"Есть ли здесь талибы? Талибы есть везде… Но здесь, в окрестностях Бамиана,* * Столица одноименной горной провинции, известной во всем мире статуями гигантских будд, высеченных в скале. Талибы взорвали их в марте 2001 года. их нет», — говорит Бесмелла. Проведя в дороге 10 часов, мы подъезжаем на тряском микроавтобусе к его деревне. «Безопасность — это хорошо, но если бы здесь не было так спокойно, может, нам бы больше помогали?» — смущенно добавляет Бесмелла. Он отец шестерых детей, работает таксистом за $200 в месяц. В этом и заключается «афганский парадокс»: за восемь лет, прошедших с начала американской операции в Афганистане, стране были выделены на военные и экономические нужды миллиарды долларов — однако некоторым провинциям не досталось ровным счетом ничего.
Высокогорная картошка
Долина Бамиан, населенная хазарейцами (третья по численности этническая группа в стране), расположена в 260 километрах к северо-западу от столицы. Эта горная местность утратила свое стратегическое значение и сегодня мало кого интересует. Мулла Гулам, куда мы приехали, — деревня, недавно построенная для беженцев на пустующих землях. Бесмелла, привлеченный дешевизной земли, купил здесь небольшой участок. Когда был готов глинобитный домик из трех комнат, семья принялась рыть колодец. 27 метров, а воды все нет. В результате мыть посуду и стирать белье жена и дочери Бесмеллы ходят на реку.
Мы ложимся спать в 10 вечера, погасив единственную в доме лампочку, и просыпаемся на рассвете, когда муэдзин начинает созывать верующих на молитву. Женщины разжигают в вырытом прямо в земле и обмазанном глиной тандыре огонь и принимаются печь хлеб. На завтрак получаю яйцо и чай. Разгуливающие по двору три курицы несутся плохо: у Бесмеллы не хватает денег, чтобы нормально их кормить.
Бамиан, как большинство провинций Афганистана, регион сельскохозяйственный. На высоте 2500 метров над уровнем моря мало какие культуры успевают за лето вызреть, но уже тридцать лет, несмотря на суровые условия, здесь выращивают картофель. Мохаммеда, фермера в третьем поколении, мы нашли в поле, где он под палящим солнцем вручную разбрасывал удобрения. Помощи от какой-либо гуманитарной организации он не получал ни разу. «Я унаследовал эту землю от отца. Урожая хватает, только чтобы выжить. Но работаю, другого выбора у меня нет», — объясняет он. Кроме всех прочих бед, чуть не каждый год часть выращенного им картофеля пропадает из-за того, что его негде хранить.
С началом войны аграрный сектор страны перестал получать какие-либо субсидии. Сельскохозяйственные банки, предлагавшие кредиты по льготным ставкам на покупку семян и удобрений, прекратили свое существование. Мохаммед вздыхает по «добрым старым временам» и желает только одного: чтобы трое его сыновей избрали другой род деятельности. «Они помогают мне по пятницам, когда нет занятий в школе, и только. Я не хочу, чтобы заботы по хозяйству мешали их учебе».
Ностальгия по Советам
По мнению многих афганцев, присутствие в стране иностранных войск ничего не дает: безопасности как не было, так и нет, да и в развитие почти ничего не вкладывается. «При русских были хотя бы планы по развитию страны и они худо-бедно выполнялись», — приходилось слышать и в Бамиане, и в Кабуле. Отношения между Россией и Афганистаном становятся тем временем все теснее, что продемонстрировал июньский саммит Шанхайской организации сотрудничества,* * ШОС объединяет Китай, Казахстан, Киргизию, Россию, Таджикистан и Узбекистан. на котором Афганистан присутствовал в статусе гостя. «Когда я увидел, как тепло Карзая принимают в Екатеринбурге, — заметил сорокалетний преподаватель музыки из Кабула Омар, — появилась надежда. Может, русские, в отличие от американцев, начнут инвестировать в нашу страну, создавать здесь современную инфраструктуру».
Слова Омара отражают мнение многих афганцев: союзники прокладывают дороги, только если это им самим для чего-то нужно, тогда как русские построили жизненно важный для страны туннель Саланг* * Туннель, соединяющий север и юг Афганистана, был построен советскими специалистами при короле Захир Шахе, введен в эксплуатацию в 1964 году. и возвели в столице жилой микрорайон. По некоторым сведениям, в скором времени на торги будут выставлены доли в железных и угольных рудниках, расположенных в центральной части страны. Здесь надеются, что это заинтересует русские компании.
В Афганистане меняется власть, но не меняются нравы
Пороховая бочка
Кандагар, южную столицу Афганистана и одноименную провинцию, населенную пуштунами, Кабул фактически не контролирует — это оплот движения «Талибан». Туда почти невозможно попасть: дорога, которая была ценой огромных усилий, с помощью мирового сообщества восстановлена в 2003 году, сегодня стала символом главных бед Афганистана — насилия, безвластия и коррупции. Группы талибов, настоящих или мнимых, останавливают автомобили, автобусы и забирают «подозрительных» пассажиров (чаще всего афганцев, работающих на правительство, и иностранцев). Семья похищенного получает письма с требованиями выкупа, телефонные звонки с угрозами. Люди проводят в плену по нескольку месяцев, иногда все это заканчивается трагически.
За четыре года в провинции трижды сменялся губернатор.* * Глав провинций в Афганистане назначает президент. Сейчас городом фактически руководит Ахмед Вали Карзай, глава Кандагарского провинциального совета и младший брат главы государства. Его обвиняют в связях с местными наркодельцами, однако доказать ничего не удается. Руководитель одного из десяти крупнейших предприятий города, с которым автор имела долгую беседу, утверждает, что кандагарские власти заключили сделку с талибами: те их не трогают, а взамен получают от чиновников «наводку» — кого можно подвергнуть рэкету. «Мне Ахмед Вали Карзай лично шлет письма с требованиями прекратить мою якобы «незаконную» деятельность!» Этому человеку, просившему не называть в печати его имя, пришлось отослать семью в Дубай, перемещается он только с надежной охраной. По его мнению, мэр города и губернатор провинции — шестерки, слепо повинующиеся брату президента, которому чем больше в провинции хаоса, тем лучше. И нет надежды, что грядущие президентские выборы улучшат ситуацию: «5 лет назад я, как и многие, голосовал за Хамида Карзая. Теперь я не повторю этой ошибки. Наиболее достойный кандидат — Ашраф Гани, бывший работник Всемирного банка и ректор Кабульского университета. Однако мы не питаем иллюзий: здесь, на юге, люди Ахмеда Вали Карзая сделают все, чтобы его брат-президент остался у власти, они просто фальсифицируют результаты выборов!»
То же говорят другие бизнесмены. Жизнь директора региональной компании сотовой связи превратилась в сущий кошмар: талибы требуют, чтобы он отключал на ночь сотовую связь, дабы нельзя было проследить за их перемещениями, местные же власти постоянно запрашивают распечатки звонков, совершенных определенными личностями. «Если я здесь останусь, не найду работу где-нибудь в Кабуле, меня просто убьют», — говорит бизнесмен.
В Кандагаре насилие стало частью повседневной жизни, никто уже не обращает на него внимания. В конце июня в центре города средь бела дня произошла перестрелка между полицией и афганскими спецназовцами, служащими по контракту в американской армии и охраняющими штаб-квартиру американских войск в Кандагаре, по иронии судьбы размещенную в роскошном здании бывшей резиденции муллы Омара. Четверо полицейских были убиты, в том числе начальник местной полиции. Никого это не шокирует.
Под чадрой
Но хуже всего ситуация с правами женщин. В Кандагаре женщинам нельзя ходить с открытым лицом, автору тоже пришлось надеть чадру — покрывало, закутывающее всю фигуру, с плотной сеткой на уровне глаз. На улице, в машине женщину можно увидеть очень редко.
Двадцатидвухлетняя Назифа, местная журналистка, работающая на иностранное издание, вынуждена была фактически перейти на нелегальное положение: скрывает свои маршруты, почти не видится ни с семьей, ни с друзьями. «Здесь нет проблем только у тех, кто эти проблемы создает!» — вздыхает она.
Две учительницы пришли на встречу с автором в сопровождении четырехлетнего мальчика, сына одной из них — его взяли для прикрытия, чтобы женщин не схватили на улице. В прошлом ноябре их ученицам, хотя они были одеты в чадру, плеснули на улице кислотой в лицо. Сейчас одна из моих собеседниц обучает этих девушек на дому, поскольку родители не хотят, чтобы они ходили в школу. У учительниц в гардеробе не по одной чадре, а по несколько, разных цветов, чтобы на улице их не узнали и не отследили, куда они идут. «Даже при талибах не было такого».
«Сейчас Афганистан похож на огромное футбольное поле, где все пинают мяч, стараясь ударить как можно сильнее, — с горечью говорит одна из этих учительниц. — А мяч — это мы, народ Афганистана». Эти женщины определенно не пойдут 20 августа выбирать президента своей страны.
Перевод с французского Марфы Кузнецовой
