Смерть в озере. 60 тонн, 14 на 24 метра — параметры декораций к опере Умберто Джордано «Андре Шенье». Огромная голова заколотого в ванной революционера Марата, словно перенесенная со знаменитой картины Давида, торчит из глади Боденского озера с практическими целями: она служит сценой. Действие происходит на 154 ступенях, ведущих от груди к лицу, на бумажном листе, который держит в руке Марат, и на развороте огромной книги, из страниц которой появляется великий поэт Андре Шенье, казненный в эпоху робеспьеровского террора. За оперой в антураже воды и техники наблюдал The New Times
Главная сцена фестиваля в австрийском Брегенце расположена прямо в воде, между ней и зрительским амфитеатром — про-лив, маленький, но настоящий. По нему даже во время представлений проходят катера, если это задумано режиссером. Но в «Андре Шенье» лишь плавает весельная лодка. Несмотря на огромные технические возможности фестиваля, превращавшие прежние постановки скорее в оперные шоу, чем в привычные спектакли, режиссер «Андре Шенье» Кейс Уорнер избрал традиционную режиссуру. Он сделал спектакль о безумии революции и ее напрасных жертвах (вся вина Шенье состояла лишь в текстах, направленных против власти), о безумии любви, заставляющем добровольно идти на плаху вслед за возлюбленным (кому и что может доказать этот жест сегодня?)
Дело техники
В спектакле Уорнера есть огромный нож, вонзенный в грудь Марата, акробаты, прыгающие с большой высоты в воду, и еще пара эффектов и трюков, обязательных для сцены такого рода. А главное, певцы поют в микрофон, и оркестр находится не на берегу, а на сцене стоящего рядом стационарного театра. Звук оттуда передается через колонки огромной мощности, до 240 тыс. ватт. Это больше похоже на рок-концерт, чем на встречу с классикой. Но как иначе достичь слуха семи тысяч зрителей? В разработку акустической системы вложены миллионы евро, и за результат никому не стыдно. Даже дирижеры, поначалу скептически относившиеся к таким нововведениям, признают победу техники. Звук и впрямь получается почти как живой, иллюзия достоверности настолько полная, что даже голоса певцов до всех мест в амфитеатре доносятся именно с того места, где они в этот момент поют. Певцы (среди них выделяется мексиканский тенор Эктор Сандоваль в заглавной партии) видят дирижера Ульфа Ширмера, чье изображение передается на экраны позади зрителей. А зрители видят еще и Венский симфонический оркестр, его показывают экраны по бокам трибун.
Единственное, что неподвластно организаторам, — погода. Когда начинается дождь, а на озере он может случиться нежданно, спектакль переносят в закрытое помещение, где наготове декорации для полуконцертной версии. Сделать это могут даже по ходу спектакля. В театре помещаются лишь зрители с трех самых дорогих трибун, остальным либо меняют билеты, либо возвращают деньги, если от начала спектакля прошло меньше часа. Если хотя бы на минуту дольше, считается, что основное публика уже увидела (на озере не ставят оперы длиннее двух часов; многие хиты, от «Аиды» до «Тоски», укладываются в этот хронометраж). Несмотря на частое вторжение природы в ход фестивальной жизни, Брегенц на финансовые проблемы не жалуется.
Жертвенное искусство
Одно время над Брегенцем было принято иронизировать — дескать, это самый демократичный фестиваль в мире, многого ли можно ждать от постановок, рассчитанных сразу на семь тысяч зрителей? Но количество не означает потерю в качестве, да и опера на озере — не единственная программа фестиваля. В цикле «Искусство из [нашего] времени» в этом году представили программу, посвященную американскому композитору Гарри Парчу (1901–1974), чью роль в развитии американской музыки часто сравнивают с ролью Гершвина и Айвза. Его песни 40-х годов о долгом путешествии по американским железным дорогам исполнял бельгийский Ictus ensemble. Спектакль на музыку современного французского классика-неформала Франсуа Сархана происходит на трех сценах сразу, и публике приходится немало побегать по залу с длинными картонными коробками, заменяющими стулья, чтобы успеть посмотреть, как один герой поет, другой предается отчаянным монологам накануне визита девушки, а третий бьет себя по щекам и коленям, изучая какие-то замысловатые инструкции к неизвестной технике.
В этом году Брегенц впервые заказал оперу, что считается высшим шиком в музыкальном мире. Шотландка Джудит Уир написала «Американские горки» («Мисс Фортуна») по мотивам сицилийских сказок. Героиня, после того как разоряются ее состоятельные родители, пускается во все тяжкие в современном мегаполисе: работает в прачечной вместе с гастарбайтерами и в передвижной закусочной у турка, спорит с судьбой о необходимости трудностей в жизни (Фортуна на них настаивает), пока не выигрывает в лотерею и не встречает своего принца. Режиссер Чэнь Шицзэн известен своими авангардными работами, в том числе 19-часовым действом Mudan Ting, показанным в Нью-Йорке и Париже. К сказочной опере он подошел слишком буквально, зато декорации Хан Феня можно назвать волшебными, такие они яркие, из неоновых трубок, в основном абстрактные (хотя и кебаб на вертеле, и ряды стиральных машин более чем конкретны) и при этом красивые. Весной 2012 года оперу покажут в лондонском Ковент-Гардене. К такому размаху Брегенцу не привыкать. Прошедшая здесь в прошлом году мировая премьера оперы об Освенциме «Пассажирка» Мечислава Вайнберга (автор музыки к «Винни-Пуху», между прочим) породила волну интереса к композитору во всем мире, «Пассажирку» ставят теперь по всему свету.
Единственное, с чем приходится смириться организаторам фестиваля в Брегенце, — с оперой на озере невозможно отправиться на гастроли. Ее показывают два лета подряд, а затем прощаются с нею навсегда. Искусство требует жертв — и иногда само оказывается жертвой.
Tweet
