|
Шинель
Когда по родине метель Неслась, как Сивка-Бурка, Я снял с Башмачкина шинель В потёмках Петербурга. Была шинелька хороша, Как раз – и мне, и внукам. Но начинала в ней душа Хождение по мукам. Я вспоминаю с «ох» и «ух» Ту страшную обновку. Я зарубил в ней двух старух И отнял Кистенёвку. Шинель вела меня во тьму, В капканы, в паутину. Я в ней ходил топить Муму И мучить Катерину. Я в ней, на радость воронью, Кровоточил, как треба, И пулей царскую семью Проваживал на небо. Я в ней любил дрова рубить И петли вить на шее. Мне страшно дальше говорить, Но жить – ещё страшнее. Над прахом Вечного огня Над скрипом пыльной плахи Всё больше веруют в меня Воры и патриархи! Никто не знает на земле, Кого когда раздели, Что это я сижу в Кремле В украденной шинели.
|
Очень печальное стихотворение
|
|
Не напрасно
Не напрасно дорога по свету металась, Неразгаданной тайною душу маня… Ни врагов, ни друзей на земле не осталось… Ничего! никого! – кто бы вспомнил меня! Я пытался хвататься за тень и за отзвук, Я прошёл этот мир от креста до гурта… В беспросветных людей я входил, словно воздух, И назад вырывался, как пар изо рта. Переполненный зал… Приближенье развязки… Запах клея, бумаги и хохот гвоздей… Никого на земле! Только слепки и маски, Только точные копии с мёртвых людей. Только горькая суть рокового подлога И безумная вера – от мира сего. Подменили мне Русь, подменили мне Бога, Подменили мне мать и меня самого. Ничего на земле. Только запах заманчивой скверны. Только чуткая дрожь уловляющих души сетей... И глядят на меня из огня староверы, Прижимая к груди нерождённых детей. | ||
Евгений Евтушенко с Михаилом Анищенко
