Люди бульона

У вице-премьера РФ г-на Сечина случился день рождения, и газета «КоммерсантЪ» опубликовала по этому поводу традиционное поздравление. Все по чину: глубокое уважение… колоссальное бремя ответственности… огромный авторитет… пожелание неиссякаемости творческой энергии…
Стояла бы под этим бредом подпись Суркова или Патрушева, так нечего и комментировать. Но эдаким образом вылизал Сечина с ног до головы ректор Университета нефти и газа им. Губкина г-н Мартынов.
Тут самое время напомнить, что к часу этой осанны Михаил Ходорковский — глава самой успешной российской нефтяной компании, человек, первым в бизнес-элите осознавший необходимость вытащить страну из коррупционной схемы, — уже почти шесть лет сидит в тюрьме, посаженный, как он публично о том говорил в СМИ, лично именинником.
Но что толку говорить об имениннике? Игорь Иванович Сечин много лет лежал у рыночного водопоя, притворившись корягой, и выждал момент для главного броска своей жизни, и уволок на дно жирнющий кусок, и остаток этой своей жизни будет переваривать произошедшее… Смешно тревожить этого долгожителя вопросами этического порядка. Он даже не поймет, о чем речь.
А вот ректор Мартынов, полагаю, поймет. И хотя родом он не из сорбонн, а из нашего родного комсомольского актива, содержание парочки общечеловеческих терминов ему, полагаю, знакомо. Глядя во вдумчивые глаза ректора на его фотографии с сайта, я смею предположить, что он успел прочесть некоторые из тех книжек, которые доїлжно прочесть приличному человеку.
Но видать, не помогло.
Оттого-то, например, г-н Мартынов позволил себе, вылизывая Сечина, прилюдно объявить, что делает это от имени всех, кто работает и учится в Университете им. Губкина. То-то должно быть приятно коллективу…
Стыд не дым, говорите, глаза не выест? Ну кому как.
Многое зависит от местности.
Например, в Польше начала восьмидесятых, во время военного положения, публичные люди с репутацией не могли появиться на государственном телевидении. Не то чтобы их туда не пускали — ждали с распростертыми объятиями! Какая ж власть не захочет укрепиться авторитетом Вайды и обаянием Ольбрыхского? Просто их появление там означало бы немедленный общественный остракизм. И не только идеологически заточенный Вайда, но и люди куда менее определенные вынуждены были считаться с мощью общественной оценки. Власть оказалась в изоляции — это в конечном счете и предрешило исход дела. Ярузельский и К° дали задний ход, не потому что им противостояли Валенса и Михник, а потому что за Валенсой и Михником стояла страна, готовая настаивать на своих правилах.
Поэтому в Польше получилось как в Польше.
Поэтому у нас получается как у нас.
Ректор Мартынов и легион его товарищей, с готовностью принявшие цвет окружающей чекистской среды… — это страшнее всяких сечиных.
А десяток готовых пошлостей о практичес­кой пользе такого вылизывания, как и рассуждения о «стокгольмском синдроме» (истерический тон поздравления указывает, что не обошлось и без этого), оставим психоаналитикам.
На мой личный вкус, эти бесцветные люди — не симптом болезни, это и есть болезнь.