Русская literature

В Лондоне завершилась Книжная ярмарка, где впервые был представлен стенд России. В английскую столицу приехали Лев Рубинштейн, Дмитрий Быков, Александр Иличевский, Ольга Славникова и другие писатели. Дискуссии с их участием привлекли широкую аудиторию. Тем не менее выход российской литературы на английский книжный рынок пока практически невозможен

Книжная Россия присутствовала в качестве главного гостя на множестве ярмарок — во Франкфурте, в Дели, в Женеве, во Франции. Но ясно, что Лондон — случай особый. Не только потому, что в этот раз Россия не была официальным гостем; не только потому, что русского стенда здесь не было вообще никогда — и если бы не частная инициатива Фонда Ельцина и Академии Россика, поддержанная Роспечатью, неизвестно когда он появился бы.

Главное же заключалось в том, что за депутацией русских писателей тянулся плотный информационный шлейф — наши страны на грани холодной войны, а может, уже и за гранью. И хочешь не хочешь, а считывалось их присутствие не столько литературно, сколько политически.

Не нужен нам рынок английский

Английский книжный рынок устроен таким образом, что он совершенно закрыт от внешнего мира. Переводная литература в общем обороте занимает менее 2%. Русская классическая литература представлена — от Толстого до «Доктора Живаго». А современная не представлена почти никак. Понятно, что в такой ситуации российским издателям, особенно крупным, никакого стимула рваться на английский рынок нет. Они здесь ничего не завоюют, ничего здесь не приобретут. А позиционироваться в качестве крупных мировых издателей они пока не готовы. Поэтому задача, которая стояла перед организаторами, была невероятно сложная; они действовали в ситуации, когда: а) государство не препятствует, но и не очень-то заинтересовано в том, чтобы Лондон открылся навстречу России; б) крупный книжный бизнес не понимает, зачем ему английский книжный рынок. Был придуман очень простой и внятный ход: не можешь выстроить экономические связи, не в состоянии обеспечить масштабное государственное участие — представь личностей, писателей как таковых. И этот прием сработал. Хотя Лондонская книжная ярмарка — не писательская, а издательская. Тем не менее издатели и читатели, блуждая между стендами и заслышав какие-то разговоры на русском стенде, начинали к нему подтягиваться.

Дискуссии, в которых участвовали Лев Рубинштейн, Дмитрий Быков, Александр Иличевский, Ольга Славникова, — притягивали людей. Вакуума не было. И это был не такой российский междусобойчик, как часто случается за границей, когда несколько русских писателей собираются и начинают говорить про свое родное и сермяжное; это был разговор русских писателей с английской аудиторией. Кроме того, они напрямую встречались с читателями в крупнейшем лондонском книжном магазине Waterstone’s на Пикадилли. Каждый раз людей становилось все больше. А когда Наталья Иванова рассказывала о своем телевизионном проекте, посвященном Пастернаку, просто яблоку негде было упасть.

Глухой провинциализм

Кстати говоря, яблоку негде было упасть и в Королевской Академии искусств, когда там выступал Дмитрий Быков и тоже говорил про Пастернака. В этом году исполняется 50 лет переводу «Доктора Живаго» на английский язык. Это событие колоссальное. Потому что Пастернак ведь не только разрушил железный занавес, передав «Доктора Живаго» за границу, но он и пробил брешь в стене, разделявшей новую русскую литературу и литературу европейскую. Это был первый русский роман XX века, который мир прочитал широко. И это был роман, который соединил литературными средствами русскую свободную культуру и культуру мировую.

Наши писатели пытались пробить брешь, возникшую между странами и культурами. Пробили или нет — увидим. А вот издатели, по крайней мере крупные, — нет. Они вели себя так, как ведет себя российский бизнес в Давосе, где он в массе своей приходит только на те дискуссии, где речь заходит о России, и равнодушно пропускает все, что касается общемировых проблем. Потому что до сих пор не ощутил себя частью мирового пространства. И это признак глухого провинциализма. Мы видели ускользающие тени самых крупных российских издателей, но на стенде их не было. Им не нужны самостоятельные стенды, они ничего не продвигают вовне России, они просто быстренько скупают права и бегут к себе в норку, чтобы быстренько изготовить книжечки и на российском рынке заработать. Заработать и опять купить что-нибудь. Это игра в одни ворота. Парадокс в том, что российские маленькие издательства ведут себя так, как должны вести себя крупные. То есть они пытаются своих авторов продавить на Запад любой ценой — добывают гранты на переводы, убалтывают издателей, проползают в состав антологий. А крупняк — нет. Крупняку совершенно все равно.

Разброд и шатание

Но что утешительно — наконец-то появились профессиональные русские литературные агенты, тихо работающие внутри ярмарки, в отдельном отсеке, куда обычный посетитель вроде меня просто даже и попасть не может. Вопрос — зачем им Англия? Если этот рынок закрыт и ясно, что большого успеха здесь не будет? Но в том-то и дело, что это рынок символический. Присутствие на англоязычном рынке не приносит денег, но вводит ваших авторов в общемировой рецензионный ряд, а тем самым и в мировой оборот. Дохода от английского перевода не будет, но будет большой доход вследствие английского перевода.

Вообще говоря, сегодняшняя Британия к русской литературе относится никак. Она относится к русской литературе примерно так же, как к голландской или норвежской. Смущает только одно: рядом с маленьким российским стендом (никаких претензий; мал золотник, да дорог) — огромные стенды Польши, Румынии. Не самых крупных стран, не самых книжных стран. Увы, это тоже понятно — у поляков и румын есть внятный ответ на вопрос: зачем присутствовать на англоязычном рынке, где денег они не заработают? Они хотят быть закономерной частью Европы, им нужно прописаться здесь. У России нет сегодня внятного ответа на вопрос: кто она по отношению к Европе? Нет у политиков, у экономических элит. Полный разброд и шатание. Есть разве что у литераторов: мы самобытная часть общей европейской культуры, наше место здесь — закономерно. Но пока не будет столь же ясного ответа у политиков, зачем мы Европе и зачем Европа нам, — трудно будет осуществлять культурные проекты, включая продвижение русской литературы на Запад.