 |
| Среди экспонатов Музея художественного стекла
особое место занимает «Торс девушки» Веры Мухиной |
Неправо о вещах те думают, Шувалов,
Которые Стекло чтут ниже Минералов,
Приманчивым лучом блистающих в глаза:
Не меньше польза в нем, не меньше в нем краса. <…>
Далече до конца Стеклу достойных хвал,
На кои целый год едва бы мне достал.
Затем уже слова похвальны оставляю
И что об нем писал, то делом начинаю.
Михаил Ломоносов.
«Письмо о пользе Стекла Ивану Ивановичу Шувалову, писанное в 1752 году»
 |
| экспонат Музея
художественного стекла |
 |
| «Танцующая пара»
Бориса Смирнова — экспонат Музея художественного стекла |
Стекло для народа
Вплоть до конца 1930-х годов стекольная промышленность в России держалась на дореволюционных технологиях. Но индустриализация добралась и до стекольщиков: стали снимать с производства устаревшие образцы, обновлять оборудование. Заодно вспомнили фирменные дореволюционные методы: на заводе в Гусь-Хрустальном — глубокое травление (способ Галле), на Дятьковском — гравировка по стеклу. Мастер-выдувальщик Михаил Вертузаев на «Красном гиганте» стал королем венецианской нити. Восстановили роспись красками, производство бесцветного свинцового хрусталя с алмазной гранью. Химик Владимир Варгин разработал рецепты для производства цветного стекла с новыми красителями. Начались опыты по отливке стеклянных скульптур.
В 1939 году на Международной выставке в Нью-Йорке советский павильон украсил фонтан выше четырех метров с чашей более двух метров в диаметре. Прозрачный хрусталь сочетался с патинированной бронзой и цветными витражами из многослойного стекла. В том же году для Всесоюзной сельскохозяйственной выставки выпустили стеклянные сувениры — настольные прессы с эмблемой ВСХВ, вазы для цветов «Галле», хрустальные вазы, винные приборы с обработкой протравленными красками.
А в это время на прилавках посудных магазинов пугала своим убогим видом так называемая сортовая посуда…
В январе 1940 года Николай Качалов, один из основателей производства оптического стекла в СССР, Вера Мухина, ставшая знаменитой благодаря скульптуре «Рабочий и колхозница», и писатель Алексей Толстой (для веса) отправили письмо в Совнарком с предложением организовать на зеркальной фабрике в Ленинграде экспериментальную мастерскую по изготовлению художественных изделий из стекла для серийного ассортимента. В апреле вышло постановление об организации мастерской, и к концу года лаборатория уже работала. Мухина сама ездила по заводам, отбирала стеклодувов. Мастер Вертузаев, которого иностранцы звали Виртуозом, приезжал в Ленинград консультировать коллег. К работе привлекли научных сотрудников Ленинградского технологического института. Союз художников делегировал на завод Алексея Успенского и Николая Тырсу. Качалов стал научным руководителем, Мухина — художественным. К концу 1940 года сделали около трехсот уникальных образцов из льдистого стекла, из молочного стекла, с венецианской нитью, из бесцветного стекла с гравировкой. Лаконично, изящно, стильно. За короткое время был создан фонд первоклассных вещей, на которых до сих пор учатся студенты.
В конце 1941 года производство было остановлено. Успенский и Тырса блокаду не пережили.
Этот и все следующие снимки — стеклянные шедевры производства Ленинградского завода художественного стекла
Русское чудо
После войны, в 1948-м, усилиями тех же Мухиной и Качалова лабораторию удалось восстановить, а фабрика была преобразована в завод художественного стекла и сортовой посуды — ЛЗХС. Экспериментировать стали не только с сортовой посудой — делали уникальные изделия и архитектурные детали в духе сталинского ампира. Исследовательскую работу вели, кадры готовили.
На ЛЗХС было изобретено сульфидно-цинковое стекло. Оно могло быть глухим, дымчатым, почти прозрачным, в одном изделии стали возможны любые переходы цвета: от голубого к ярко-оранжевому, от розового — к зеленому. Его продемонстрировали на Всемирной выставке в Венеции, и там оно, как все сколько-нибудь заметное из СССР, было названо «русским чудом». Но чудо было слишком дешевым в изготовлении, это мешало выполнению плана, поэтому на родном ЛЗХС не прижилось. Сульфидное стекло стали применять на «Красном мае» в Вышнем Волочке — в основном для сувениров. Это было очень модно в шестидесятые-восьмидесятые годы, многие художники сделали на этом стекле себе имя.
Другому научному открытию повезло больше. Разработанный на заводе способ моллирования позволил Мухиной осуществить мечту: она создала несколько уникальных стеклянных скульптур. «Ветер» — парафраз лица колхозницы с ее знаменитой работы. «Портрет ученого (Н.Н. Качалов)», «Торс девушки» — в этих работах скульптора и свойственный ей «вихрь подсознания», и текучая нежность.
По словам куратора питерского Музея художественного стекла Елены Власовой, до Мухиной художественное стекло — это предметный мир, обустроенный «тихим голосом». Благодаря Мухиной ленинградская школа пошла по пути монументальной чистой формы, что было естественно для Санкт-Петербурга. «Так что ее вклад в художественное стекло гораздо больше, чем приписываемый ей граненый стакан, — говорит Власова. — Не делала она его. Мы специально проверяли все документы».
Концептуалист
Борис Смирнов оказался в стеклоделии случайно. В 1948-м, когда Мухина взяла его в лабораторию, ему было уже сорок пять. Архитектор по образованию, он занимался графикой, дизайном, оформлением и иллюстрированием книг, сотрудничал с «Ежом» и «Чижом». В 1936 году ему сильно досталось за проект, созданный вместе с двумя коллегами, — единственный построенный по нему кинотеатр в Бежицах под Брянском фигурировал в статье «Какофония вместо архитектуры» в «Правде». Здание срочно перестроили, а Смирнову пришлось сменить работу. Он писал методические пособия, придумал родильную кровать для Акушерско-гинекологического института. Во время войны служил на Балтфлоте, создавал ложные и маскировал подлинные военные объекты.
Через два года после прихода к Мухиной Борис Смирнов создал два прибора для вина. «Соколика» тут же забрал Русский музей, а «Крепыш» пошел в массовое производство максимальным тиражом. Многие работы Смирнов сделал с выдувальщиком Борисом Ереминым, племянником и учеником Михаила Вертузаева. Знаменитые «Танцующие пары» — их совместный шедевр. Такая стилизация в конце 1950-х была настоящим прорывом, как и «Пара чая», где чайник был с запаянным носиком. Работа шокировала даже товарищей по профессии, но прошли годы, и смирновский чайник признали поворотным. Кто бывал в усадьбе-музее «Кусково», видел «Праздничный стол» Смирнова — этот сервиз стал настоящей сенсацией. Сто шестьдесят предметов: скоморохи, черт, курица с петухом, лихо приплясывающие кувшины, чашки, подобные тяжелым плодам, — сказочное пиршество, дьяволиада. «В моих поисках помогла, как ни странно, сама прозрачность стекла, — говорил Борис Смирнов. — Просматриваемость открыла такие дали и глубины изобразительности…»
Просматриваемость он продемонстрировал в знаменитом триптихе «Стеклодувы». Вазы сделаны сложным и самым уязвимым методом свободного выдувания, с матовой гравировкой внутри выдуваемого пространства. Получился своего рода гимн профессии.
Под звонким объявлением
«Стекло, хрусталь, фарфор»
Большое оживление —
Идет горячий спор:
— Пожалуйста, граненую!
— Не эту, а зеленую!
— Не лучше ли, товарищи,
Из красного стекла…
Сергей Михалков.
«Хрустальная ваза»
 |
Между прочим, сделать День стекольщика 14 марта, в день рождения Смирнова, предложили его ученики. «Смирнов шагнул на несколько десятилетий вперед. Он разбудил наше сознание», — говорит Владимир Касаткин, бывший главный художник Гусь-Хрустального, ныне безработный. Касаткин был признан лучшим художником по стеклу СНГ в 2000 году, его работы можно увидеть в Историческом музее, Эрмитаже, Русском музее. Его «Традиция» была эмблемой Гусевского завода.
Мы ходили с Касаткиным по его выставке, Владимир Иванович рассказывал об отце и его руках, которые могли сделать божественную широкую грань. И о Евгении Ивановиче Рогове, гусевском самоучке-художнике, о его сервизе «Рябинка» красного хрусталя с вертикальной широкой острой гранью — он теперь в музее Владимиро-Суздальского заповедника. На выставке Касаткин показывал удивительные вещи. «Навигатор» — многослойное стекло, от бесцветного к красному и черному, с пескоструйной обработкой — такое впечатление, что он шевелится. «Ковчег» — летящая лента Мебиуса, завихрение и божественный матовый цвет. «Музыка во сне» — сложнейшая (и вредная) техника травления. «Ледоход» — халявный метод, каким делали оконные стекла. Здесь чистота, неожиданная, но естественная графика линий. Он был сделан на симпозиуме стекольщиков на заводе «Неман» в Белоруссии. Симпозиумы — отдушина для стекольщиков, они собираются, чтобы поработать, для многих это единственная возможность не терять мастерство.
Хрустальный дворец
«Здесь красиво, как в метро «Автово», — говорит «правильный» переводчик Гоблин (Пучков) в своем варианте «Властелина колец». На этой петербургской станции сейчас идет ремонт. Кроме прочего меняют 88 элементов пятиметровых колонн — пластины из литого стекла с рельефом с обеих сторон, то самое «ленинградское моллирование». Стекло выдувается вручную при температуре 1500°, для каждого элемента — разовая форма.
 |
Но даже в таком недоделанном виде «Автово» впечатляет. Для многих это визитная карточка Петербурга. Ремонт обещают закончить к концу 2012 года. Монументальное стекло, шедевр петербургской школы, предстанет во всей красе.
В 1756 г. Аким Мальцов основал на реке Гусь стекольную мануфактуру. Гусевский хрустальный завод изготавливал и дешевую столовую посуду, и дорогие эксклюзивные вещи (на снимке). Гусевский хрусталь продавался не только в России, но и в Европе, изделия его мастеров побеждали на самых престижных выставках. В середине января 2012 г. завод был закрыт. Но ведутся переговоры о восстановлении бренда. Городские власти привлекли средства, и в Гусь-Хрустальном будут производить промышленное стекло и эксклюзивные авторские вещи — под маркой Гусевского завода.
Tweet
