклопедия протестует против закона. Придумали это итальянцы, которые считали угрозой принятие закона, по которому любой человек может неаргументированно потребовать убрать не нравящуюся ему информацию про себя, — рассказал The New Times Владимир Медейко. — Итальянская Википедия провела протест в прошлом году, и когда закон принимался, он был принят с поправками, в сильно смягченном варианте. Вторая забастовка проводилась против закона SOPA**Stop Online Piracy Act — законопроект, который расширяет возможности американских правоохранительных органов и правообладателей в борьбе с нелегальным контентом в интернете. в январе этого года в США. В результате принятие закона тогда не произошло». В России внимание на закон обратила только интернет-общественность и повлиять на его принятие не удалось.

Но 3 августа главы крупнейших российских IT-корпораций подняли этот вопрос на встрече с заместителем главы администрации президента Вячеславом Володиным. Представители Яндекса, Google, Mail.Ru Group обсудили с чиновниками проблемы коммуникации между отраслью и властью. «Пришли к выводу в том числе о существующем недопонимании и необходимости ликвидации оного недопонимания», — написал об этой встрече в своем твиттере главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов. По его словам, договорились создать экспертный совет, который будет помогать «экспертировать все законопроекты, затрагивающие интересы отрасли», до того как они будут приняты.

Накануне принятия закона об НКО руководитель думской фракции «Единая Россия» Андрей Воробьев, успокаивая общество, назвал его аналогом американского FARA**Foreign Agents Registration Act — «Закон о регистрации иностранных агентов», принятый в США в 1938 г. для ограничения нацистской пропаганды и обязывающий юридические и физические лица, вовлеченные в политическую деятельность и работающие на территории страны по поручению и в интересах иностранных государств, регулярно раскрывать информацию о своих взаимоотношениях с заказчиками.. Несколько позже посол США Майкл Макфол в интервью gazeta.ru объяснил, что FARA регламентирует деятельность лоббистов, но никак не правозащитников.

Слукавили оба. Предельно широкое определение термина «политическая деятельность», перекочевавшее из FARA в Федеральный закон № 121-ФЗ, позволяет при желании подвести под действие закона кого угодно (другое дело, что американские суды со времен маккартизма этой возможностью не злоупотребляют). В русской версии закона деятельность НКО признается политической, если организация участвует в «организации и проведении политических акций в целях воздействия на принятие государственными органами решений, направленных на изменение проводимой ими государственной политики, а также в формировании общественного мнения в указанных целях»**В формальной логике эта распространенная ошибка называется circulus in definiendo — круг в определении. Например: политическая деятельность — это организация политических акций..

Туманность этого определения тревожит многих, например, Григория Мельконьянца, исполнительного директора ассоциации «Голос», чьи сообщения о вбросах и фальсификациях, безусловно, «формировали общественное мнение» прошлой зимой.

«Мы никогда не поддерживаем кандидатов, мы организуем независимое наблюдение, — говорит Мельконьянц. — Но если согласно этой широчайшей формулировке то, чем мы занимаемся, будет признано политической деятельностью, нам придется искать какие-то другие варианты. Дело не в том, что нам не нравится слово «агент». Нас заставляют признаться в том, чего мы не делаем, и нарушать собственные внутренние установки. Для нас это неприемлемо».

Таких непримиримых среди российских НКО оказалось немало — «Мемориал», «Комитет против пыток», Центр «Сова», движение «За права человека»; все они заявили, что добровольно регистрироваться в качестве «иностранных агентов» не станут, а какова будет цена отказа, не понимает пока, кажется, никто.

Глава фонда «Общественный вердикт» юрист Наталья Таубина считает, что деятельность незарегистрировавшихся НКО будет просто парализована: «Исходя из того, как сформулированы положения поправок, отказ от регистрации может грозить приостановкой нашей работы с вытекающим, как я понимаю, замораживанием счетов. Также нам может грозить уголовное преследование. И если осенью будут приняты поправки в КОАП, то еще и административные штрафы».

В то же время председатель Союза солдатских матерей России Валентина Мельникова просто не верит, что новый закон хоть кто-то будет применять на практике: «Все отнеслись к этому серьезно, а я вижу тут абсолютно медицинский случай, по которому нужно вызывать врачей-психиатров. Если будут какие-то движения со стороны государства — будем как-то реагировать. Пока же я говорю: у нас вообще нет денег. Ни иностранных, ни русских».

Глава президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека Михаил Федотов**16 июля Михаил Федотов в открытом письме к спикеру Совета Федерации Валентине Матвиенко предложил отклонить три законопроекта — о клевете, об интернете и об НКО. думает так же: «Скорее всего, депутатов не очень волновали формулировки, потому что этот законопроект носит скорее символический, чем правовой характер. Он не приспособлен для универсального правоприменения, то есть не может применяться на практике как общее правило для всех НКО».

Если так, то зачем его принимали? В чем логика?

«На самом деле, — говорит политолог Дмитрий Орешкин, — петрушка этой фундаментальной проблемы в том, что нашей власти всегда будет тесно в рамках собственного законодательства. Потому что в рамках закона гражданское общество их обыграет. Условный Навальный, как человек умный, всегда найдет способ сказать и сделать то, что считает нужным. Ну, например, они обиделись и законодательно запретили называть их партией жуликов и воров. Закон будет вонючий, но малоэффективный: нормально, мы будем называть их ПЖиВ — Партия Жизнерадостности и Веры. Поэтому рамки свои они будут постоянно передвигать».

„

Скорее всего, депутатов не очень волновали формулировки, потому что этот законопроект носит скорее символический, чем правовой характер

”

Дарья Милославская полагает, что новые законы — это инструмент, которым могут и не воспользоваться: само по себе их принятие еще не означает, что в ближайшем будущем Россию захлестнет волна репрессий.

Но так или иначе, упреждающие ходы власти, сделанные этим летом (возможно, суетливые, неумные и проигрышные — судить рано), были попыткой вернуть себе инициативу в игре с той частью общества, которая разделяет ценности правозащитников из прозападных НКО, выходит на митинги, превышая их заявленную численность, и бесконтрольно сидит в интернете, обмениваясь ссылками на клеветнические публикации. Игра эта длится с декабря 2011 года, становясь все более жесткой, и ее исход во многом зависит от пассивной, но традиционной поддержки, которую инициативы власти находят в другой, количественно большей части общества.

По данным опроса, проведенного «Левада-Центром» в конце июля, уголовное наказание за клевету одобряют 58%, новые правила регистрации НКО — 45%, а ужесточение надзора за интернетом — 62% населения России.

«Мой самый худший сценарий развития событий оправдывается», — говорит Дмитрий Орешкин.