Отъезд с отягчающими обстоятельствами

42-летний московский предприниматель Алексей Десятов не просил у властей ничего особенного — он просто хотел торговать блинами в своей палатке у метро «Шаболовская» и этим зарабатывать на жизнь своей многодетной семье**Об этой истории The New Times подробно рассказывал в № 11 от 28 марта 2011 года. Закошмаривание бизнесмена управой Донского района продолжалось более двух месяцев: его палатку обесточивали, увозили, загораживали биотуалетами. Причина проста: Десятов не пожелал договариваться с властями «эксклюзивно» и предпочел действовать по закону, который предусматривает уведомительный порядок открытия бизнеса. Итог: суд Десятов проиграл, палатку по решению суда снесли. После чего он решил перебраться на Украину: ведет переговоры об организации бизнеса в Киеве. «Там больше свободы, — утверждает Десятов. — От бизнеса в Москве не осталось ничего — кроме стойкого отвращения». Занавес.

Подобные эмоции испытывает сегодня не один Десятов и не только в столице. «Надо валить отсюда, хоть тушкой, хоть чучелком», — написал недавно один из пользователей Facebook: эта фраза стала крылатой в интернете. Социологи подтверждают: эмиграционные настроения сегодня посещают каждого второго представителя среднего класса. «Левада-Центр» выяснил: 50% россиян мечтают уехать из страны, причем, две трети — люди младше 35 лет. 63% опрошенных хотели бы, чтобы их дети учились и работали за границей.

Статистика подтверждает данные социологов. Депутат Госдумы от «Единой России» Владимир Груздев (в прошлом — владелец сети «Седьмой континент) утверждает, что в 2010 году число индивидуальных предпринимателей снизилось с 4,61 до 4,11 миллиона человек. То есть, 500 тысяч бизнесменов «закрыли лавочку», причем большинство из них, считает Груздев, уехали из страны. Игорь Николаев, директор департамента стратегического анализа ФБК, уверен, что цифру бизнес-эмигрантов надо увеличивать в 2, если не в 3 раза: «У многих людей остается гражданство, квартира в России, и хотя вся семья давно живет на Западе, в эмигрантскую статистику они не попадают».

Владислав Иноземцев, директор Центра исследований постиндустриального общества, приводит следующие данные: опросы в вузах показывают, что 45 % выпускников не исключают возможности уехать, а почти половина из них твердо намерены добиваться отъезда. «Детишек отправило за границу около трети представителей крупного и среднего бизнеса, — говорит Антон Данилов-Данильян, председатель Экспертного совета «Деловой России». — Для начала их вывозят как бы поучиться, а уж вернутся-не вернутся, зависит от того, как здесь будет развиваться ситуация».

Местом паломничества бизнес-элиты в последние годы стали европейские столицы — в первую очередь, Лондон и Вена. По оценке Игоря Вдовина, председателя правления Национального агентства прямых инвестиций, только в одну Великобританию с начала финансового кризиса в 2008 году из России уехало около 200 тысяч российских граждан. Большинство из них — люди образованные и состоятельные. «Бизнесмены покрупнее предпочитают Лондон, — подтверждает Яна Яковлева, глава НП «Бизнес-солидарность». — Его же выбирают те, кто пытается избежать заказных уголовных дел, отбора собственности, поскольку Великобритания таких граждан «не выдает». На Лондон указывает и Николай Коварский, сопредседатель Клуба 2015: «Это и деловой центр, и хорошее образование для детей, и английский язык. Есть те, кто выбирает Израиль — чаще всего по зову крови. Некоторые едут во Францию или Италию — просто любят эти страны с их лазурными берегами, хотя там довольно жесткие требования к иностранным бизнесменам». Впрочем, Лондон, несмотря на то что русская община там постоянно растет, для многих не идеальный выбор, считает Игорь Николаев: дорого жить, сильна конкуренция, а прибыль невелика — не сравнить с той, что «делают» в Отечестве. Сложнее всего там приходится тем, чей предпринимательский успех вырастал из дружбы с губернаторами или правительственными чиновниками.

Многие уезжают «по цепочке», замечает Ольга Крыштановская, руководитель Центра изучения элит Института социологии РАН: «Людям проще эмигрировать группами: легче выжить. Поэтому один уезжающий бизнесмен иногда тянет за собой целую «команду»: уехал сам, перевез семью, потом рассказал друзьям и партнерам по бизнесу, что там хорошо». По данным Владислава Иноземцева, вид на жительство в странах ЕС и США имеют уже 4 млн россиян. Российских квартир и домов сегодня в Великобритании более 400 тыс., в Германии — около 350 тыс., во Франции — не менее 250 тыс. Те, кто не так богат, но имеет некие накопления и хочет создать небольшой бизнес — ресторан, отель, — уезжают в Черногорию, Болгарию, Хорватию, Словению, говорит Яна Яковлева. По ее словам, в отличие от России там инвесторов приветствуют, понимая, что они несут в страну прибыль.

Ученые и инженеры экстра-класса, по словам Игоря Вдовина, едут в США, где наилучшим образом поставлена «охота за головами». География миграции узких специалистов много шире: тут и бывшие страны СССР — Украина, Казахстан и другие. «Многие российские профессионалы, не находя себя на родине, оказываются востребованы там, где их воспринимают как представителей бывшей метрополии», — поясняет Вдовин. Дауншифтеры же едут релаксировать либо в страны Восточной и Южной Европы — от Чехии до Греции, либо в Индию, Китай, на Тайвань. Бурно развивающаяся Юго-Восточная Азия, замечает эксперт, в будущем станет наиболее привлекательным местом для бизнес-эмиграции.

«Точных цифр — сколько именно бизнесменов сейчас «сидят на чемоданах» — не знает никто, — говорит Николай Коварский. — Но то, что многие предприниматели начинают сокращать свои операции в России или вовсе продают свой бизнес — это факт». По наблюдениям Коварского, ситуация в стране для предпринимателей становится все жестче: «Докризисных прибылей больше не видать, административное давление нарастает, — полагает Коварский. — А логика бизнеса требует постоянного развития. Многие предприниматели в нынешней ситуации путей для развития своего дела больше не видят».

Отсутствие будущего — основная причина отъезда, считает и политолог Дмитрий Орешкин: «Когда человек инвестирует во что-то, он рассчитывает, что в перспективе получит хорошую отдачу. В конце 90-х было явное ощущение будущего: был тоннель, а впереди — свет. А сейчас — все вокруг залито ослепительным светом, Россия поднимается с колен, а впереди — темнота. Инвестировать сюда — даже в сырьевые продукты — больших охотников нет». Здесь бизнес приходится делать не благодаря, а вопреки, подтверждает Яна Яковлева: «Ты чувствуешь, что бесишь чиновников самим фактом своего существования: невероятное количество абсурдных сертификатов и разрешений, тотальная коррупция — это все кислотная, токсичная среда, которая подавляет любое желание что-то придумывать и внедрять».

Старая русская поговорка «От сумы и от тюрьмы не зарекайся», увы, продолжает действовать, констатирует Ольга Крыштановская: «У нас в стране сложилось социальное неравенство: бизнес рванул и оставил многих далеко позади по уровню жизни, в том числе и тех, кто сидит в правоохранительных структурах. Естественно, у них растет социальная зависть. Поэтому вся эта нищенская правоохранительная система направлена не на охранение частной собственности, а на ее преследование с последующим перераспределением благ». Чтобы сопротивляться системе, нужны огромные усилия, добавляет Крыштановская, однако на это способны немногие — слишком высока цена: «Или ты должен платить дань, а если не согласен, система может посадить тебя и растоптать твою семью».

Качество жизни — тоже фактор, способствующий эмиграции. «Многие люди, которые приехали сюда, например, из Америки, говорят, что у них в России начинается аллергия — либо от воздуха, либо от воды, либо от продуктов. Вызывает раздражение и уличная ситуация — пробки, бытовое хамство», — рассказывает Орешкин. Наконец, многих не устраивают российское образование и перспективы на карьеру: «В России, чтобы профессионально расти, надо вступать в партию власти или в путинский Народный фронт — тогда тебе открывают какую-то перспективу через бутылочное горлышко, — убежден Орешкин. — Но далеко не все готовы, как певица Бабкина, испытывать возбуждение от словосочетания «Единая Россия».

Неопределенность, связанная с выборами, — дополнительный стимул для эмигрантских настроений: «Это только кажется, что кто-то из тандема придет и все останется по-прежнему. На самом деле инвесторы и предприниматели воспринимают нынешнюю ситуацию как фактор риска», — говорит Антон Данилов-Данильян, несколько лет проработавший в Администрации президента. Отсюда те, кому за 40–50, и кто был успешен в предыдущие годы, подумывают о том, чтобы уйти на пенсию пораньше. Что часто означает — либо отъезд, либо жизнь на две страны. «Бизнесмены, особенно близкие к властям, понимают: нигде в мире нет таких условий для зарабатывания денег, как у нас, нигде больше нет таких норм прибыли и таких «технологий», позволяющих за считанные месяцы «поднимать» сотни миллионов», — объясняет это сиденье на двух стульях Игорь Николаев.

Массовые отъезды, естественно, больно бьют по экономике: «Количество людей, готовых заниматься бизнесом, сокращается, — констатирует Наталья Зубаревич, директор региональной программы Независимого института социальной политики. — У целого поколения отбивают интерес к этому делу, а новое поколение к бизнесу не приспособлено. В итоге мы наблюдаем инвестиционный спад». Впрочем, основные негативные последствия бизнес-эмиграции еще впереди, уверен Дмитрий Орешкин: это деградация человеческого капитала. «Проблема с каждым годом будет ощущаться все острее, — убежден политолог. — В России 14-15% населения имеют высшее образование, а среди отъезжаюших — свыше 40%. То есть в составе отъезжающих в 3 раза больше квалифицированных, конкурентоспособных людей». Между тем, именно отток квалифицированых кадров — самая большая проблема, считает Игорь Вдовин. «С каждым годом растет число сфер, в которых профессиональный рост человека с какого-то момента становится невозможным, если не переехать из России в другую страну или сменить языковую среду. Более того: можно стать «трудовым мигрантом», физически оставаясь в стране». Сегодня по этому пути идут многие российские инженеры, которых нанимают на условиях аутсорсинга западные компании, констатирует Вдовин: «В сфере высоких технологий, в IT существуют целые команды инженеров, программистов, ученых, годами работающие на западных заказчиков, не выезжая из страны, но при этом практически ничем, кроме физического местопребывания, с ней не связанные». В то же время в российских компаниях растет кадровый голод и все труднее найти людей с нужными компетенциями. Это приводит к неестественной гонке зарплат, «перекупке» компаниями одних и тех же специалистов друг у друга и, в конечном счете, бьет по конкурентоспособности самих компаний.

Правда, Ольга Крыштановская не видит в эмиграции среднего класса большой трагедии: «Мир и экономика становятся глобальными, открытое общество подразумевает, что мы постепенно становимся людьми мира». Солидарен с ней и Игорь Вдовин: «Люди, которые посмотрели мир, поработали в других странах, прикоснулись там к новым знаниям и технологиям, но при этом остались носителями русского языка и не оборвали связей со страной — это в потенциале может быть огромный, сильно недооцененный сегодня капитал», — уверен Вдовин. Если, конечно, суметь им правильно воспользоваться.

А вот Дмитрий Орешкин этого оптимизма не разделяет: «У всех перед глазами примеры Чичваркина, Ходорковского, Гуцериева, Лужкова, с каждым из которых разбирались «по понятиям». Ощущение тотальной коррупции не покидает. Значит, нужно в первую очередь разрушить вертикаль власти, очиститься от коррупции и провести честные выборы». Однако репутационный капитал властью уже растрачен: «Даже при соблюдении всех этих условий потребуется минимум лет пять, чтобы люди за границей поверили, что в России ситуация для бизнеса изменилась в лучшую сторону», — говорит Орешкин.