Номер о состоянии нашей российской медицины мы сверстали в пятницу ночью. А в субботу мне позвонила жена Станислава Канкия. «Мой муж умирает в больнице СИЗО «Матросская тишина», помогите!»
«Эта тюрьма не похожа на тюрьму. Здесь камеры напоминают музей. Эта тюрьма не нашего времени. Вчера ко мне пришел адвокат, я подумал, что это розыгрыш», -говорит бизнесмен Станислав Канкия и смеется.
Канкия ошибается. Никакого розыгрыша нет. Разговариваем мы с ним в камере тюремной больницы СИЗО «Матросская тишина», куда его во вторник поздно вечером перевели из 20-ой горбольницы, где он пролежал больше месяца после перенесенного инфаркта мозга.
Канкия обвиняют по статье 159 («мошеничество»). Он под стражей больше года и, как говорит его жена, из спортивного жизнерадостного души-компании превратился в тяжело больного человека, который не узнает своего адвоката и не помнит, как зовут его жену.
«Я ничего не помню, потерял сознание и все», - рассказывает он, как-то неестественно складывая руки одна на другую. Подбородок у него в красных пятнах - похоже у него псориаз. Канкия говорит, что только что побрился, потому что его раздражала щетина.
«Как вы себя чувствуете?», - спрашиваю.
Канкия подмигивает правым глазом – левый глаз у него не видит. Отвечает: «Состояние офигительное, головокружение уменьшилось».
Тюремный врач измеряет Канкия давление. 140 на 110. Пульс 68.
Через 15 минут повторный замер. Давление у Канкия еще выше: 180 на 115. Спрашиваю у врача: «Это нормально?»
«Это реакция на приход к нему в камеру незнакомых людей, но вообще состояние у него нестабильное. Необходимую терапию он получает», - тюремный врач невозмутим.
В выписке Станислава Канкия из 20-ой горбольницы страшные диагнозы – церебро-васкулярная болезнь: инфаркт мозга, синдром вертебробазилярной артериальной системы, артериальная гипертония, диффузный кардиосклероз, псориаз». Там же в 20-ой больнице бизнесмену провели медицинское обследование, чтобы выяснить, не может ли он быть освобожден по постановлению № 3 , принятому Правительством РФ в январе 2011 года.
Врачи 20-ой больницы решили, что Канкия освобождению не подлежит, хотя даже мне не медику, через полчаса общения с ним, становится очевидно, что у этого еще совсем не старого 47-летнего мужчины, бывшего руководителя Фонда «Отчизна», имевшего бизнес в Краснодарском крае – очевидные проблемы с головой. А на медицинском языке – серьезные мозговые нарушения. То, как он говорит и что говорит, свидетельствует: Станислав Канкия ни в следственных действиях, ни в суде участвовать не сможет.
Он не понимает, где находится и что у него спрашивают. Говорит, что медсестра похожа на его сестру, а на самом деле сестры у него нет.
То, что медики 20-ой больницы, посчитали, что Канкия не должен быть освобожден – настоящее преступление. Кстати, за 9 месяцев этого года в Москве не был освобожден из под стражи по состоянию здоровья ни один подследственный.
К постановлению правительства прилагается список заболеваний, наличие которых позволяет освобождать обвиняемых из под стражи.
Заболевания практически смертельные: рак в четвертой степени, туберкулез, очаговое поражение головного мозга, приводящее к значительному ограничению жизнедеятельности, полная слепота и т.д...
Это постановление правительства РФ, разработанное в недрах администрации президента, под покровительством Дмитрия Медведева, в ответ на резонансные смерти в СИЗО юриста Сергея Магнитского и предпринимательницы Веры Трифоновой – по сути дела профанация. Оно не принесло никаких результатов. И вызвало еще более ожесточенное сопротивление следственных органов: заключенные, проходившие медэкспертизу в 20-ой больнице, рассказывают, что к врачам приходят следователи и оперативники. Они запугивают медиков, по сути запрещая им выдавать медицинские заключения, дающие основания судам выносить решения об освобождении обвиняемых из под стражи.
Так было и в случае с предпринимательницей Натальей Гулевич, у которой в СИЗО отказали почки. Более полугода назад ей вставили катетер и даже врачи Боткинской больницы, куда ее из тюрьмы вывозили на срочную операцию, не смогли «запустить» ей мочевой пузырь. После того как в дело Гулевич вмешался Европейский суд по правам человека (случай беспрецедентный, второй после дела Василия Алексаняна), врачи «Матросской тишины» стали ежедневно промывать ей катетер. Но судьи из под стражи Гулевич не отпускают.
Судья, которая неоднократно решала судьбу больного Станислава Канкия и Натальи Гулевич, - та самая судья Тверского суда Елена Сташина. Ей сейчас запрещен въезд в США и скоро будет закрыта дорога в страны Шенгена. Именно она 13 ноября отказалась отпустить из под стражи Сергея Магнитского. Через три дня он умер в СИЗО «Матросская тишина», которое с тех пор заслужило у зэков еще более дурную славу.
В эту среду, 19 октября – очередное заседание Мосгорсуда по обжалованию меры пресечения по делу Натальи Гулевич.
«В день суда нас будят в шесть утра, спускают на сборное отделение, потом везут в суд, - рассказывает Гулевич.- И только в 23 часа я снова оказываюсь в камере. Это ужасные испытания. А результат всегда один: судья видит, что у меня катетер, адвокаты говорят, что я похудела в СИЗО на 17 кг, что мне показано лечение в специализированной клинике. Что я предприниматель и согласно президентским поправкам меня можно отпустить из-под стражи под залог или под подписку о невыезде. Но судья как будто ничего этого не слышит».
Гулевич надеется на Европейский суд и на то, что его вмешательство может повлиять на Мосгорсуд: ведь в свое время под влиянием решения Страсбурга Василия Алексаняна из той же самой «Матросской тишины» перевели в гражданскую больницу...
Но ни Наталья Гулевич, ни Станислав Канкия ждать не могут: тюремные врачи «Матросской тишины» не в состоянии оказать им ту помощь, в которой они нуждаются. Эта больница мало чем отличается от обычной тюрьмы. Пожалуй лишь тем, что есть горячая вода.
«Когда мне стало плохо, катетер наполнился кровью, а я не могла его промыть, мы долго стучали в дверь камеры, - говорит Гулевич, - врач пришел только спустя десять часов».
Другой обитатель той больницы – обвиняемый в покушении на убийства бывший нотариус Владимир Орлов уже давно не встает. Он ходит под себя. Ничего не видит. И даже написать заявление на повторное медицинское освидетельствование не может. Ему отказали в той же 20-ой больнице. Хотя история получилась очень странная: сначала в СИЗО по факсу пришла бумага из больницы с положительным решением, а потом через несколько дней другой документ - от того же числа, но с противоположным выводом: Орлов освобождению не подлежит. В суде бывший нотариус участвовать не сможет. Как говорят сами сотрудники СИЗО, «он практически, как овощ». Заявление от его имени написал молодой парень-заключенный, который ухаживает за Орловым: моет его и носит на руках в туалет. Должность санитара в больнице СИЗО не предусмотрена.
Ремонт в больничном корпусе идет уже несколько лет. Финансирование закончилось и ремонт остановился...
Напротив зубного кабинета – железная клетка с лавкой. Около лавки большая пластмассовая миска, похожая на собачью. Кажется, что последний раз ее мыли в прошлом веке. В миске странная жидкость. «Что это? – спрашиваю я у помощника начальника московского УФСИН по правам человека Анастасии Чжу.
«Когда приводят заключенных к зубному врачу, они здесь сидят, ожидая своей очереди и в эту миску сплевывают...» - отвечает Чжу.
Что это?
Это - медведевская гуманизация. Тот самый демонтаж ГУЛАГа, о котором на днях заявил главный редактор «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов.
Tweet
