Банки идут ва-банк

ЗАО «США». В Америке идет дискуссия: финансовая олигархия окончательно захватила коридоры власти или есть шанс вырваться из ее щупальцев? Одни утверждают, что многие экономические решения сегодня, в условиях кризиса, принимаются в угоду крупнейшим инвестиционным банкам. «Варвары снова у ворот», говорят другие, напоминая, что в начале века, а потом перед Второй мировой войной США уже сталкивались с подобной ситуацией. «Олигархический капитализм» — ставят диагноз третьи и вспоминают Южную Корею и Россию. Выживет ли американская демократия — задался вопросом The New Times

Разоблачителем USA, Inc. (ЗАО «США») стал Саймон Джонсон, в 2007–2008 годах — главный экономист МВФ, а сейчас — профессор Sloan School of Management в Массачусетском технологическом университете. Всю неприглядную правду об отношениях власти и бизнеса в Штатах он рассказал на страницах ежемесячного журнала The Atlantic.

Захват государства

В результате кризиса, уверен Джонсон, в Штатах произошел типичный для развивающихся стран «захват государства». Так экономисты называют ситуацию, когда государство перестает контролировать соблюдение правил игры для всех субъектов экономики и начинает действовать в угоду одной из влиятельных групп интересов. В нынешней Америке — это крупнейшие инвестбанки, полагает Джонсон. Сегодняшние Штаты сильно напоминают ему страны вроде Южной Кореи, Индонезии, Таиланда, России и Украины. Кризис здесь разворачивается по одной и той же схеме. Иностранные инвесторы в этих странах одалживают деньги компаниям, которые поддер­живает государство, полагая, что в случае чего власть не даст этим компаниям упасть. Олигархи строят свои империи на долгах, но рано или поздно такие империи рушатся, пишет Джонсон. Банкротства американских инвестбанков начались, когда инвесторам из стран Юго-Восточной Азии и Персидского залива стало казаться, что деньги, вложенные ими в капитал банков, будут потеряны. По такой схеме, в частности, разворачивались события с Lehman Brothers в 2008-м. Однако если Lehman таки обанкротился, то другие подобные институты, в частности Goldman Sachs, — нет. И причина в том, считают наблюдатели, что в финансовых органах власти США сейчас немало тех, кто когда-то работал в Goldman Sachs: чиновники не могут оставить «друзей» в беде. И помогают им контрактами, налоговыми льготами, субсидиями, банковскими кредитами. Джонсон с издевкой называет это «капитализмом друзей» (crony capitalism). Подобных «дружеских» связей много и на уровне рядовых чиновников. US Commodity Futures Trading Comission (Федеральная комиссия по торговле фьючерсами) на рубеже 2000-х приняла несколько решений, выведя торговлю фьючерсами из-под контроля американских чиновников. Отвечавший в CFTC за правоприменение (по-нашему — чиновник уровня директора департамента) Грегори Мосек в 2008 году перешел в юрфирму McDermott Will & Emory. Она защищает Ассоциацию торговцев деривативами, членов которой федеральные власти обвиняют в манипуляции рынками. Фирма горда: Мосек, который участвовал в прецедентных делах о манипуляции рынками со стороны госслужбы (включая Enron), защищает теперь тех, на кого раньше нападал.

Капитализм для друзей

Ради своих друзей государства готовы на многое: резервы и бюджет тратятся на выплату долгов за частные компании. Это всегда ведет к нехватке денег, а порой — к неспособности стран выплачивать суверенный долг. Тогда МВФ советует государствам перестать дружить с «национальными чемпионами», дать им обанкротиться, реструктурировать финансовую систему.
Все это МВФ и посоветовал бы США, будь они менее влиятельны, утверждает Джонсон. До кризиса все в Америке делалось для финансового сектора: регулирование было слабым, деньги — дешевыми, пишет Джонсон. Такую политику проводили в последние годы и демократы, и республиканцы. В результате финансовый сектор очень раздулся. Прибыли финансовых компаний с обычных 7–16% от прибылей всех компаний США подскочили до 41%. А средняя зарплата в финансовом секторе, в 50–70-х годах не превышавшая среднюю зарплату в стране больше чем на 8%, перед кризисом превосходила ее на 81%. Большие деньги дали финансовой элите в США большую власть. Им даже не нужно было «покупать» чиновников — те и так верили: то, что хорошо для Уолл-стрит, хорошо для США. Целое поколение политиков было очаровано Уолл-стрит и верило, что там все в порядке с управлением рисками.
Чем это закончилось, известно. Газета The Wall Street Journal называет это USA, Inc. — ЗАО «США». Государству пришлось гарантировать финансовые активы стоимостью $2,9 трлн и войти в капитал почти 600 банков. Федеральные госрасходы подскочили почти до 30% ВВП — на этом уровне они не были с 40-х годов. Госкапитализм? Капитализм для своих, уверен Джонсон. На спасение страховой компании AIG государство потратило $180 млрд — конкуренты страховщика пожаловались ФРС на то, что о честной игре в таких условиях можно забыть. Получив госпомощь, AIG резко снизила цены, чтобы удержать клиентов от ухода к другим страховщикам. Например, цена контракта для Американского олимпийского комитета была снижена на 34%.
Основной реакцией властей на кризис были «воскресные сделки». Как только очередная компания (Bear Stearns, Merrill Lynch, Lehman Brothers, AIG) оказывалась в трудной ситуации, чиновники ФРС и минфина отменяли выходные дни и вырабатывали план помощи. Государство капитализировало крупнейшие банки и дирижировало крупнейшими сделками (поглощение JP Morgan Washington Mutual, Bank of America — Merrill Lynch и т.д.) — без помощи госсредств они бы не состоялись.
В первую очередь помощь получали контрагенты крупнейших инвестбанков — те, кто, в свою очередь, был должен Goldman Sachs, Citigroup и другим экс-гигантам Уолл-стрит. Власть финансовой олигархии — даже более важная проблема для США, чем собственно трудности банков, уверен Джонсон. Чтобы не допускать финансистов до такой власти, он предлагает регулировать размер банков, находящихся в частной собственности, разделяя банки по видам бизнеса и регионам.
Это вряд ли поможет: друзья есть и у чинов­ников поменьше. Например, небольшой бостонский OneUnited Bank, выдав много плохих кредитов, попал в настолько тяжелое положение, что не подходил под условия, которым должны удовлетворять получатели госпомощи. Чиновники нашли в банке массу нарушений, но за него «похлопотал» влиятельный республиканский конгрессмен Барни Франк, глава финансового комитета. И включил в закон специальную статью, по которой этот конкретный банк получил $12 млн от минфина, пишет WSJ. По аналогичной схеме через «своих» сенаторов получили бюджетные деньги банки из Алабамы и Огайо.

По примеру ЮКОСа

Джонсон во многом прав, но его критика сильно отдает популизмом, замечает Джефри Франкел из Гарвардского университета. В кризисе виноваты не только банки, но и заемщики: перекладывание всей ответствен­ности исключительно на банки с соответствующими «оргвыводами» только усугубит ситуацию в финансовой сфере, опасается он.
Америка — это все-таки не новая Россия, уверен обозреватель FT Мартин Вульф. Здесь политические решения продиктованы убеждениями и страхами, а не коррупцией. Американские политики чересчур боят­ся банкротства крупных банков, пишет Вульф. Сравнивая Штаты с развивающимися рынками, Джонсон переигрывает, отмечает Адам Поузен из Института мировой экономики в Вашингтоне.
«Тот, кто думает, что коррупция и плохое госуправление — проблемы развивающихся стран, глубоко ошибается», — говорит Дэниэл Кауфман, занимавшийся во Всемирном банке анализом качества госуправления в разных странах. Джонсон верно поставил диагноз, но это не значит, что теперь Штатам надо сажать своего Ходорковского и разрушить свой ЮКОС, уверен Николас Верон из экономического центра Bruegel.

Бизнес & госслужба: взаимопроникновение