Замах на рубль, удар — на копейку. Так говорили во дворах нашего детства. Кто бы мог подумать, что эта фраза будет точно описывать состояние денежного обращения в стране. Копейка то есть, то ее нет... Но дело не в ней, а в новой десятирублевой монете. И — в ползучей деноминации
Возвращение копейки в наличный оборот в 1997 году было мероприятием крайне помпезным и сопровождалось реляциями в честь победы над инфляцией и обещаниями не допустить появления на купюрах новых нолей. Гражданская панихида по копейке, начавшаяся в марте 2008-го, проходит приглушенно и бестолково. Но главную функцию выполняет — обеспечивает дымовую завесу над действительно серьезной проблемой в сфере обращения наличных денег: массовой заменой 10-рублевых купюр на монеты.
Копеечное дело
Еще 21 марта гендиректор ФГУП «Гознак» Аркадий Ткачук на страницах «Известий» вдруг констатировал «кончину пациента ». Копейку, мол, чеканить прекратим. Но 26 марта он же, уже на страницах «Российской газеты», объявил о воскрешении копейки в новой ипостаси: монета будет продолжать чеканиться, но только из нового сплава. Стального и (зачем-то) защищенного от коррозии. Чтобы долговечной была.
И на то и на другое есть свои резоны.
Похоронить копейку пора давно. Во-первых, ее доля в денежном обороте несопоставимо больше ее значимости в народном хозяйстве. Вот данные Центробанка. На самые мелкие российские монеты приходится 35% всех отчеканенных в России монет: 20% — копейки и 15% — пятаки. Но доля этих монет в общей номинальной стоимости денег, выпущенных в виде монет, — только 1%. То есть исчезни они из оборота — ничего не случится.
Во-вторых, себестоимость копейки во много раз превышает ее номинал. Сейчас ее изготовление обходится монетному двору примерно в 10 копеек. Потом еще накладные расходы — стоимость доставки по стране, охрана на каждом этапе. В общем, затраты компенсируются только за счет смешной себестоимости тысячных и пятитысячных купюр.
Наконец, эти треклятые копейки стоят массу нервов армии бухгалтеров, вынужденных ежемесячно, а также ежеквартально и ежегодно справляться со все увеличивающимися змейками чисел.
Существуют, впрочем, причины и для того, чтобы от копейки не отказываться. Да, пусть нелюбимое дитя монетного двора выбрасывают все, кому не лень: продавцы, операционистки банков и контролеры-кассиры в общественном транспорте. Пусть изготовленные и пущенные в обращение копеечные монеты в Центробанк уже никогда не возвращаются. А некоторые люди на этом делают свой маленький бизнес, собирая их и сдавая на лом. (По крайней мере, о таких людях несколько лет подряд всем рассказывает первый зампред Центробанка Георгий Лунтовский.)
Но копейка — монета политическая. Требует очень осторожного обращения. Вспомним кровавый «медный бунт» в 1662 году, при царе Алексее Михайловиче Тишайшем, причина которого — сначала замена серебряной копейки на медную, а затем быстрое обесценивание этой медной копейки. Или медные 10-граммовые копейки Петра, «негодные для негоциации с Европой», но обеспеченные серебром и потому помогшие наладить устойчивый внутренний товарооборот. Или советские копейки, единственные, которые не затронула деноминация 1961 года, «самая гуманная реформа в истории» (определение Минфина и Госбанка СССР от 8 мая того же 1961 года).
Так и сейчас вопрос о продолжении или прекращении чеканки копейки обусловлен скорее политически, чем экономически. Не стоит беспокоить поверившее в мантры о стабилизации и улучшении жизни население. И наоборот, очень даже стоит отвлечь его от проблем более насущных. Хотя бы тех, которые, как под лупой, проявляются в других новостях об изготовлении наличных денег.
Забронзовела
А именно, анонсированную тем же гендиректором Гознака Аркадием Ткачуком замену десятирублевых купюр на десятирублевые монеты. Аргументация необходимости проведения этого шага — сугубо экономическая. Мол, срок службы бумажной купюры в 10 рублей — от семи до девяти месяцев, а монета служит до 10 лет. И чтобы не нести лишних убытков, Гознак будет чеканить десятирублевки.
Почему экономические соображения, отринутые в случае с копейкой, вдруг оказались такими важными применительно к десятке — бог весть. Но если отмена копейки (потенциальная) — это лишь констатация инфляции, не влияющая на торговый оборот, то введение десятирублевой монеты — уже вполне самостоятельный и заметный инфляционный фактор.
Причем фактор, работающий сразу с двух сторон: и продавца, и покупателя. Владельцы розничного бизнеса, столкнувшись с массовым появлением новых монет, наверняка начнут процесс округления цен до десяток. Новые десятки при этом для них — лишняя головная боль: на инкассацию металлические деньги не принимаются.
Потребители же, психологически склонные легче расставаться с монетками, чем с рублями, особо и внимания не будут обращать на внезапное повышение цен на любимую газету, например, с 7 до 10 рублей. Карандаши, ручки, семечки — все по 10. А место копейки и в кошельках, и на ценниках вот-вот займет рубль.
То есть помимо уже всеми понятого и принятого роста цен на продовольствие, помимо скрытого, но уже готового вырваться на волю роста цен на бензин инфляцию будут подстегивать еще и монеты. А также купюры: пятитысячную купюру уже вовсю выдают банкоматы, да и выпуск 10-тысячной не за горами.
В общем, несмотря на январские заверения первого зампреда Центробанка Георгия Лунтовского, несмотря на февральские клятвы президента Путина, сопровождавшиеся выражением готовности поесть землю из цветочного горшка, фактическая, ползучая деноминация все-таки надвигается. А поскольку население России еще в 1998 году принялось путать деноминацию (объявленную в 1997-м и проведенную в январе 1998-го) и девальвацию (объявленную в августе 1998го и случившуюся тогда же) да еще подспудно привыкло считать любые изменения в денежном обращении конфискацией, — сегодняшние слухи о копейке и новости о десятке приобретают характер взрывоопасной смеси во флаконе с надписью «денежная реформа». Каковых за последние годы произошло немало (см. справку на полях), и приводили они большей частью к массовому обнищанию населения и росту недоверия к власти. Особенно учитывая тот факт, что непосредственно перед очередной денежной реформой власти упорно опровергают саму ее возможность.
