«Мы потому и выживаем, что все по приколу»

Еще до истории с «Дождем» было ощущение, что вы поступаете не по законам жанра. По законам жанра актер должен встречаться с Владиславом Юрьевичем Сурковым и говорить о хорошем и добром с президентом и премьером… Вы понимаете, что нарушаете правила игры?

Почему — нарушаю правила игры? Я играю.

Вы читаете c экрана политические, страшно сказать, критические тексты!

Это не политические тексты — это смешные тексты. А то, что не сошлось, так сказать, с работодателями, — так это у нас с Васей (Андреем Васильевым, в прошлом главным редактором газеты «КоммерсантЪ» ) не первый раз. В 93–94 годах на «Авторском телевидении» у Киры Прошутинской и Анатолия Малкина выходил «Новый понедельник», и у нас там была программа «Акт». Тоже их четыре вышло, а пятую мы сделали на тему «художник и власть». До этого были «художник и алкоголь», «художник и внешность» и другие. И вот пятая вышла «художник и власть», и нас зарубили на этом. Тоже непонятно — почему… Тогда еще почти была свобода, она заканчивалась как раз.

А сейчас почему? Что случилось-то?

Я вообще считаю, что эта история выеденного яйца не стоит. Это частушки, в общем — то, что я читал. Просто смешно. Ну, не прошел номер…

Прикольная история

Программа теперь вообще больше не будет выходить?

Я не знаю. Это к Георгию Ивановичу — я так Андрея Васильева теперь называю, он не любит, когда его называют Васей.

Идея проекта была его?

Идея возникла, когда мы сидели с ним на «Дожде», снимая новогоднюю программу. Вообще на «Дожде» очень хорошая атмосфера, как мне кажется. Кардинально отличается от всех остальных каналов, как «Взгляд» когда-то. Так вот в новогодней программе, где мы прощались с нулевыми годами, у нас много было больших людей: Геращенко, Касьянов, Бахмина, Куснирович, Мамут… А Дима Быков представлял литературу нулевых. Я уже раньше на сцене читал Диму Быкова, и мне очень нравилось, как он это делает — легко и ненатужно. Ну и я предложил: давай сделаем проект на «Дожде», ты будешь писать, а я в женских образах наших современниц читал бы стихи, «которые ты пишешь, Дим»… И вот когда придумали, а потом Георгий Иванович своим лучшим в менеджменте мозгом стал все это обосновывать, я сказал, что не буду одеваться женщиной: это мне предстояло раз в неделю приходить, гримироваться час… Тогда Георгий Иванович придумал брать больших поэтов и делать пародии. Ну какие политические? Если это политическая сатира — тоже ничего страшного.

Но ведь программу сняли?

Я не думаю, что так уж сняли. Там какая-то скорее эмоциональная вещь…

Наталья Синдеева в интервью «Афише» сказала, что это было ее решение — снять программу.

Естественно, хозяин — барин. А как иначе-то? Ну сняли, ну и что? Это же не финансовая история. Это прикол, а не работа.

Кадр из передачи, снятой с эфира. Михаил Ефремов в образе Евгения Евтушенко

По поводу программы «Акт» у нас тоже были ссоры на протяжении всех пяти выпусков. Я не хотел одно, Георгий Иванович — другое. Почему ее закрыли, тоже было непонятно, потому что она не затрагивала политику… ну только так, чуть-чуть. Но ее убрали, и вообще убрали весь этот канал… Так что мы теперь как критики власти переживаем с Васильевым второе рождение.

Придать форму хаосу

Из «Поэта и гражданина» что-то еще снимали?

Сняли по обоюдному решению «Золотую рыбку» по Пушкину: читать это было хорошо глазами, а исполнять — неинтересно. Мы не стали даже записывать. Встретились, я прочитал... По-моему, Наташе тоже не понравилось тогда. В журнале «Коммерсант-Власть» это было опубликовано, а на «Дожде» я читал в тот раз другое. Понимаете, я не считаю это выпадами против власти. Собака лает, караван идет — они всегда могут это сказать. А если этого не будет, то тогда ну совсем атас. У нас же народ лингвистический, мы только потому и выживаем, что все по приколу. И надо сказать, что мы заставили народ писать стихи. Народ в интернете пишет стихи! Кайфуха какая. Это сразу придает форму всему этому хаосу.

Как вы узнали о том, что программу не будут ставить?

Я пришел записывать, мне дали текст, и главный режиссер Вера Кричевская сказала честно… и Наташа пришла и честно сказала, что она побаивается. Я говорю: «Ну, давай запишем, потому что смех важнее. Будет просто смешно…» Текст уже изменили. И мы даже еще там что-то изменили, чтобы помягче пройти какой-то острый поворот. Я записал, поехал домой, на другой день мне сказали… Я Георгию Ивановичу позвонил, он говорит: «Все, молчи, ты Петрушка на масонской свадьбе» (это он мне такое прозвище придумал). Ну и слава богу, потому что я человек невыдержанный, эмоциональный, и не надо меня туда пускать.

Чего в этом тексте можно было испугаться?

Я предполагаю, что слишком жестко говорится о президенте устами героя стихотворения. И президент мог бы обидеться…

А вы не помните, как герой вашего стихотворения на одной из пресс-конференций подчеркнуто продемонстрировал, что он с президентом на «ты»: «Слушай, давай согласуем, давай посоветуемся», — тогда как президент к нему — на «вы»: «Знаете, надо переговорить. Давайте подумаем». Это было всему миру показано.

Он же шутит, у него просто юмор такой — жесткий черный юмор. Это тот юмор, который принят в определенных кругах. Любят генералы, полковники вот так вот жестко пошутить. Это человек такого склада, он так себя ведет. Мне кажется, что они достаточно разумные люди — по всем их поступкам. Они же всё разумно делают — всё. Причем разумно именно вот так, до холодности.

И что будет дальше?

Мне кажется, что Дмитрий Анатольевич будет дальше президентом.

А Владимир Владимирович что будет делать?

Владимир Владимирович будет премьер-министром работать. Это очень сложная работа, вся страна на нем. Интереснейшее время будет.

Вам интересна политика?

Это не политика.

„

Смотрю футбол, потому что там что происходит — то и показывают

”

Это у вас наследственное?

Ну конечно, наверное, наследственное. Я запрещенные книжки читал уже лет в 12–13. У Олега Николаевича были эти книги. В 13 лет я прочитал «Загадку смерти Сталина» Авторханова, «Архипелаг ГУЛАГ»… Я не «политический». Я смотрю какие-то программы — не «Время», правда… Я в газеты иногда заглядываю, но в основном — футбол. Смотрю футбол, потому что там что происходит — то и показывают. И об этом же говорят.

Ходить или не ходить?

Сейчас опять принято, чтобы деятели литературы и искусства приходили поболтать, посоветоваться с первыми лицами страны.

Это происходит всегда и везде.

А в России как-то было принято людям духа подальше держаться от власти.

Нет, Пушкин гулял с царем.

Кто-то гулял, а кто-то нет.

И сейчас кто-то не гуляет.

Вы были на таких встречах?

Нет. Зачем? Я не занимаюсь ничем таким, что мне нужно активно пробивать. У меня есть сестра Настя, которая занимается театральным фестивалем: она привозит в Москву, когда ей удается собрать деньги, провинциальные театры. В таких случаях нужна поддержка. Наверное, иногда, если нужно, я мог бы… но никуда не ходил пока.

Рассказывают, что актеры, музыканты, режиссеры участвуют в правительственных мероприятиях или подписывают приятные власти письма, потому что иначе не пустят на телевидение, а на телевидении надо появляться, иначе не будет корпоративов, заработков и т.д. Это правда?

Я не думаю, что это так, — слишком глупо из-за этого подписываться. Я думаю, что есть какие-то бизнесы… У нас же страна кумовства и семейственности. Это те же капилляры, кровь так ходит. У каждого своя очевидная причина. Другое дело, что это наивно, эти письма — они откуда-то из прошлого возникают. Но я вам честно скажу: в том, что кто-то куда-то ходит, я не вижу ничего такого. Люди помощь получают.

Вы разве не помните полемику, которая шла по поводу Шевчука? Как его многие ругали за то, что он на встрече с Путиным позволил себе спросить про «Марш несогласных»?

Почему? Все ждали, что он спросит, он и спросил. Другое дело, что там остальные все сидели и молчали. Я не сужу. У меня своих грехов хватает… Помните, что было написано на вратах Телемской обители: «Делай всяк, что хочет». Я это понял, честно говоря, на фильме «Когда я стану великаном» — он меня многому научил в том, что касается отношений с начальством. Я, знаете, что предлагаю? Есть такая программа — «Деньги на «Дожде», и вот писать туда стихи про слияние-поглощение. «И 800 ушло туда, 400 — сюда». Вот тогда уже можно бояться… В этом проекте (на телеканале «Дождь») самое дорогое, что утром в газете, вечером — в куплете. Он живой должен быть. А когда начинается вот это — давайте тут строчку поменяем, давайте там — он уже перестает быть живым, а становится именно проектом, структурой.

Как победим?

Вам никогда не звонили, не говорили: заигрался? Или: ты куда лезешь?

Ну почему же. «Смотри у меня», — сказал мне с доброй улыбкой на лице Ваня Демидов**Бывший руководитель «Молодой гвардии «Единой России», ныне сотрудник Управления внутренней политики администрации президента.. Недавно были посиделки бывшей нашей так называемой молодежной секции в Доме актера, и там мы вместе сидели. Я говорю: «Боже мой, Вань, это же шутка. Мы же шутим». Ну, они же там тоже шутят, типа — давайте мы расстреляем… Надевают маски Лимонова, Алексеевой или кого-то еще. Это у них шутка. И у нас шутка. Давайте, говорю, шутить, у нас есть прекрасный ресурс — юмор.

Куда девался политический театр?

Есть Театр.doc. Насколько я знаю, там играли пьесу про Магнитского, по его письмам и материалам дела.

В советское время тоже существовал Театр на Юго-Западе. Но при этом был МХАТ, был «Современник», которые не боялись говорить правду.

Я думаю, это потому, что та власть, с которой надо было полемизировать, была перед ними. И больше ничего, кроме этой власти, не было. Перед ними не было лучших образцов американского, английского театра. Ну, «Гамлета» привозил Питер Брук когда-то, и они помнили потом об этом 20 лет. Потому все и были заточены на политику, что это единственное, что было. А сейчас все открыто. Сейчас молодые люди не только на политику задвинули, но и на то, что происходит. Они говорят: лучше я вот так попробую или так. У них есть выбор, которого не было тогда. Они имеют право быть аполитичными при таком выборе.

То есть политический театр, каким «Современник» был в свое время, не нужен?

Вспомните сериал «Школа». Замечательное художественное произведение, где есть попытка найти сегодняшний язык. Нужны пьесы, а их мало. Вот если будет хорошая драматургия — будет острый современный театр.

«Я же не обещала быть площадкой для выражения какой угодно критики» 

(Из интервью гендиректора телекомпании «Дождь» Натальи Синдеевой Олегу Кашину (afisha.ru, 4.04.2011)

«…Когда запускался проект, мы обсуждали с Быковым, что стихотворения, конечно, всегда будут редактироваться по разным причинам: и по формату, и по количеству строчек, и по жанру. Заказчик имеет право вносить изменения, но, конечно, по согласованию с автором. И так все стихи, которые вышли, так или иначе редактировались. Андреем Васильевым, самим Быковым, где-то нами самими — это всегда взаимный процесс. Когда я получила первую версию этого стихотворения, то сразу, прочитав его, поняла, что никогда не поставлю это стихотворение… Потому что оно переходит границы допустимой критики для данного проекта.

Я прочитала это стихотворение и представила свою эмоцию, если бы это было написано про меня. Если высмеиваются не мои поступки на должности директора компании, а задеваются мои личные качества, моя личная жизнь. Я, как публичный человек, должна быть готова к разным оценкам, но это не значит, что я в броне и не обиделась бы. И не понимаю, почему такая реакция в соцсетях… Я же не обещала быть площадкой для выражения какой угодно критики и чьих-либо представлений о том, что прекрасно, а что нет, что выходит за рамки приличия, а что нет. И это всегда мое решение. Ведь до этого были гораздо более жесткие стихи, но высмеивались в них поступки.<…>

Это какая-то неправильная информационная среда, в которой мы все находимся, если нас считают оппозиционным каналом.<…>

Я строю бизнес, для которого популярность у аудитории является ключевым фактором. И это та аудитория, про которую я понимаю, — аудитория активная, деятельная, думающая, обеспеченная, которую мне надо будет продавать рекламодателю… Мы строим телеканал, который работает на креативный класс, на опиньон-мейкеров. Мы поняли, что им больше всего интересны новости, — и мы стали двигаться в этом направлении. Просто на ощущении, на интуиции. А если новости, то там все: и политика, и социалка, и экономика. Да мы и не стали политическим каналом.<…>

Сейчас вся свобода-несвобода находится внутри меня».