Завтра: власть, оппозиция, страна

1. Власть сегодня не готова к гибкой реакции на происходящее. Власть абсолютно убеждена, что если ввести внутренние войска и побить митингующих, то проблема будет снята. Если бы власть была мудрой, она должна была пойти на формирование коалиционного правительства с частью нынешней системной оппозиции, прошедшей в Думу, и предложить пост премьера оппозиционерам. Но ясно, что существующая власть этого никогда не сделает, потому что не видит в этом необходимости.

2–3. На системную оппозицию надежд немного. Если бы она действительно боролась за власть, то выдвинула бы в противовес Владимиру Путину единого кандидата в президенты, который мог бы получить до 40% голосов, даже с учетом фальсификаций, абсолютно неизбежных в этой ситуации. Актуальным кандидатом считаю депутата от «Справедливой России» Оксану Дмитриеву: соперник Путина дол-

жен быть минимально похож на Путина. Однако нынешняя протестная активность приведет к формированию новых политических структур. Уходят со сцены основные субъекты политики 1990-х годов, и на смену им должна прийти новая оппозиция. Пока этого не случится, бессмысленно ставить вопрос о смене власти.

1. Если бы я был Путиным, то я бы признал приличное число фальсификаций и нарушений; уволил бы Чурова, отдал бы под суд десяток-другой функционеров партии власти, дал бы возможность парламенту провести свое расследование, в каких-то регионах, например, в Москве и Санкт-Петербурге, разрешил бы пересчет голосов. Тогда, возможно, без потрясения добрались бы до марта. Власть должна показать, что готова к диалогу и уступкам. Если этого не произойдет и в Москву будут стянуты войска, а Чуров в очередной раз скажет, что это были самые светлые и прозрачные выборы на свете, то люди лишь еще больше обозлятся и волна протеста пойдет по нарастающей. А к весне накал страстей будет такой…

2. Мы с товарищами собираемся создать мощное политическое, общественное движение, которое сможет взять на себя координирующую роль. Мы будем приглашать в него самые разные силы: те, с кем нельзя договориться в рамках одной партии, но можно — в рамках широкого общественного движения.

3. Предпосылки для 1991 года еще не созрели: мы сейчас на уровне 1988–1989 годов. Народ начал просыпаться, а власть все еще не понимает, что при сохранении нынешнего курса у нее не так много времени осталось. Улица всегда выдвигает своего лидера. Кто знал о Горбачеве при Брежневе? О Ельцине — при Брежневе? Кто знал о Путине при Ельцине? Никто. Может быть, сегодня уже есть такой человек. Алексей Навальный — безусловно один из самых популярных людей в интернете. Но для того чтобы стать лидером, нужны системность, структура, умение ее быстро создать. Я не знаю, обладает ли Навальный такими способностями.

3. Уличная форма протеста — естественная форма политической борьбы. Но у меня нет уверенности, что те, кто управляет процессом, знают, как это делается. Как разогнать эту машину — знают, а как ее остановить — нет. Поэтому праведный гнев толпы будет направлен не только и не столько против зарвавшихся чиновников и функционеров (они-то как раз избегут своей участи). А под замес попадут, условно говоря, таджики, евреи, геи, богатые люди. Толпа не будет разбирать — ее будет просто нести, сметая все на своем пути.

1. Власти надо начать разговаривать с народом, не вещая в одностороннем порядке через телевизор, а в рамках нормальных демократических процедур: приходить на митинги, приглашать к себе на переговоры «уличных» лидеров, устраивать реальные круглые столы и дискуссии с оппозицией. Тогда позиции будут неизбежно сближаться — и дело пойдет к разумным вариантам решений.

2. Оппозиционным партиям надо действовать в легитимном поле, добиваясь отмены итогов выборов: оспаривать результаты в судах, может быть, отказываться от мандатов. Лидерам улицы — понять меру своей ответственности: до какого уровня противостояния они готовы вести народ за собой.

3. Главный итог событий уже понятен — огромное число несогласных с тем, что творится в стране. Их гораздо больше, чем было год-два назад. Я общаюсь с «белыми воротничками», мелкими бизнесменами — практически все они собираются на митинг 10 декабря, в том числе те, кто раньше и в мыслях такое не держал. Я буду рад, если в результате этих событий появится новая конструктивная партия свободных людей с новыми лидерами.

1. Власть не знает настроения народа: ей нужны новые источники информации. Для этого надо открыть дорогу в политику представителям молодежи (причем не из прокремлевских движений) и людям из малого и среднего бизнеса. Именно в этих слоях населения сейчас сосредоточены основные протестные настроения. Власть же считает, что молодежь — это исключительно «Наши», а бизнес — это «Газпром»…

2. Общество готово высказаться на митинге, но не готово умирать на баррикадах. Наилучшим вариантом было бы создание новой правой партии — реальной, а не в виде «кремлевского проекта», в которую и я бы, и все мелкие и средние предприниматели, которых я знаю, с удовольствием бы вошли, да еще и на содержание ее скинулись.

3. На улицы вышло новое поколение. Их еще не били дубинками — в отличие от нас, прошедших через митинговые страсти 80–90-х. Им нечего терять — в отличие от нас, имеющих накопления, собственность, семьи и детей. Они вооружены мобильниками и интернетом и знают, как этим оружием пользоваться. И власть их опасается. Может быть, им суждено добиться больших перемен в жизни страны, чем мы можем рассчитывать.

1. Выбор у власти небогатый. Когда протесты идут в стольких городах, то ей либо придется прибегнуть к жестким мерам сдерживания, к насилию, но это породит противостояние со значительной частью общества. Либо отпустить вожжи, но это породит новые и более широкие протесты. Поскольку они имеют фундаментальную основу: появление огромной массы недовольных жителей городов. Для власти обострение уличной конфронтации — тупиковый путь: она в любом случае окажется в проигрыше. Единственный выход для Путина — сыграть на опережение. Предложить, например, внести изменения в законодательство о партиях, зарегистрировать те партии, которым в прошлом в этом было отказано, через год-полтора провести досрочные выборы, допустить к ним все партии. Собственно, для власти это единственный шанс избежать саморазрушения. Еще одна опция — выдвинуть кандидатуру нового премьера, отказавшись от Медведева, который и в обществе, и в элите уже воспринимается как битая карта.

2. И системная, и внесистемная оппозиция должна осознать, что сейчас есть возможность создания оппозиционной платформы под лозунгом борьбы за справедливость, поскольку нынешняя власть показала себя несправедливой и в политическом, и в экономическом, и в социально-правовом плане. В общих интересах оппозиции поменять политическую систему, которая стала неадекватна нынешнему состоянию общества.

1. Боюсь, что следующий логический шаг Путина — отрубить интернет. Так, как это сделано в Китае, где практически нельзя выйти ни в Facebook, ни в Twitter, ни в другие популярные социальные сети. Это позволит ему решить 2 важнейшие задачи: перекрыть доступ людям к информации и не позволить оппозиционно настроенным гражданам координировать свою деятельность. К тому же они понимают, что если решать проблему в марте так же, как 4 декабря, а иного варианта у них нет, то надо не допустить никакого протеста. Интернет бушует, и это ясно дает им понять, где источник сопротивления.

2. Я не знаю, что нужно делать оппозиции. Но я точно знаю, чего ей делать категорически нельзя: а именно то, что сделал Владимир Милов, который дважды публично выступил против своих бывших коллег по «Солидарности». Вот это — безумие. Оппозиция должна выступать единым фронтом, принимать решения коллегиально, категорически отказаться от свар внутри. Второе, чего надо категорически избегать, — это всяких экстремистских действий. Никаких революций — должно быть гражданское движение за гражданские права.

1. Пока наиболее вероятно, что этим кризисом воспользуется сама же власть. Это может сделать и президент, и премьер. Президент — по должности, премьер — в силу того, что он пока еще самый популярный человек в стране. Когда в государстве непорядок, то у каждого из руководителей государства всегда есть фора — они могут первыми громко объявить, что в стране непорядок и сейчас они исправят ситуацию. То есть овладеть кризисом, став хозяином ситуации. Так поступил Путин в 1999 году во время чеченской войны и терактов в Москве. И это сделало его политиком. Если власть займет позицию, которой придерживалась все это время, крича «Я права!», то она будет попадать во все более глупые положения и становиться все слабее.

2. Есть простая и минимальная задача, которая может объединить всех, включая партии парламента и внепарламентскую оппозицию: пересчет голосов под контролем наблюдателей от всех партий, участвовавших в выборах. Эта операция не дешевая, но и не такая опасная политически, как отмена результатов голосования. Результат пересчета дальше может быть предметом обсуждения между партиями, предметом претензий в суде. Наконец, пересчет голосов — то мероприятие, с которого кандидат в президенты Владимир Путин мог бы начать свою предвыборную кампанию. Это было бы для него даже выгодно в политическом смысле.

3. Исход нынешних событий зависит от мощности протеста, а главное — от того, за что на самом деле выступает то значительное меньшинство, которое теперь откололось от большинства и чувствует себя обманутым и не представленным. То, чего оно хочет, и будет в центре политики ближайшего времени. Пока я не понимаю, чего оно хочет.

1. Власть должна была провести диалог с лидерами нынешних протестов — организовать что-то вроде круглого стола. Это нужно, чтобы показать, что власть не боится людей и готова меняться. Потому что нельзя всех считать дураками. Дураки не могут собирать десятки тысяч на улицах.

2. Мне кажется, неправильно сейчас призывать к свержению власти. Это приведет к большим беспорядкам. Если сравнить с 1990 годами, то тогда народ вышел на улицы, когда институт власти был подорван путем внутренней интриги, а Ельцин залез на броневик, когда у него была поддержка и среди военных, и среди людей во власти. Пока у нынешних лидеров ни того ни другого нет.

3. Власть уже никогда не будет такой, какой она была до 4 декабря, — похохатывающей над гражданами. Чем больше полиция закручивает гайки, тем менее легитимной становится нынешняя власть и власть будущего президента и тем больше шансов на то, что она начнет либо меняться сама, либо ей придется уйти. Деньги — это еще не все, ими нельзя все задавить.

1. Если митинги не только в Москве, но и в других городах будут действительно большие, власть попытается устроить провокации и ввести чрезвычайное положение, чтобы на год или больше «подморозить» страну. Мне это напоминает ситуацию 1905 года, когда сначала власти 9 января расстреляли народное шествие, потом, когда в октябре началась всеобщая стачка, император Николай II стал советоваться, хватит ли ему войск все это подавить. И когда ему великий князь Николай Николаевич сказал, что это абсурд и он отказывается быть диктатором, и пригрозил застрелиться в своем кабинете, тогда царь понял, что, собственно, все: силовых крючков у него нет, пригласил Витте, и тогда все закончилось Манифестом 17 октября. Поэтому я думаю, что если давление общества будет нарастать, то власть пойдет на серьезные изменения. А они могут быть только одного рода: признать выборы недействительными, вернуть прежний избирательный закон, то есть снизить барьер прохождения в Думу и убрать рогатки при регистрации партий, после этого провести новые выборы.

2. Перед системной оппозицией, то есть перед партиями, которые прошли в Думу, стоит очень тяжелая дилемма. Хочется, конечно, сесть в думские кресла, а надо требовать именно пересмотра итогов голосования, то есть новых выборов. Добиваться от Верховного суда признания, что результаты были сфальсифицированы и что выборы недействительны. Если оппозиция на это пойдет, она оправдает себя в глазах общества. Если не пойдет, то эти партии больше никогда ни в какую Думу выбраны не будут.

3. То, что происходит, мне напоминает второй этап русской революции, 1917 год, когда рухнула прежняя система власти. Революция 1905 года не привела к гибели императорской России — она просто несколько либерализовалась, демократизировалась, прошли разумные реформы, но система осталась. А 1917 год систему разрушил. Так и у нас в 1991 году — система либерализовалась, но не рухнула, элита осталась та же, смены не произошло. Мне кажется, системный сдвиг случится в ближайшее время, когда произойдет процесс реальной декоммунизации, реального ухода от советского прошлого.

1. Абсолютно точно власть не должна провоцировать столкновения оппозиции с организованными отрядами провластных структур, особенно молодежных. А она их провоцирует — мы видим по фотографиям, что на Триумфальной площади присутствовал квази-министр российского правительства г-н Якеменко. Нужно разрешить митинги. Наконец, с активистами протестного движения надо разговаривать на самом высоком уровне, а не делать вид, что это маргиналы. Это уже точно не маргиналы. Делать из протестующих городских сумасшедших, не обращать на них внимания, цинично одобрять деятельность председателя ЦИК — это неправильно.

2. Найдутся ли у нас — в Москве и Санкт-Петербурге — люди, готовые пожертвовать отчасти буржуазным существованием (а жизнь сейчас достаточно сытая, особенно в столицах) и отдать себя в руки костоломов из ОМОНа, ночами стоять на площадях, под проливным дождем и снегом, жить в палатках? Мне показалось за эти несколько дней, что уже образовалась значительная часть подобного рода людей, которые это будут делать легко. Думаю, их количество будет расти.

3. События первых дней после выборов показали, что власть пытается старыми советскими и имперскими методами погасить конфликт и запугать народ, не понимая глубины расхождения реальной жизни и официальной картинки. Если говорить об элитах, то очень многие ее представители держат огромную фигу в кармане по отношению к действиям нынешней власти. Готовы ли они показать ее? В Советском Союзе в компартии огромное число ее членов всегда держало фигу в кармане, и с течением времени их становилось все больше. Потому что происходящее надоело, превратилось в анекдот. Сейчас ситуация, мне кажется, очень похожа. И в нужный момент держащие фигу в кармане с большой радостью присоединятся к толпе и получат дивиденды от ее настроений. Когда это произойдет? Когда будет очевиден перелом ситуации, как это было в 1991 году.

1–3. Когда на улицу выйдет 30 тыс. человек, полиция не станет в людей стрелять — она перейдет на сторону протестующих. А судя по всему, протестная активность пока только нарастает. Путина от революции может спасти только кардинальная либерализация политической системы.