«В целях выявления неизвестных воинских захоронений и непогребенных останков, установления имен погибших или имен пропавших без вести проводится поисковая работа. Она организуется на основе местных программ и проводится общественными объединениями, уполномоченными на проведение такой работы...»
Закон Российской Федерации «Об увековечении памяти погибших при защите Отечества» от 14 января 1993 г. № 4292-1, ст.8.
В Новгородской области, как только сходит снег и земля подсыхает, начинает работать поисковая экспедиция «Долина». 9 мая 2009 года близ деревни Починок в обычной заплывшей от времени траншее были найдены останки 221 советского солдата. При них — всего четыре солдатских «смертных медальона». Записка с именем оказалась только в одном. И одним пропавшим без вести солдатом стало меньше. Такова обычная пропорция повсеместно. «Наша группа из пяти человек за 20 лет нашла и перезахоронила останки 2 тыс. солдат. Из них установлены имена всего шестидесяти, — говорит опытный поисковик Иван Дроздов, ведущий раскопки под Гжатском. — И это удача. В конце 1942-го медальоны вообще отменили и заменили на красноармейские книжки, которые истлевают без следа.
Точный учет, кажется, никому просто не был нужен». Да и сами солдаты часто не заполняли медальонные формуляры — считалось дурной приметой «писать письмо смерти».
Здесь компасы врут
«Долина» — одно из старейших поисковых объединений. Оно ведет родословную от едва ли не первого поискового отряда «Сокол», созданного в 1968-м рабочими новгородского химического завода. Потом к ним примкнули московские студенты с физтеха и мехмата, ребята из Казанского пединститута, и в 1985-м образовалась «Долина». Название пошло от самой страшной на новгородчине «долины смерти» — болота Мясной бор, где в 1942-м полегла почти без остатка 2-я ударная армия. Земля здесь так нашпигована железом, что компасы сходят с ума.
Власти всегда считали разговор о цене победы «непатриотичным». И поисковиков, которые неизбежно восстанавливали «непарадную» картину войны, они в 80-е, по отзывам ветеранов движения, «сначала гоняли, потом едва терпели». Но движение год от года только ширилось. Сейчас в Российский союз поисковых отрядов входят 5 межрегиональных и 50 областных объединений. Это около 600 поисковых отрядов численностью более 40 тыс. человек. Работы они ведут в 32 субъектах Российской Федерации.
Всего за период активных поисковых работ (общие данные доступны с 1989 года) найдены и захоронены с воинскими почестями останки более 250 тыс. воинов. Результаты внушительные, но явно несоразмерные задаче. По данным российского Генерального штаба, обнародованным в 1993 году в книге с характерным названием «Гриф секретности снят», пропавшими без вести числятся 4 559 000 военнослужащих. Поисковики, постоянно сопоставляющие архивные штабные донесения с результатами полевых раскопок, считают, что по меньшей мере три четверти этих солдат лежат непогребенными по лесам и болотам.
Государственная забота
В 2006 году власти решили, что в дело необходимо внести больше порядка и вертикальной стройности. 22 января указом президента Российской Федерации «полномочия федерального органа исполнительной власти в сфере увековечения памяти погибших», а вместе с тем и координация деятельности поисковиков были возложены на Министерство обороны. Министерство начало действовать привычными способами и сформировало в Ленинградском военном округе отдельный поисковый батальон. Затея эта у опытного поисковика вызывает только сарказм. Сергей Щербинин, много лет ведущий раскопки подо Ржевом, уверен, что на «самую первоначальную подготовку поисковика требуется 2–3 года». Батальон, укомплектованный призывниками, служащими год, никакими тонкостями ремесла овладеть не может. Наладить в него призыв людей с поисковым опытом, по признанию Александра Кирилина, начальника управления МО по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества, пока не удается. В батальон попадали служить люди, не представляющие себе, что такое поисковая работа и для чего она нужна. Кончилось дело скандалом. В аналитической справке, составленной для Государственной думы главным инженером отдела военно-мемориальной работы министерства и одновременно председателем совета Союза поисковых отрядов Юрием Смирновым, констатируется, что солдаты батальона «для увеличения численности обнаруженных останков раскапывали немецкие захоронения и старые погосты». В министерстве уже поговаривают о необходимости батальон расформировать.
Работа поисковиков-общественников, врученных министерской опеке, наоборот, начала сворачиваться. Причина этого, как констатируется в справке Смирнова, «в несовместимости государственного регулирования и общественного характера поисковой работы».
Юридический коллапс
Министерство обороны и радо бы выделить средства на поисковые работы, но не имеет права финансировать общественные организации и одновременно не может передоверять никому своих полномочий. По мнению Минфина, если Минобороны будет привлекать к поисковой работе общественные объединения, то их деятельность должна осуществляться в рамках Федерального закона № 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд» путем заключения договоров на конкурсной основе. В таких тендерах подавляющее большинство поисковых объединений участвовать не может по той простой причине, что не имеет юридического лица, для основной деятельности оно им совершенно без надобности. Большинству поисковиков даже и деньги министерские не нужны, они работают на свои кровные в отпусках или на пожертвования благотворителей, но, не участвуя в тендерах, они не получат и разрешения на работу.
Впрочем, теперь даже непонятно, кто эти разрешения выдает. С изданием президентского указа утратило силу правительственное постановление 1994 года, возлагавшее эту функцию на Союз поисковых отрядов. «В результате, — подводит итоги Юрий Смирнов, — налицо юридический коллапс, что привело к свертыванию поисковых работ в ряде регионов России».
Трофейщики и мародеры
Пока государственные ведомства разбираются в бумагах, поисковики потихоньку действуют в привычном темпе, местные власти продолжают по старой памяти выдавать регистрационные документы для работ. Но темпа этого может не хватить, и работа их может оказаться вовсе не исполнимой. Подрывают ее сразу с двух концов. С одной стороны, непомерно умножилось в последние годы число «черных копателей». В советское время они тоже были, но их было сравнительно немного, и занимались они делом, уголовно наказуемым: искали оружие на продажу. После начала чеченской войны эта публика исчезла, кому нужно ржавое железо, когда на рынок хлынуло новехонькое оружие.
Но на смену им пришли мародеры, обслуживающие коллекционеров. Мода на военную амуницию получила внушительный размах, и рынок образовался довольно обширный. Колебания на нем заметны полевикам. Еще года два назад в цене были немецкие вещи, и «черные» охотились главным образом за нацистскими орлами, на их жаргоне — «курочками». Мечта их была — найти «шоколадного немца», так называли останки настолько хорошей сохранности, что из ранца доставали съедобный шоколад. В последние два года, по наблюдениям Сергея Щербинина, напротив, «возрос спрос на символику РККА». Мародеры берут только вещи, а человеческие останки, как правило, бросают, даже «не прикопав». Бороться с ними трудно, поскольку грабят они не столько отдельно лежащие в лесах останки, а главным образом «первичные места захоронений», которые Министерство обороны числит вполне благополучными. Генерал Кирилин неоднократно призывал публично не говорить «о незахороненных солдатах, таковых нет. Практически нет... Это, может быть, единичные случаи. В основном это не известные нам воинские захоронения». Поисковики уверены, что генерала «плохо информировали». Множество непогребенных останков обнаруживается просто на поверхности. А главное, большинство упомянутых им «захоронений» «на местности не обозначено» (очень часто это просто воронки от снарядов, куда в беспорядке сбрасывали тела) и их разграбление не подпадает под статью 244 УК об осквернении могил.
Другая опасность — непомерные аппетиты коммерческих градостроителей. Петербуржцам в последние годы удалось с успехом пресечь несколько попыток «строить на костях» элитные кварталы Пулково-3 и «Балтийскую жемчужину» до проведения поисковых работ и не допустить устройства городской свалки на усеянных останками Синявинских высотах. Но делать это в ближайшее время будет, по всей видимости, труднее. В цитировавшейся аналитической справке с тревогой отмечается, что «в ряде регионов поисковая работа уже отнесена к коммерческим видам деятельности и предполагает либо участие в тендерах на право проведения такой работы, либо приобретение лицензий на ее производство. Так, из 14 организаций, получивших разрешение на проведение поисковых работ в Московской области, 9 не имеют к этой работе вообще никакого отношения».
Так что ответов на вопросы, вынесенные в заголовок этой статьи: когда закончится та страшная война и будет похоронен последний павший — по-прежнему нет. И может так случиться — и не будет.
 Поисковики помимо военной археологии должны хорошо знать еще инженерное и саперное дело, этот опыт приобретается годами |
