Борис Вилков. Усадьба Захарово
Летом многие горожане обнаруживают, что путешествовать приятно и по старым русским местам, где сохранились следы дореволюционной цивилизации. Их осталось до обидного мало, но кое-где еще живет дух прежних обитателей и сохранились свидетельства векового жизненного уклада. The New Times изучал мифологию и реальность дворянской усадьбы
Дома косые, двухэтажные
И тут же рига, скотный двор,
Где у корыта гуси важные
Ведут немолчный разговор.
В садах настурции и розаны,
В прудах зацветших караси.
Усадьбы старые разбросаны
По всей таинственной Руси.
Николай Гумилев. «Старые усадьбы»
С дворянской усадьбой связаны представления об идеальном существовании, об ушедшем золотом веке. Недаром поэт Евгений Баратынский писал о своей усадьбе: «Есть милая страна…» Для владельцев она олицетворяла счастливый мир детства, традиции семьи и рода, в ней воплощалась гордость за предков. Для многих усадьба была любимым местом досуга и творческого труда на всю жизнь. По определению Пушкина — «приютом спокойствия, трудов и вдохновенья». Это была «идеальная реальность» русского дворянства XVIII–XIX веков. Поэтому и создавался усадебный мир тщательно, с вниманием к мелочам. Все имело свое значение: от самого усадебного дома (желтый цвет, говорят исследователи, символизировал богатство хозяина, белые колонны портика — свет) до окружающей природы, где каждое дерево что-нибудь значило в общей гармонии. Например, стволы березы служили устойчивым образом родины, липы подъездных аллей своим благоуханием намекали на райский эфир, дуб, символ вечности, добродетели, располагался на специально подготовленной поляне, а «проклятое дерево» — осину старались безжалостно вырубать.
Ясная Поляна
Немудрено, что продуманный мир русской дворянской усадьбы, казавшийся таким устойчивым, даже незыблемым, так привлекает человека XXI века. Тем более если среди владельцев усадеб — Толстой, Тургенев, Гончаров, Бунин, Блок…
Конечно, сегодня этот мир идеализируется, мало кто вспомнает, что усадебная культура выросла на крепостной зависимости крестьян, что наряду с идиллией слияния с прекрасной природой русская литература полна примеров помещичьего самодурства и унижения человеческого достоинства. Тем не менее нельзя не согласиться с мнением многих исследователей: в культуре русской усадьбы происходил синтез культуры дворянской и крестьянской, города и провинции, России и Запада. Поэт князь Иван Долгоруков заметил на примере Савинского, подмосковной усадьбы Лопухиных, что в усадьбе хозяева умели «на десятине снять экстракт вселенной всей».
Дворянский усадебный дом конца XVIII — начала XIX века в русской провинции — один из первых примеров «типового» строительства. Архитектура, покраска здания, расположение комнат, их убранство, набор и расстановка мебели были практически одинаковыми для всех владельцев.
От расцвета до заката
Расцвет сельской русской усадьбы начинается после отмены обязательной дворянской службы во второй половине XVIII века. До этого она была сначала жилым и хозяйственным комплексом вотчинника, потом поместьем служилого дворянина. «Изначально помещиков помещали на землю. Для прокорма его и его чад и домочадцев. Усадьба была еще и связующим звеном между городом и деревней, и чем-то вроде сельского очага культуры», — говорит ведущий специалист фонда «Русская усадьба», автор книг-справочников по усадьбам Московской, Тульской, Калужской и Смоленской губерний Андрей Чижков.
При Екатерине Великой было проведено Генеральное межевание, реестром были охвачены все усадьбы, но уже к середине XIX века многие из них исчезли. Известны слова Пушкина: «…В Останкино заглохла музыка, сидит управляющий немец и думает, как завести проволочный завод» — то есть упадок старой усадебной жизни наметился уже в первой половине XIX века. И в запустение усадьбы приходили не только из-за разорения хозяев. Популярная версия, будто помещичьи усадьбы начали уничтожать лишь после 1917 года, далека от реальности. История с «красным петухом», которого крестьяне подпускали помещикам, была довольно распространенной.
В мире русской усадьбы как бы внутренне уже содержался разрушительный элемент. Некоторые помещики сами провоцировали насилие реакцию. Можно вспомнить и пресловутый целковый, вручаемый крепостной невесте после осуществления помещиком дикого «права первой ночи». И, несмотря на указы и законы, разделение супружеских пар крепостных при их продаже. И высылку «проштрафившихся» в Сибирь. И рекрутский набор. Кроме того, история сохранила примеры чудовищного издевательства над людьми. Все помнят из школьных учебников Дарью Салтыкову, Салтычиху, чей московский дом (вот ирония истории!) стоял на месте нынешних зданий КГБ-ФСБ, а в загородном доме, в нынешнем районе Теплого Стана, в 30-е годы ХХ века располагалось управление НКВД. Но Салтычиха была далеко не одинока. Шарль Массон в своих «Секретных записках о России времени царствования Екатерины II и Павла I» упоминает княгиню Александру Козловскую, урожденную Долгорукову, женщину властную и корпулентную, пальцами рвавшую своим дворовым рты за одно неугодное слово и отставленную от двора Екатериной: «Высокая и статная, она вошла в кабинет императрицы. Двери закрылись, но ни звука не было слышно из-за них. Когда же двери открылись вновь, из кабинета вышла маленькая, согбенная женщина, которую проводили до экипажа, и она отбыла в неизвестном направлении…»
Усадьбы поджигали и из-за имущественных споров между помещиками и крестьянской общиной, но убивали помещиков и их близких все же чаще из-за того самого самодурства. Полюбовницу графа Аракчеева Настасью Шумскую, бывшую крепостную, дворовые зарезали в 1825 году именно за это.
В конце ХVIII — начале ХIX века в России насчитывалось 173 крепостных театра. Лучшими считались театры графа Николая Шереметева, князя Николая Юсупова, графа Александра Воронцова. Крупнейшими усадебными библиотеками были книжные собрания Бориса Голицына в Вяземах (более 6 тыс. томов), Петра Волконского в Суханове (около 4 тыс. томов), Андрея Вяземского в Остафьеве (около 5 тыс. томов). На снимках — театр Гонзага (вверху) и библиотека в Архангельском
Можно выделить несколько временных интервалов, во время которых погромы усадеб приобретали почти массовый характер. Во время наполеоновского нашествия 1812 года поместья страдали не только от французской армии, квартировавшей в барских домах и не всегда, мягко говоря, бережно относившейся к собственности хозяев, но и от помещичьих крестьян: довольно часто находились обиженные барином, которые спешили воспользоваться моментом. Например, так было разгромлено поместье князя Николая Борисовича Юсупова, гуманиста, театрала, коллекционера, что для самого князя, относившегося к своим крепостным довольно гуманно, было неприятным сюрпризом. После войны 1812 года был составлен реестр разрушений, и помещики, показавшие, что пострадали от армии агрессора, получили компенсацию от казны, а вот прочие были вынуждены проводить отдельное следствие, и компенсация им не полагалась.
После отмены крепостного права, когда дармовая рабочая сила перестала подпитывать благосостояние дворян, многие усадьбы были проданы. Некоторые перешли к общинам крестьян, а те делили усадьбы по участкам. Равно как и мебель, добро. Уже тогда многие поместья пришли в запустение и фактически исчезли. Так, например, по данным последней, десятой, ревизии 1858 года, в Тульской губернии было зарегистрировано чуть более двух тысяч усадеб. В книге же Чижкова, посвященной этой губернии, описывается 305 «сохранившихся» усадеб, причем только 58 — с главными домами, из которых подавляющее большинство находится в «руинированном», то есть сильно разрушенном, или в «предруинированном» состоянии. Чижков в своих книгах ведет учет только тех усадеб, от которых хоть что-то осталось. А от многих известных по архивам и воспоминаниям, принадлежавших знаменитым людям, не сохранилось ничего. Ни фундаментов строений, ни фрагментов парка или сада.
Далеко не все уцелевшие усадьбы считаются историческими памятниками, поскольку сталкиваются с проблемой документации: нет паспортов, нет учетных документов на строения. «Вот усадьба Павлищева в Юхновском районе Калужской губернии, — рассказывает Андрей Чижков. — Колоссальный дом, руинированный, конечно, но великолепный памятник, в советское время там был санаторий, а никаких документов нет, и получается, что он не состоит на охране, хотя это уникальный объект. Или всем известная Ясная Поляна. Состоит на федеральной охране, но ни на одну постройку нет первично-учетной документации! Строго говоря, даже в Ясной Поляне можно все как угодно переделать, не нарушив при этом ни одного закона. Скажем, в комнате со сводами, где Толстой писал «Войну и мир», обустроить бильярдную или пивной бар».
Лев Толстой с членами семьи и гостями. 1899 г. Имение в Ясной Поляне было куплено прадедом Льва Николаевича князем Волконским. Писатель прожил здесь более 50 лет
Уничтожение памяти
Самым трагичным, конечно, был разгром русской помещичьей усадьбы после 1917 года. Добро было растащено и утеряно безвозвратно. Часть имущества новой власти удалось реквизировать, что-то пытались вывезти в губернский город и даже в Москву, но и из этого многое пропало, разобрано по начальству. Что-то власть забрала под детские дома, санатории, больницы. На базе некоторых усадеб были созданы музеи, например Касимовский краеведческий на базе голицынской усадьбы или музей в Кашине, где была усадьба Левашовых. Но это капля в море.
Те, кто растаскивал добро, иногда использовали его в быту. Но вот мебель красного дерева в избу не тащили, рубили на дрова. Также предметом ненависти были музыкальные инструменты, фарфор. Исследователи говорят, что особенно ненавидели рояли. Имеются материалы, посвященные гибели усадебных архивов и библиотек, которые уничтожались безжалостно и сладострастно. Вывезли в волостное управление архив, а что там произошло — неизвестно. Судьбу отдельных архивов удалось проследить, но все равно в конечном счете материалы оказались разбитыми по частям, по разным архивам, а это уже выдает преднамеренность последовавших за погромами действий власти: хотели искоренить саму память о прошлом. Книги, документы, фотографии и картины, несомненно, более личностны, чем музыкальные инструменты или мебель. «Эти утраты — огромное несчастье для русской культуры, — говорит Чижков. — Когда бежали от красных, то ни о каких архивах и не вспоминали. В чем вышел из дома, в том и отправился в Константинополь. С картинами положение лучше, многие сохранились. Хотя были случаи, когда с картин соскабливали краски и грунт, а из холста шили мешки…»
Приветствую тебя, пустынный уголок,
Приют спокойствия, трудов и вдохновенья,
Где льется дней моих невидимый поток
На лоне счастья и забвенья.
Александр Пушкин. «Деревня»
Новые помещики
В последние годы на бывшие дворянские усадьбы обратили внимание энтузиасты, задумались и люди с деньгами. В фонд «Русская усадьба» часто обращаются люди, которые ищут материалы по конкретным поместьям — описания, чертежи, планы. За последние 10–15 лет у некоторых усадеб появились собственники. Для будущих «помещиков» важно, чтобы у того места, которое они хотят купить, была история, чтобы оно прежде принадлежало каким-то известным личностям.
Но пока эта сфера законодательно не урегулирована. Вряд ли сегодня у нас можно говорить о реституции, но было бы правильно помочь потомкам былых владельцев, если при отсутствии претензий на эту собственность они готовы купить и начать хоть какую-то работу по восстановлению усадеб. Государство могло бы предусмотреть налоговые послабления и гарантии, если новые владельцы берут на себя обязательства по созданию семейных музеев, воссозданию таких атрибутов и традиций, как балы, охота, если эти усадьбы включаются в туристические программы. При этом на потенциального владельца должны налагаться определенные обременения. Но это проблема не только юридическая. Поймут ли? В простых гражданах советская психология бунтует: это что же, помещики возвращаются? Будут нас, как наших предков, на конюшне сечь? А власть, возможно, думает о другом: как это — кто-то станет помещиком просто за деньги? Помещик — тот, кого мы поместим на землю…
Подмосковные усадьбы
Гребнево
Усадьба известна с 1585 года, долго принадлежала Трубецким. Расцвет ее наступил в период владения генералом Бибиковым, который устроил в Гребнево театр, приглашал оркестр, ставил балеты. На краю липового парка сохранились две церкви — Гребневской Богоматери (конец ХVIII века) и Никольская (XIX век). Во второй половине XIX века усадьба была куплена промышленником Пантелеевым, который разместил здесь купоросный и винокуренный заводы.
Остафьево
Имение Вяземских известно усадебным домом и регулярным парком. Пушкин назвал Остафьево «Русским Парнасом», и по преданию именно ему принадлежит название усадьбы: приехав однажды, он не велел слуге нести свой багаж, а просто сказал: «Оставь его!»
Валуево
Место съемок исторических фильмов, в том числе «Гусарской баллады». Расцвет усадьбы пришелся на период владения ею Мусиным-Пушкиным, который сохранил ее классицистическое ядро, органично дополнил и развил строения. Главный дом — с ионическим портиком, флигелями. Очень красив охотничий домик с гротом.
Большие Вяземы
Первое упоминание села Большие Вяземы относится к 1526 году. Имение принадлежало Борису Годунову, который построил церковь Спасо-Преображения. Тут бывали Лжедмитрий I и Марина Мнишек, Кутузов и Наполеон, жила Наталья Петровна Голицына, послужившая прообразом «пиковой дамы», и ее сын, прообраз Владимира Ленского. Сейчас здесь — Государственный историко-литературный музей-заповедник им. А.С. Пушкина.
