23-летнему новосибирскому художнику Артему Лоскутову предъявили обвинение по ч. 1 ст. 228 Уголовного кодекса «приобретение и хранение наркотических средств» — 11 граммов марихуаны. Задержание в жесткой форме производили сотрудники антиэкстремистского департамента, так называемого Центра «Э»: люди в штатском надели на молодого человека наручники и увезли в отделение милиции. Друзья Артема в «наркотическую» версию не верят. В Новосибирске молодой человек известен как организатор несанкционированных акций протеста, в том числе и в защиту природы. Это были шуточные акции, скорее перформансы, названные организаторами «Монстрация». На последнюю из них, в начале мая, с плакатами вроде «Кто здесь главный?» и «Содержите город в чистоте — съедайте в день по голубю!» вышли почти 800 человек. Ранее, по словам девушки Лоскутова, Любови Беляцкой, его не раз вызывали на беседы в местный отдел Центра «Э», но он отказывался сотрудничать. Лоскутов уже получил постановление о привлечении его к суду в качестве обвиняемого и теперь пытается его обжаловать. Тем временем в региональный Центр «Э» уже вызвали маму Любови Беляцкой, чтобы «показать, с кем встречается ее дочь». В Сызрани недавно задерживали активистку движения «PRотив» Ульяну Полякову, а в Нижнем Новгороде — активиста «Другой России» Владимира Зиньковского. Их обоих, продержав в отделении несколько часов, отпустили после профилактической беседы.
Прилежные ученики КГБ
«Какой-то четко прописанной системы отбора тех, с кем нужно пообщаться, у нас нет, — рассказал The New Times источник в МВД России. — Но чтобы не тратить время на просеивание, мы сразу обращаем внимание на тех, кто уже засветился на маршах, митингах и прочих сборищах. Потом из них выбираются уязвимые. Например, был один фашист, не ДПНИ, а помельче организация, у него брат сидел. Ему намекнули, что у брата могут возникнуть проблемы, и парень согласился помогать. Потом, правда, организацию свою покинул. Воздействовать, надавить, убедить сотрудничать можно практически всех».
Другое дело, что далеко не у всех получается сделать это настолько деликатно, чтобы информация не получила распространения. До создания осенью 2008 года Центра «Э» большая часть его нынешних сотрудников работала в Департаменте по борьбе с организованной преступностью и терроризмом (ДБОПиТ). Бывшие убоповцы, по словам собеседника The New Times, «до сих пор не понимают принципов новой работы». «Центр формировали из людей, которые привыкли работать с серьезными преступлениями, а тут приходится пацанов гонять», — добавил источник. Из-за этого у оперативников часто возникают проблемы, например, при наблюдении за объектами. «Непосредственное начальство отдает приказ — люди работают. Часто вслепую, не всегда понимая процессы, которые происходят в новой для них молодежно-оппозиционной среде, которую им поручено теперь контролировать. Выучка другая. Из-за этого часто срываются, начинают действовать резче, чем надо, — добавляет источник. — Ведь если все делать правильно, как надо, в СМИ никогда бы не появлялись новости о работе департамента».
Во времена СССР подобной работой занималось 5-е управление КГБ (идеологическая контрразведка), в новой России оно было трансформировано в Управление по борьбе с терроризмом и защите конституционного строя ФСБ. Однако пару лет назад, по словам собеседника The New Times, это направление решено было усилить при помощи МВД. Как говорит пресс-секретарь департамента Евгений Артемов, МВД и ФСБ «проводят совместные задержания и другие мероприятия», создают рабочие группы. «Мы действуем параллельно, и нельзя сказать, что кто-то стоит выше рангом», — сказал он. Однако, по сведениям The New Times, служба ФСБ по борьбе с терроризмом и защите конституционного строя все же «выше»: именно оттуда часто приходят «задания».
На шкурке
Часто «задания» даются накануне акций оппозиции. Например, к студенту филфака МГУ, активисту «Обороны» Александру Савельеву оперативники нагрянули незадолго до акции «Россия против Путина», намеченной на 31 мая, организатором которой он выступает. 19 мая Савельев был вызван на разговор с представителем ФСБ Андреем Федоровым. Савельеву предложили «сотрудничать в борьбе с терроризмом», то есть докладывать о планах своих товарищей-оппозиционеров. Он отказался, ему пригрозили направить в вуз письмо с требованием отчислить студента. «Он (Федоров) строил из себя друга, был очень миролюбив и сообщил, что пришел по запросу из Центра «Э», — рассказал Савельев. Глава студенческого союза МГУ Андрей Андриянов, впрочем, сообщил The New Times, что по политическим соображениям из университета, по его данным, пока никого не выгоняли.
Это отнюдь не первый случай, когда активистами «Обороны» интересуются органы правопорядка. В 2007 году, еще до образования Центра «Э», таких случаев было два, а за 2008–2009 годы — уже шесть.
«Как правило, беседы проводятся с теми, у кого есть слабые места, — говорит лидер «Обороны» Олег Козловский. — Савельев, например, активист неопытный, при этом студент. Кроме того, его дважды задерживали. Можно проследить некоторую тенденцию: как только человек оказывается в милиции, вскоре с ним встречаются для беседы сотрудники МВД и ФСБ». Козловский предполагает, что данные на активистов передают «наверх» прямо из отделения милиции.
«Был такой случай. В «Оборону» вступил студент РУДН Алексей Абрамов. На одной из акций его задержали с применением силы. Для него это было первое задержание, и Алексей очень испугался, — говорит Олег Козловский. — Поняв, что нервы у парня сдают, сотрудники начали ему угрожать: говорили об исключении из института, а он и правда не очень хорошо учился и боялся завалить сессию.
Потом пришли в институт и поговорили с ним еще раз. В результате он подписал бумаги о том, что будет сотрудничать и выступать информатором. Правда, потом опомнился и рассказал все нам». Формат документа не изменился с советских времен: информаторам все так же предлагают выбрать себе оперативный псевдоним, указать имя и фамилию и пообещать «информировать о деятельности». На жаргоне специалистов в области политического сыска это называется «подписать шкурку».
Богатый опыт общения с сотрудниками этого департамента у нацболов. По мнению лидера запрещенной партии Эдуарда Лимонова, сотрудники Центра «Э» используют широкий «невод»: «Сначала гребут всех, а уже потом смотрят, кого можно завербовать, а кого нет».
У ведомств есть и помощники. Например, в прокремлевском молодежном движении «Наши», которое — исключительно в целях идеологической борьбы — внедряет своих активистов в ряды оппозиции. В конце 2008 года активистка Анна Буковская и ее начальник Дмитрий Голубятников в рамках проекта «Связной президента» внедрили в ряды питерского отделения «Яблока» (как, впрочем, и других региональных организаций) двух агентов, которые регулярно писали отчеты о деятельности движений (см. The New Times № 5 от 9 февраля 2009 года).
Под грифом секретности
Официальная информация о работе Центра «Э» с оппозицией держится в секрете. Служебной тайной является даже количество сотрудников, занятых борьбой с экстремизмом. «Существует законодательство, по которому мы работаем. Это, в частности, закон «Об оперативно-розыскной деятельности», в рамках которого проводятся мероприятия: наблюдение, беседы, прослушивание телефонов», — заявил The New Times руководитель пресс-службы департамента Евгений Артемов. Объяснить, по каким критериям отбираются для бесед и вербовки те или иные люди и организации, Артемов отказался: «Такие детали мы разглашать не можем, поэтому давайте оставим это за кадром». Не раскрывать подобные сведения сотрудникам департамента позволяет статья 12 закона «Об оперативно-розыскной деятельности».
«Оперативники прочесывают интернет в поисках новых организаций и конкретных фамилий, — говорит лидер Движения против нелегальной иммиграции Александр Белов, ссылаясь на своих знакомых в антиэкстремистском департаменте. — Часто беседуют с теми, кого задерживают на митингах». По словам Белова, у каждого сотрудника Центра «Э» есть норма: минимум пять информаторов. Кроме того, по его данным, «служба в департаментах не считается почетной». «Взяткоемкость нулевая, живут на зарплату. Туда назначают тех, кому так «не повезло». Это приводит к тому, что они развивают бурную деятельность, часто перегибая палку, лишь для того, чтобы их поскорее куда-нибудь перевели», — утверждает лидер ДПНИ.
Деятельность Центра «Э» имеет мало общего с антиэкстремистской, считает политолог Станислав Белковский. «Они гонят план по своей многолетней системе. Причем ищут, как обычно, под фонарем, а не там, где потеряли. Их работа никак не связана с реальной оценкой опасностей, — утверждает Белковский. — Истинной их задачей, безусловно, является борьба с носителями независимой мысли. А способ зарабатывания денег — крышевание бизнеса. Только сейчас им приходится отвлекаться еще и на антиэкстремистскую работу».
6 сентября 2008 года президент Дмитрий Медведев подписал указ «О некоторых вопросах Министерства внутренних дел Российской Федерации», ликвидировавший Департамент по борьбе с организованной преступностью и терроризмом и региональные и федеральные управления по борьбе с организованной преступностью. Их функции распределили между уголовным розыском и отделами по борьбе с экономическими преступлениями, а бывших убоповцев предложили бросить на борьбу с экстремизмом — так и появился Центр «Э». Тогда источники в МВД объясняли, что организованной преступности в России почти не осталось, зато экстремизма все больше. Возглавил новую структуру с 1 ноября 2008 года генерал-лейтенант милиции Юрий Коков, работавший ранее первым заместителем начальника ДБОПиТ. До этого Коков занимал должность замминистра МВД Кабардино-Балкарии.
Согласно закону «Об оперативно-розыскной деятельности» в списке оперативно-розыскных мероприятий числятся:
«опрос», «наведение справок», «наблюдение», «обследование помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств», «контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений», «прослушивание телефонных переговоров», а также «оперативное внедрение». Основанием для этих действий, согласно закону, служат «наличие возбужденного уголовного дела», данные о «подготавливаемом, совершаемом или совершенном противоправном деянии, а также о лицах, его подготавливающих, совершающих или совершивших, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела», а также «событиях или действиях, создающих угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации».
