Весна в Марракеше

«Вообще-то мы обязаны вести бухгалтерскую книгу, вот она у меня, — объясняет корреспонденту The New Times Абделла, хозяин кожаной лавки на одной из узких темных улочек в медине (старом городе) Марракеша. — Каждый год на основании этих записей мы сдаем декларацию, но только чиновники нашим бумагам не верят. Они обычно удваивают, а то и утраивают сумму налога — приходится идти в налоговую инспекцию и договариваться». Когда въезжаешь в медину, кажется, что попал в сказку про Ходжу Насреддина. Время остановилось здесь несколько столетий назад: в многочисленных лавках продают медную и керамическую посуду, кожаные бабуши (тапки с острыми концами без задников) изготавливаются по вековым технологиям, мода не менялась со времен пророка Мухаммеда. Разве что иногда попадется лавчонка с китайскими поддельными «адидасами» или «луи виттонами». Туристу-иностранцу в этом лабиринте легко заблудиться. И только проведя здесь несколько дней, начинаешь понимать, что город поделен на мастеровые зоны, как в средневековой Европе: здесь продают такни, тут — золото, а за углом расположился настоящий птичий двор.

Торговля — второй из двух краеугольных камней экономики «Красного города» (так называют Марракеш за преимущественный окрас домов) после туризма. На нее приходится порядка трети от городского ВВП, составляющего €500 млн. Впрочем, это цифры официальные, на самом деле оборот подсчитать почти невозможно: кассовых аппаратов нет ни в одном магазине, а налоги, как уже пояснил Абделла, платятся на глазок. На вопрос, каким образом удается договориться, Абделла хитро разводит руками: «Мы на Востоке умеем торговаться». По словам министра информации Марокко Мустафи Халфи, объем коррупционных денег в стране составляет €1,5 млрд, но и эти цифры далеки от тех, что представлены в отчете Всемирного банка, оценившего уровень коррупции и потерь от неуплаты налогов в 2010 году в €70,5 млрд, то есть в 4% ВВП Марокко.

«А-а-а, никто на самом деле не хочет бороться с коррупцией, — отмахивается Хамид, владелец одного из редких люксовых бутиков в Марракеше, — наша экономика всегда была построена на бакшише, взятки берут все — от премьер-министра до последнего инспектора».

Например, в Марракеше, доверительно сообщает Хамид, всем известно, что гашиш нужно покупать только у полицейских: «Торговцы наркотиками платят им «товаром», чтобы их не трогали, понятно же: невесть что полиции не подсунут. Не хочешь, кстати, «пластинку»?»

На массовые акции против коррупции, убежден Хамид, выходят люди, которым никто не дает; посади их на хлебное место, они сразу забудут о митингах: «Мне главное, чтобы торговля шла бойко, а кто там как обогащается, меня не волнует — он же в моем магазине будет потом тратить свои деньги».

Власти, похоже, приняли на вооружение философию Хамида: испугавшись «арабской весны», они решили остановить протесты финансовыми вливаниями. Безработица в Марокко не так велика — в 2012 году всего 9,9%, а в сельской местности и вовсе 4,8%. В Марракеше, туристическом флагмане страны, ситуация еще более благоприятная: уровень безработицы всего 5,8%: в год город посещает 2 млн человек при населении 1 млн.

Основной головной болью властей стали выпускники вузов, не желающие работать в лавках и на фермах родителей: уровень безработицы среди молодежи младше 34 лет — 31%. Именно они то и дело выходят на улицы Рабата, Касабланки и других городов. Для того чтобы успокоить их, в бюджет-2012 заложили более €4,5 млрд на социальные расходы, в том числе €2,5 млрд — на создание рабочих мест.

«Брат моей жены — инженер, — рассказывает Хамид, — живет в Марракеше, но ездил в Рабат и Касабланку на все демонстрации. После того как правительство стало этой весной создавать новые рабочие места, он нашел работу сторожем в тюрьме. Диплом пришлось положить в кладовку, но лучше уж так, чем совсем без работы».

„

Костяк протестного движения в Марокко — дипломированные молодые специалисты — слишком малочислен. В Марокко только у 11% населения есть высшее образование, в то время как в Тунисе, к примеру — у 31%

”

«Да, в стране появилось много позиций сторожей, охранников, супервайзеров, контролеров на балансе бюджета, но за этим альтруистическим порывом властей не стояло реальных экономических потребностей, — замечает в разговоре с The New Times Жан-Ноэль Ферье, директор исследовательской программы в филиале французского Национального центра научных исследований в Марокко. — Речь идет о временных мерах, которые не выльются в полномасштабные реформы. Проблема протестного движения в Марокко в том, что костяк его — дипломированные молодые специалисты — слишком мал количеством. В Марокко только у 11% населения есть высшее образование, в то время как в Тунисе, к примеру, — у 31%».

До недавнего времени ходил на демонстрации и 27-летний Хафиз, закончивший юридический факультет университета в Касабланке и вернувшийся домой, в Марракеш, чтобы устроиться на работу в колл-центре для франкоязычной аудитории. Это один из быстро развивающихся бизнес-сегментов в Марокко, к примеру, французские клиенты компании Мicrosoft переадресуются на колл-центр в Касабланке. «Я только начал работать и поэтому получаю 3  тыс. дирхам в месяц (€300), — рассказывает Хафиз. — Через пару лет зарплату должны повысить до 5 тыс. дирхам, и уже можно будет немного откладывать, чтобы жениться: невесту-то мне найдут родители, они же за все и заплатят — свадьба и все такое, но потом-то все равно придется кормить семью». Жить предполагается у родителей: по старой доброй традиции мужчина приводит жену к себе в дом. Купить что-то свое практически невозможно: зарплаты слишком маленькие, религия запрещает ипотечные и прочие кредиты, а мусульманские банки в Марокко пока что в диковинку, да и услуги их слишком дороги.

Выходя из любого рияда, непременно увидишь портрет короля Марокко Мохаммеда VI. Именно ему во многом приписывают то, что революция здесь так и не набрала обороты. Король в Марокко — не просто политическая фигура, но и предводитель верующих, прямой потомок Али, двоюродного брата и преемника пророка Мухаммеда. «Монархия в Марокко абсолютно легитимна, — поясняет Жан-Ноэль Ферье, — с ней связано осознание независимости страны, национальной гордости, этот институт пока не подлежит обсуждению. Да и сам Мохаммед VI очень популярен. Он олицетворяет все достоинства монарха и при этом не вызывает такого страха, как его отец Хассан II. К тому же он на деле доказал свою готовность не просто к реформам, а к тому, чтобы поделиться властью».

Согласно новой конституции Марокко, принятой на референдуме в июле 2011 года, в стране создано правительство, де-юре независимое от короля: премьер-министр больше не назначается монархом, а выбирается из партии, одержавшей победу на выборах. Парламент может выразить недоверие правительству, а премьер-министр — распустить парламент без согласия короля. «Вряд ли нужно ожидать противостояния между премьер-министром и королем, но и марионеточным это правительство назвать нельзя, — говорит Жан-Ноэль Ферье, — марокканская элита стоит за своего монарха, но ведь за него стоит и народ, которому он постоянно демонстрирует, что заботится о его благе, недаром его называют «королем бедных».

„

Монархия в Марокко абсолютно легитимна, с ней связано осознание независимости страны, национальной гордости, этот институт пока не подлежит обсуждению

”

Самого Мухаммеда VI бедным назвать сложно. Его личное состояние оценивается в €384 млн, но в эту сумму не включена недвижимость, принадлежащая королевской семье на территории Марокко, и тысячи гектаров сельскохозяйственных земель, доходы от которых освобождены от налогов. В 2000 году, сразу после восшествия Мухаммеда VI на престол, религиозный лидер шейх Яссин призвал его «искупить грехи своего отца» и выплатить 14-миллиардный внешний долг Марокко из собственных денег. Молодой монарх проигнорировал призыв старого шейха. Местная пресса открыто обсуждает доходы монарха, в частности, его ежемесячную зарплату в €36 тыс., но это не вызывает негодования читающей публики.

Обожание монарха переносится и на наследника трона, Мулая, будущего короля Хассана III. Влиятельный местный журнал TelQuel, обычно весьма критичный в своих материалах, в статьях про королевскую семью демонстрирует идиллический образ девятилетнего дофина, который любит футбол и верховую езду и нисколько не смущается, когда пожилые министры подходят к ручке на официальных церемониях. Впрочем, слухи о молодых фаворитах — именно фаворитах, а не фаворитках, — его отца не минуют маленького Мулая, а порядки при дворе прекрасно характеризует история о том, как мальчик, играя в футбол, упал и сломал ногу. На протяжении часа ребенок орал, катаясь по футбольному полю, но его воспитатели боялись поверить в самое страшное и уговаривали Хассана встать и идти.

Говорят, будущий гарант конституции проявил жесткость, потребовав уволить всех, кто был в тот день на футбольном поле, в то время как марокканская революция, похоже, сломала обе ноги, споткнувшись об уступки и посулы его отца.

это прямоугольное двухэтажное здание без единого окна на улицу: свет проникает сюда через внутренний двор, зимой покрываемый полиэтиленом, так что большую часть года марракешцы проводят в полумраке. Покупающие рияды иностранцы (в Марракеше зарегистрировано порядка 40 тыс. иностранных граждан) строят во дворах небольшие бассейны, а на крышах — террасы; местные же жители далеки от эстетики: во дворе может расположиться курятник, а на крыше — неизменная спутниковая тарелка.

Попасть в святая святых марокканской семьи практически невозможно: гостей здесь не принимают. В рияде, как правило, живут три семьи плюс пожилой дядюшка — местный патриарх и, кажется, тиран. Когда дядюшка дома, ни один лишний звук не нарушает его покой, даже груднички не плачут. Впрочем, это всё одна семья: три брата со своими женами и несметным количеством детей, которые разбегаются при виде незнакомцев, продолжая с любопытством выглядывать из углов. У каждой пары своя комната размером примерно 7х2 м и своя кухня чуть меньше комнаты. На вопрос, почему нельзя сделать одну кухню для всех, обычно отвечают так: «Женщины не должны сталкиваться, иначе в семье не будет покоя». При этом на всех жителей рияда всего одна ванная комната и ни в одном проеме нет дверей: вместо них висят занавески. Зимой, когда температура в Марракеше может опускаться до пяти градусов, обогревать рияд не так просто. Электричество стоит очень дорого — счет может достигать €200–250 в месяц, а зимой и того больше. Но только никто за него не платит. Достаточно просто протянуть провод в обход счетчика — и жги себе сколько хочешь. На вопрос к жителю Марракеша: а что, никто не контролирует? — в ответ обычно следует знакомая хитроватая улыбка: Восток.