«Власти теряют контроль над ситуацией»

Понять, как изменилось состояние общества за последний год — с момента нашего предыдущего исследования**Доклад ЦСР «Политический кризис в России и возможные механизмы его развития». Март 2011 г.. Для этого потребовалась новая социологическая информация, которую мы собирали вплоть до середины мая. Мы отчасти использовали нашу традиционную методологию: в фокус-группах, проведенных в 11 городах, опрашивали людей об их политических настроениях, отношении к ведущим политикам и партиям. Но мы не ограничились только этим: собрали данные о достаточно большом количестве политиков второго эшелона, которые, может быть, пока неизвестны всему российскому населению. Например, о Леониде Волкове из Екатеринбурга, Олеге Нилове из Петербурга, Владимире Егоркине из Черноголовки. У каждого из них мы взяли короткий ролик с фрагментами их политических заявлений. Ролики показывались в фокус-группах, после чего мы выясняли у людей впечатления от просмотра и проводили голосование: кого из увиденных политиков они бы предпочли видеть в роли президента, губернатора или лидера политической партии.

Это позволило нам сформулировать отношение населения не только к ведущим политикам федерального масштаба, но и к «скамейке запасных» — потенциальным лидерам, которые еще не стали узнаваемыми. Ну а чтобы картина получилась всеобъемлющей, были также проведены глубинные интервью с участниками майских акций протеста в Москве.

Мы получили подтверждение дальнейшей эрозии поддержки властей: Путина, Медведева и партии «Единая Россия». Здесь мы расходимся с официальными социологическими центрами, которые указывают на рост рейтингов доверия Путина, Медведева и партии «Единая Россия». В наших фокус-группах мы этого не видим. По сравнению с раундом фокус-групп годичной давности (который примерно совпадает с предыдущим периодом высокого уровня рейтингов), сейчас у нас существенно уменьшилось количество мотивированных сторонников Путина, Медведева и «Единой России». У партии власти их вообще очень мало. А у Путина и Медведева такие группы еще встречаются, но они носят очень локальный и обособленный характер. Например, в Москве мы неожиданно для себя столкнулись с тем, что наибольшее количество сторонников Путина и «Единой России» дала социальная группа — «Молодые мужчины без высшего образования». Это явно был контингент людей, которые могли участвовать в пропутинских митингах на Поклонной горе и Триумфальной площади. А вот, например, в городе Дзержинске Нижегородской области эта же социальная группа оказалась весьма оппозиционно настроенной.

Как правило, люди говорят о том, что они голосуют за Путина из-за безальтернативности либо же (что еще хуже!) потому, что знают заранее: их голос и так будет отдан за Путина, независимо от их желания — поэтому от некоего чувства безысходности делают это сами. Это очень низкое качество поддержки. Зато количественно сильно возросла группа мотивированных оппонентов Путина, она просматривается почти во всех фокус-группах, активно заявляет о себе, и ее значение явно возрастает. Из этого следует простой вывод: Путин уже не очень нравится и особого доверия к нему нет.

Его воспринимают как некую неизбежную производную от Путина. Вообще вся история с рокировкой тандема обернулась психологической травмой, которая нанесена людям. Они в принципе смирились с существованием тандема. Но этот тандем уже не вызывает положительных эмоций, а свое недовольство люди перенесли на следующие этажи власти. В результате в фокус-группах люди настаивали на тотальном обновлении состава правительства. Логика такая: с двумя лидерами уже ничего не поделаешь, так пусть хоть в правительстве ни одного человека старого не останется. И это настолько была категоричная позиция, что, честно говоря, мы даже не ждали. Видимо, это какой-то компенсационный психологический эффект в силу того, что людей вынудили выбрать не очень-то желаемых лидеров.

Некоторые из новых фигур попали в нашу закладку политиков второго эшелона. Например, Василий Якеменко, которого прочат на роль лидера новой политической партии, или Владимир Мединский, ставший министром культуры. Должен сказать, что к этим двум политикам отношение очень сдержанное. Они явно не находятся в числе лидеров среди харизматиков. И в целом новый состав правительства не включает в себя ярких личностей, которые могли бы привлечь внимание людей. По большому счету это не более чем некая перетасовка старой путинской обоймы. Поэтому никакого энтузиазма этот состав правительства не вызовет. Возможно, он не вызовет и отторжения, но реакция на него будет скорее, как на некую техническую группу специалистов, не более того.

Люди предъявляли запрос на политика новой формации. Политики старого типа раздражают. Негативным является отношение лично к Миронову, лично к Зюганову. К Жириновскому — очень настороженное: его не хотят видеть ни на каких руководящих постах, даже те, кто за него голосовал. А вот Прохоров вполне отвечает на запрос о лидере нового типа: он оказался современным для участников фокус-групп. Но к современности существенным приложением является опыт. Поэтому, когда, например, мы сравнивали Алексея Навального с Алексеем Кудриным и Дмитрием Рогозиным, люди в этой тройке охотно выбирали двух последних, как обладающих опытом государственного управления. Особенно Кудрина, которого большинство воспринимает не как экономиста-либерала, а как государственного деятеля с большим профессиональным опытом.

Тут любопытная история. Когда мы сняли из закладки Кудрина с Рогозиным и Навальный оказался среди таких же, как и он, политиков без опыта, внезапно обнаружилось, что именно он является безусловным лидером, причем во всех номинациях. Он заметно опережал всех других политиков, как кандидат на пост президента, кандидат на пост губернатора, кандидат на пост мэра и лидер новой политической партии. Но гораздо интереснее фигура того, кто занял второе место в нашем условном голосовании на пост президента.

Владимир Егоркин, который абсолютно никому не известен и который пока не является, строго говоря, политиком как таковым. В наш список он попал как основатель общественного движения «Развитие» в Черноголовке, сыгравшего ключевую роль в выборе альтернативного мэра в городе из ученой среды. Он молодой человек — 30-летний, компетентный, профессиональный, очень сильный менеджер. И люди, посмотрев его ролик, отдали ему предпочтение, к примеру, перед Гудковым-старшим из «Справедливой России», Удальцовым, у которых тоже неплохие позиции. Причем Егоркин понравился больше всего людям пожилого возраста, вот что неожиданно. Думаю, это индикатор того, какие сюрпризы нас еще ждут при дальнейшем развитии процесса смены политических поколений.

Политические требования протестующих для большинства населения — не приоритет. У населения очень стандартный запрос на изменения, охватывающий четыре сферы: здравоохранение, образование, жилищно-коммунальное хозяйство и личная безопасность. А скажем, выбирают губернаторов или назначают — людям все равно. В Оренбургской области был назначен губернатор от «Единой России» — Юрий Берг. Так вот, в областном Новотроицке, где мы проводили фокус-группу, он очень популярен. Потому что ездит по области и решает местные проблемы, которые не решались годами. И этого достаточно, чтобы отношение было позитивным, и неважно, назначен человек или выбран, от «Единой России» или нет. А к митингующим люди относятся довольно настороженно. Протестные настроения в целом по России падают. Политическая тематика — избирать не избирать Путина, Медведева или кого-то еще — людей не интересует.

„

Гремучая смесь экономической протестности и политического недовольства оставляет мало шансов властям на удержание политического контроля за ситуацией

”

Объективно ситуация в России сейчас развивается по многократно случавшемуся в истории сценарию, когда авторитарному и несменяемому режиму противостоит узкая группа интеллигенции и среднего класса, которая во многом даже разделяет модернизаторские установки режима. Но ее не устраивает некоторый конкретный круг вопросов: несовременность института несменяемого политического лидерства, недемократичность избрания парламента, дефицит политических свобод и контроль над средствами массовой информации. Плюс элитарная коррупция. Вот, собственно, и все. Но этот узкий круг политических раздражителей является камнем преткновения. Для властей идти на компромисс по этим вопросам тяжело, потому что они глубоко персонифицированы и предопределяют судьбу лидеров нынешней политической системы. А для протестующих отказ от компромисса по этому вопросу означает, что они не готовы принять власть как таковую.

Как только конфликт переходит в насильственную плоскость, среди митингующих выдвигаются на первый план силы, настроенные на радикальное решение этого конфликта. Состав митингующих далеко не однороден. Леворадикальная оппозиция во главе с Удальцовым, националисты и анархисты отнюдь не выдвигают на первый план модернизационные требования. Наоборот, их повестка во многом консервативная и даже реакционная. А власть в таких случаях вынуждена опираться на силовые структуры, в которых тоже традиционно преобладают более консервативные настроения. В результате со стороны власти и со стороны протестующих на первый план выдвигаются силы более консервативные. И исторически это уже неоднократно приводило к сползанию системы в режим политической реакции, когда вектор преобразования смещался не в сторону модернизации, а в сторону противодействия ей как в политической, так и в социально-экономической плоскостях. Этот риск становится сейчас для России вполне реальным.

В истории такого рода конфликты между протестующими и властью более или менее успешно разрешались в пользу развития по модернизационному сценарию в случае, если власть в ходе такого противостояния успешно кооптировала в свои ряды модернизационно настроенную часть протестующих. Добивалась какого-то компромисса с ними, вступала в диалог и включала их в механизмы принятия решений. Если этот процесс произойдет сейчас, то есть шанс избежать усиления позиции консервативных сил и во власти, и среди митингующих.

С публичной точки зрения власти оказались в немыслимой ситуации. Когда в центре Москвы непрерывно присутствует несколько десятков тысяч человек, которые выражают категорическое неприятие нынешней политической системы, это является мощнейшим дестабилизирующим фактором. Потому что все происходит на глазах у всего мира и всей страны. И это является довольно мощным катализатором потенциального раздражения общества в целом. Ведь бесконечно поддерживать эту ситуацию невозможно. У властей все равно остается дилемма: либо насильственно подавлять эти протесты, либо идти на уступки, которые удовлетворят протестующих. И пока власти по большому счету не сделали выбор, что превращает весь этот процесс в войну на истощение: у кого сдадут нервы первым, у властей или, может быть, у протестующих иссякнет желание митинговать. Но пока, после разгона митингов на Болотной 6 мая, мы, наоборот, видим, что это желание усиливается.

При всей невысокой склонности населения к протестам более глубокое изучение этого вопроса в наших фокус-группах показывает, что, если проблемы коснутся текущего экономического положения людей, то они готовы будут выйти на улицы. Такие события, как резкий рост цен на бензин, тарифов ЖКХ, невыплаты заработной платы, прекращение работы крупных предприятий, которые приведут к массовым увольнениям, заставят людей пересмотреть отношение к протестам. Они сами об этом нам говорили. И если, скажем, начнется распад еврозоны и глобальное торможение мировой экономики, то такие трудности, конечно, будет испытывать довольно значимая часть населения страны. В этой ситуации мы ожидаем распространения протестной активности за пределы Москвы. Причем в отличие от 2008 года, когда экономический кризис начался в условиях пиковых уровней доверия к Путину, Медведеву, «Единой России», сейчас он накладывается на уже разрастающийся политический кризис, когда доверие к властям падает. И эта гремучая смесь экономической протестности и политического недовольства оставляет мало шансов властям на удержание политического контроля за ситуацией.

Родился 24 февраля 1961 г. Доктор экономических наук. В 1991–1993 гг. — народный депутат РФ. В 1994–1997 гг. — на руководящих должностях в Институте экономического анализа, Московском центре Карнеги. В 1997–1998 гг. — первый замминистра труда и социального развития РФ. 2000 г. — май 2004 г. — первый замминистра экономического развития и торговли РФ. С июня 2004 г. — научный руководитель, с октября 2005 г. — президент фонда «Центр стратегических разработок».