Открытый суд с закрытыми лицами

Процесс стартовал неожиданно резво: в первую неделю — три шестичасовых заседания, с учетом того, что 23 февраля суд не работал. По итогам первых слушаний обвинению удалось показать очевидное: подсудимые Никита Тихонов (предполагаемый убийца, признающий вину лишь по статье «торговля оружием») и его сожительница Евгения Хасис (предполагаемая сообщница, полностью отрицающая свою вину) действительно придерживались радикальных националистических взглядов, плотно общались с нацподпольем, опасны для общества и, по гамбургскому счету, должны быть от него изолированы. Но главный вопрос — действительно ли они 19 января 2009 года убили Маркелова и Бабурову — остается открытым. Если не брать в расчет постоянные пререкания стороны защиты с судьей, довольно бессмысленное копание в мелочах (дошло до того, что в течение часа адвокаты Хасис и сотрудник ФСБ не могли договориться, тряслись у подсудимой руки во время задержания или нет) и попытки подозреваемых манипулировать присяжными (для примера — неожиданный вопрос Хасис тому же сотруднику ФСБ: «Что вы чувствовали, когда будили меня прикладом по голове?»), то за три дня сторона обвинения успела предъявить лишь малую часть доказательств вины Тихонова и Хасис. Об остальной части, правда, известно и без нее. Но и по той и по другой — масса вопросов.

Браунинг, из которого, по версии следствия, были убиты адвокат и журналистка, нашли на съемной квартире у Тихонова на улице Свободы во время обыска 3 ноября 2009 года, где его самого вместе с Хасис и задержали. В квартире в разных местах был найден целый арсенал: гранаты, пистолеты, взрывные устройства и автомат Калашникова. На суде в понедельник Тихонов признал, что «всего лишь» торговал этим оружием, а браунинг попал к нему незадолго до задержания — якобы «знакомый отдал его на ремонт». Если Тихонов, предположим, сказал правду, то, по идее, мог бы назвать имена тех, кто ему пистолет подсунул, — и требовать расследования. Но он промолчал. Вернее, на справедливо возникший вопрос со стороны обвинения: «От кого именно к вам попадало оружие и кому вы его продавали?» — подозреваемый ответил: «Не скажу. Эти люди не сделали мне ничего плохого». Тихонов вообще пока классический, как говорят его соратники,  «узник совести». Его отец Александр Тихонов, присутствовавший на суде, на вопрос The New Times: «Почему сын не расскажет, откуда у него орудие убийства?» — сказал: «Он уже объяснил это в своем обращении: лучше сгинуть, чем предать!» Но о каком предательстве может идти речь, если тебя самого так подставили? Зачем ради этих людей тянуть лямку и садиться в тюрьму, вероятно, на всю жизнь? Или есть какая-то иная мотивация, о которой Тихонов молчит? В любом случае — он молчит. А потому браунинг остается пока самым серьезным доказательством его вины.

С остальными доказательствами дело обстоит похуже. Второй козырь обвинения — признательные показания самого Никиты Тихонова, данные им и во время задержания, и после. Тактика защиты тут не нова: Тихонов в итоге отказался от показаний, на него якобы давили — били и грозили отправить его возлюбленную Хасис в пресс-хату. Допустить такое вполне возможно: как ФСБ работает с людьми, прекрасно известно — и пистолет «нужный» могут подкинуть, и показания выбить. Третий день слушаний был как раз посвящен опросу двух сотрудников ФСБ по фамилиям Довлатов и Жемеров, проводивших задержание Тихонова и Хасис и обыск в квартире. Они слегка путались в двух показаниях: во что была одета Хасис (в блузку или свитер) и где она находилась в момент задержания (в комнате или стояла за спиной у Тихонова, открывшего им входную дверь). При этом другие, гораздо менее значимые детали фээсбэшники помнили досконально. Кроме того, со стороны защиты прозвучал совершенно справедливый вопрос к свидетелям: почему так долго проводился обыск и что все это время делали с задержанными? По протоколу процесс занял одиннадцать часов, с половины восьмого утра до половины девятого вечера, это притом, что квартира — не царские хоромы: малогабаритная двушка с коридором, кухней, ванной, туалетом и одной жилой комнатой — вторая изначально была закрыта хозяином на ключ. На этот вопрос Жемеров ответил: «Попробовали бы вы описать такой арсенал!» Однако бывший старший следователь по особо важным делам Следственного комитета при МВД Павел Зайцев, к которому The New Times обратился за консультацией, считает это «очень странным»: «Не представляю, что можно делать в маленькой квартире 11 часов. За мою практику такого не было ни разу. За это время можно обыскать и переписать многоэтажный офис, причем каждую бумажку. Если, конечно, следователи не ждали полдня эксперта или не искали понятых». Не ждали и не искали: эксперт-криминалист был в составе группы, вошедшей в квартиру, а понятых нашли спустя час после задержания. Но тема времени обыска развития в суде не получила, как ни старалась сторона защиты. Вообще надо сказать, что судья Александр Замашнюк ведет себя по отношению к адвокатам Тихонова и Хасис довольно жестко: например, не дает им задавать уточняющие вопросы, благодаря которым защита пытается поймать свидетелей на нестыковках. «Повторный вопрос не допустим. Ответ уже получен», — всякий раз говорил Замашнюк, даже тогда, когда ответы просто невозможно было расслышать. Дело в том, что четверо из пяти свидетелей, предъявленных на прошлой неделе обвинением (в том числе упомянутые выше сотрудники ФСБ и непосредственный свидетель убийства), давали показания из отдельной комнаты и измененными голосами. По сути, никто их не видел и не слышал. «У нас судебный процесс превращается в допрос чревовещателей! — возмущался адвокат Хасис Геннадий Небритов. — Так один человек может разными голосами давать показания! Я возражаю против такого порядка ведения допроса!»

„

Может ли человек, не обладающий специальными навыками, на секунду увидеть лицо под сползающим шарфом, но при этом запомнить его настолько, чтобы спустя год безоговорочно опознать?

”

Прояснить все сомнения относительно задержания и обыска могла бы видеозапись (но она почему-то следователями не велась), а также прослушка. Последняя как раз существует в полном объеме: «жучки» стояли в квартире Тихонова еще за несколько недель до задержания. Адвокаты защиты, с которыми корреспондент The New Times в один из перерывов столкнулся в курилке, буквально наперебой рассказывали, что неоднократно подавали ходатайство о приобщении ее к материалам: «Но всякий раз нам отказывают. Якобы эта прослушка носит «бытовой характер» и не имеет отношения к сути дела. То есть прослушки кухонных разговоров Тихонова с Хасис, которые будут предъявлены в суде, бытовой характер не носят, а важнейший документ, доказывающий незаконность действий сотрудников ФСБ, — носят! Если бы она всплыла — у вас (журналистов) появилось бы очень много работы». Действительно, почему бы судье Замашнюку не разрешить приобщить к делу эту чертову прослушку? Исключительно во имя установления истины.

Непосредственного свидетеля кровавой драмы на Пречистенке по фамилии Мурашкин вызвали в суд во вторник. Он тоже давал показания из тайной комнаты и «басом». «Мужчину видел два раза: днем 19 января 2009 года и в прошлом году на опознании», — сказал он, глядя на Тихонова, видимо, через экран. «Около 14.00 или 14.30 19 января я шел по улице Пречистенка в сторону метро со своей знакомой. Когда мы прошли дом № 1, то услышали сзади громкие хлопки, как будто разорвало автомобильную покрышку, и обернулись. Навстречу нам бежал этот мужчина в шапке с замотанным шарфом лицом. Когда он пробегал мимо, шарф сполз вниз, и я увидел лицо. Бегущий сделал движение пистолетом, мол, разойдитесь, и двинулся в сторону метро. Мы посмотрели назад и увидели, что в районе белых палат лежали два человека, под ними растекалась лужа крови…»

Вроде все ясно, но и тут возникает вопрос: может ли человек, не обладающий никакими специальными навыками, на секунду увидеть лицо под сползающим шарфом, но при этом запомнить его настолько, чтобы спустя год безоговорочно опознать? Теоретически — да. Но даже мама Насти Бабуровой Лариса Ивановна обмолвилась в суде: «У Тихонова нет ничего особенного во внешности. Обычный человек с обычными чертами».

Появление этого свидетеля ждут в суде как никакого другого. Илья Горячев, лидер движения «Русский образ», одного из самых авторитетных в среде правых радикалов, 9 ноября 2009 года, по сути, сдал своих соратников Тихонова и Хасис с потрохами. Именно его показания — одно из главных доказательств их вины. Протоколы допросов Горячева «слили» в сеть за месяц до начала суда на один из файлообменников, они сразу стали хитом интернета. Ясно, что «слив» был организован следствием, вопрос только — с какой целью: заранее убедить общественность в виновности Тихонова и Хасис или же, как считают многие националисты, внести раскол в правое движение и тем самым не допустить новых выступлений а-ля Манежка? На допросах Горячев рассказывает, что Никита и Евгения «лично признались ему в убийстве Маркелова», четко описав подробности совершенного преступления. Но и в этой истории много белых пятен. В среде националистов то обстоятельство, что Горячев сдал Тихонова, — такая же сенсация, как если бы, например, Сурков сдал Путина или Лужков — Батурину. Очевидно, что просто так, по зову совести, такие показания не дают. Горячев — абмициозный человек, мечтавший войти в большую политику и в последнее время выводивший свою организацию из радикального поля, теперь же он — труп, потенциально не только политический (по данным The New Times, из-за угрозы расправы Илья скрывается за границей). Понятно, что им двигало нечто большее, чем рассказать правду. Сам он на допросе объяснил откровения тем, что опасается за свою жизнь, так как «Хасис напрямую угрожала ему» за отказ от радикальных способов борьбы. Но всем, кто знает, что такое «Русский образ», подобное объяснение видится смешным: это серьезная боевая организация, способная защитить своего лидера. Теперь она оказалась на грани развала, против нее вооружились остальные правые. Новый лидер «Русского образа» Алексей Михайлов, ближайший соратник Горячева, пришел на третий день слушаний в Мосгорсуд, чтобы объясниться с отцом Тихонова и через него — с самим Никитой, а The New Times сказал следующее: «На Илью давили, поэтому он дал такие показания. Перед ним поставили условие: либо показать на Тихонова, либо круг подозреваемых в деле об убийстве Маркелова расширялся, многих националистов объявили бы террористической группой и посадили».

На вопрос, откажется ли Горячев от показаний в суде, Михайлов ответил пространно: «Мы все этого очень ждем, но точно сказать не могу». Ждать осталось недолго — похоже, суд будет работать в режиме нон-стоп и всю следующую неделю.