Беспокойство зависает в воздухе уже на подлете к Махачкале: сидящая рядом в салоне самолета женщина после объявления о скорой посадке укутывается в темный платок и, как бы оправдываясь, замечает: в сегодняшнем Дагестане принято встречать по одежке. Лучше понеприметнее и поскорбнее. А заодно настойчиво рекомендует как можно скорее избавиться от волосяного покрова на щеках. «Недавно моего тестя избили в маршрутке только за одну бороду, — объясняет попутчица. — Про него подумали, что ваххабист (так здесь принято называть ваххабитов)». По ее словам, народ одинаково терпеть не может ни радикальных мусульман, ни силовиков: «Пока они дерутся между собой, страдают простые люди…»
Все, что осталось от автомобиля, взорвавшегося в Махачкале 22 сентября
Стреляют
Туристов в Дагестане явно не ждут. Никакого общественного транспорта от аэропорта до Махачкалы не предусмотрено. Зато «бомбил» много. В некоторых селениях частный извоз — самый популярный (и единственный) способ заработать. Шофер Мансур на вопрос о делах сразу начинает жаловаться на жизнь: «Гаишники тормозят без повода. Пока денег не сунешь, не отстают. А тут им еще и усиление прислали питерское. Эти вообще волки — с местным хоть договориться можно или знакомых общих найти. А приезжие чуть что — машину на штраф-стоянку как угнанную. Да тут половина автомобилей ворованные! Никаких стоянок не хватит!»
К местному колориту быстро привыкаешь и даже перестаешь реагировать на частые отзвуки стрельбы. Свадьба, день рождения — чем не повод продырявить пару-тройку облаков?
Бывают, правда, и менее приятные поводы нажать на курок. К примеру, соседний гостиничный номер ночью кто-то изрешетил из автомата. Владельцы буднично заменили мебель и пробитую очередью дверь. Заделали выбоины на стенах за пару дней. Инцидент не вызвал ни у кого серьезного интереса: в городе почти каждую неделю спецназ при поддержке тяжелой техники штурмует квартиры и частные дома, а поезда не ходят по ночам, потому что в темное время легче заложить под рельсы фугас. Даже по официальной статистике, редкие дни в республике обходятся без обстрелов, подрывов и массовых драк. В реальности, по словам местных жителей, в сводки попадает не больше половины подобных инцидентов. Например, таксист Мансур между делом упомянул, как во время похода в лес они с младшим братом нашли растяжку. «Теперь у меня есть эфка (осколочная граната)», — хвастается таксист.
Воруют
Несмотря на громкие обещания руководства республики поднять экономику, реального производства в Дагестане практически нет. Даже знаменитые коньячные заводы, выпускавшие превосходную продукцию, начинают переходить на розлив напитков, приготовленных из французского спирта. Почти не развиваются такие потенциально доходные сферы, как народные промыслы. Местные модницы предпочитают великолепным кубачинским ювелирным изделиям блестящие цацки от «Сваровски». Черную икру, которую в советские времена вывозили трехлитровыми банками, теперь можно купить только по большому блату, из-под полы на рынках или у рыбаков. Осетра осталось очень мало — из-за варварских видов рыбалки, когда рыбу ловят сетями ради икры и, вспоров живот, выбрасывают. А еще из-за того, что деньги, выделяемые на поддержание необходимого экологического состояния рек, куда косяки идут на нерест, десятилетиями расхищались.
По мнению большинства местных собеседников The New Times, от простых крестьян до богатых бизнесменов, основная причина постоянно растущих протестных настроений в первую очередь в коррупции. Республикой владеет несколько влиятельных кланов, находящихся в постоянной междоусобной борьбе.
До обычных людей финансовые потоки, щедро проливающиеся из федерального центра, практически не доходят. Несколько сотен избранных счастливчиков из местной элиты едят в дорогих ресторанах (в Махачкале в последнее время открылось несколько шикарных заведений европейской, чаще итальянской кухни), заказывают костюмы в Италии и Франции, драгоценности — в Израиле, а бронированные по высшему классу автомобили — в Германии. Их дети учатся в Англии и США. Остальные еле сводят концы с концами, подавляя в себе до подходящего момента ненависть.
В ходе спецоперации в селе Бабаюрт дагестанские силовики уничтожили полевого командира боевиков Солтанова и его гражданскую жену Сабину Мусаеву (на снимке)
Мстят
Точно посчитать боевиков, которых, согласно официальным заявлениям местных чиновников и правоохранителей, осталось несколько человек, никто не может. Автомат (хорошо если один) закопан практически в каждом дворе. «После нападения на Дагестан в 1999 году, когда чеченцев остановило местное ополчение, ни у кого не спрашивали, откуда взялось оружие, — недоумевает Салладин, житель Ботлихского района. — Тогда всем жали руки и раздавали медали. Теперь дагестанцы стали плохие, а чеченцы хорошие! А в наши дома врываются люди в масках и требуют выдать запрещенные предметы. Если находят «ствол» — увозят, угрожают, «шьют» участие в незаконных вооруженных формированиях. Если близкие не успевают набрать достаточно денег — могут посадить. План-то надо выполнять…»
Сами полицейские без лишней необходимости стараются в форме и поодиночке не передвигаться. Сельские отделы внутренних дел обложены мешками с песком и смотрят на округу через прицелы пулеметов. При входе в каждый ОВД — доска с десятками фотографий погибших товарищей. У некоторых после личных данных идет перечень убитых родственников. Так что многим слугам закона есть за кого мстить. «По нашим сведениям, сейчас бандподполье насчитывает несколько сотен активных членов, постоянно скрывающихся в труднодоступных лагерях, — рассказал The New Times сотрудник ФСБ Магомед Г., — там есть и религиозные фанатики, и просто безработная молодежь, и члены семей уничтоженных или находящихся в заключении преступников, и даже обычные рэкетиры. Система вербовки у них налажена отлично».
По словам собеседника журнала, террористы, если надо, могут очень быстро поставить под ружье еще несколько тысяч бойцов, в большинстве своем подростков. Однако их надо обучать военному делу, готовить психологически, кормить, одевать, вооружать. На это требуется много средств. Поэтому «новеньких» сразу в лес не пускают. «Такое право надо заслужить: выполнять задания в городах, собирать информацию и деньги, приводить с собой друзей».
Боятся и не верят
Ситуация в республике, отмечают многие собеседники журнала, резко ухудшилась буквально за последние год-два. «Фактически у нас идет гражданская война. Множество людей исчезает, а потом вместо них находят обезображенные трупы», — констатирует в разговоре с The New Times сопредседатель общественной организации «Дагестан — территория мира и согласия» Сулайман Уладиев.
Все больше людей в Дагестане боится за свое будущее и не верит власти. «Население хочет перемен, соблюдения закона, — подчеркивает Сулайман Уладиев. — А поскольку нормативные акты Российской Федерации не работают, им на смену приходят адаты* * У кавказских горцев — совокупность обычаев и народной юридической практики. или шариат».
Вести в республике честный бизнес, не платя огромной, разорительной мзды чиновникам, сегодня невозможно, утверждает собеседник журнала. Так что же дальше? «Боюсь, точка невозврата уже пройдена, вернуться к мирной, спокойной жизни в обозримом будущем не получится. Дальше — большая кровь…»
Tweet
