Негламурный туризм

До Найроби лететь долго, с посадкой — часов двенадцать. Виза в аэропорту, выданная угрюмым черным братом, стоит $25. Товарищ решительно отказался принимать купюру, выпущенную до 2000 года. Утро, солнце, +25 в тени с прохладным ветерком. Рай. Но на солнце выйти страшно. Оно стоит прямо в зените и печет нещадно.

Найроби располагается на высоте 1600 метров над уровнем моря, почти на экваторе, на первом градусе и трех минутах южной широты. Ни зимы, ни лета в нашем понимании там нет. Температура всегда одинаковая: днем около +30, ночью +16. Сухо, изредка прольет короткий дождик, и снова солнце. А ночью отдыхаешь от него, и тоже сухо. Если представить себе идеальный климат, то, наверное, это он.

В столице Кении в действительности смотреть совершенно нечего. На главной площади памятник первому президенту независимой Кении взнесен на высоченную колонну, и поэтому рассмотреть его невозможно. Сидит себе в поднебесье, как галка на проводах. Чтобы разглядеть его вблизи, нужно пересечь площадь, но тогда надо оказаться на солнце. Днем этого лучше избегать.

Мы ехали через город в микроавтобусе без кондиционера. В таких автомобилях ими не пользуются, так как они предназначены для сафари — крыша открывается, чтобы туристы могли наблюдать за зверями в саванне. Поэтому мы тащились через огромную пробку с открытыми окнами, и ужасная загазованность не давала свободно вздохнуть. Тверская в час пик — просто берег океана по сравнению с Найроби. И постоянные пробки. На десятиминутную дорогу тратится час. Когда стоишь в пробке, между машинами ходят мужчины и продают все, что только можно представить: от кокосов до аварийных знаков. Последние всегда могут понадобиться. Машины ломаются на каждом углу, светофоров нет, регулировщиков тоже.

«Посмотрите направо. Это — банк», — вещает наш гид Дэнис, восемь лет проучившийся в Москве в пищевом вузе и отлично знающий русский. Потом еще минут через десять: «Налево — это почта».

Если передвигаться по Найроби в машине, то большую часть дня вы в ней и проведете. Зато можно полюбоваться зданиями, которые построены еще в колониальные времена англичанами. А вот архитектура независимой Кении скудна: сплошные бетонные коробки. Зато туча красивых, ярко одетых женщин. Изумительные осанки, какие прически, какие попы!

Государственный язык Кении — английский (все вывески на нем), но на улицах слышно только суахили.

Дэнис рассказал, что за $80 тыс. можно купить очень хороший дом в очень престижном районе. Сплошная акуна матата (на суахили — жизнь без проблем). Вот только на работу летать долго…

Ужин в ресторане без восторга: крокодил жилистый, а верблюд не жуется. Сносные печеная картошка и жареные яйца быка. А действительно вкусными оказались обычные курица, индейка и телятина. В этом туристическом «Диснейленде», где все готовили на открытой кухне у нас на виду, радовал только здоровенный рыжий кот. Добрые туристы подкармливали его со стола, и от этого он стал похож на маленького тигра.

На следующий день — национальный заповедник Амбосели. За городом наши микроавтобусы выехали на идеальную, чистую, как зеркало, дорогу, проложенную китайцами. Вообще китайское присутствие в Кении ощутимо, хотя на улице едва ли встретишь азиата. Поднебесные подрядчики ведут активное строительство в столице. Новые офисные здания, жилые дома, новый терминал аэропорта взамен ужасающего, построенного англичанами еще в 1963 году, который больше всего напоминает Шереметьево-1. В городе полно надписей на китайском.

Дорога хотя и была безупречна, но Африка есть Африка. Правила дорожного движения в Кении — вещь относительная. Когда бодрый мужчина перебегает скоростную трассу, еще ничего. Но когда с проселка через хайвей начинает ползти фура — диковато. Все хорошее кончается, кончился и хайвей и превратился в тряскую грунтовую дорогу, которая идет к заповеднику.

В Амбосели на горизонте, за облаками угадываются контуры Килиманджаро. На фоне роскошной горы стоит пара жирафов, поедающая листья акации. Вдалеке стадо газелей. Зебры, антилопы. Гиена шатается без дела, крупная и совсем не противная. Шакал гонится за небольшим мангустом, а за мелким шакалом, в свою очередь, — здоровенный мангуст. В момент, когда огромное стадо слонов в сорок голов перекрывает дорогу, все воспоминания о Хемингуэе, Кастанеде, о том, как люди болеют Африкой, обретают смысл. Так едешь через прерию — и начинается закат. Все окрашивается в охру, а через мгновение уже ночь. Экватор.

Масаев нам удалось увидеть на следующий день. Псевдодикое племя произвело тяжелое впечатление. Нас вышли встречать высокие, стройные люди, обмотанные красными и фиолетовыми платками, с огромным количеством серег в ушах. Но на руках у них были часы Seiko, а на ногах — тапки Ecco. Когда масаи встречают гостей, они исполняют церемониальный танец. Время от времени посреди покачиваний и заунывного пения отдельные масаи высоко прыгают. Очень высоко. Это их бизнес: по $50 с каждого члена группы.

Момбаса — совершенно не похожий на Найроби город. Здесь нет такого влияния европейской культуры, как в Найроби, где большая часть населения христиане. В Момбасе 80% жителей исповедуют ислам. Уместившийся на коралловом острове город не может похвастаться идеальным климатом плоскогорья. Даже в Амбусели на высоте 1200 метров над уровнем моря нам казалось жарко. А тут, у моря, чудовищная влажность. Днем +34, а ночью +28, единственное — солнца нет, но влажность все равно такая же. Первое ощущение по приезде — будто попали в парилку.

Нас поселили в пятизвездочном отеле, но африканские пять звезд сильно отличаются от европейских. В номере нас встретили тараканы с кокосовый орех. Полотенца, москитные сетки были драные. Пахло в наших апартаментах мочой, а единственная розетка искрила, как припадочная. И хотя за окном густая растительность, обезьяны и ящерицы, жить в таких условиях было не в кайф. Пошли на рецепцию, кинули им в ноги их полотенца, показали фотографии тараканов и стали скандалить. К утру нас переселили в номер значительно лучше.

В гостинице за устранение всех неполадок (телевизор, утюг, телефон) улыбчивые аборигены хотят денег. Одна из сотрудниц турфирмы красотка Джанет, родившаяся от мамы-ростовчанки и местного папы, сама вымогательница первостатейная, посочувствовала: «Конечно, в Найроби вам понравилось. Там же живут кикуйю! А тут гирияма!»* * Кикуйю — племя, живущее в центральной части Кении, составляет 22% от общего населения. Народ племени гирияма живет в Кении и Танзании. Типа, чего же вы хотите? Думать надо было, с кем связываетесь.

Зато везде в гостинице есть пандусы. В пятизвездочной гостинице в Найроби это было ожидаемо, а в таком месте — приятный сюрприз.

Самое распространенное выражение «поле-поле». Значит «медленно». Чай за завтраком принести — 20 минут минимально, he is coming — часа через два будет. Самое кошмарное впечатление производят русские «гиды», которых нанимают наши турфирмы. Нас встречала-провожала здоровенных размеров тетка Лена в парандже. Родом из Твери. По профессии парикмахер. А по совместительству проповедник. Про ислам, про то, как хочется в рай, про грядущий конец света… Ее товарка Таня, с окончательно и бесповоротно испитым лицом тяжелой алкоголички. Про историю мест обитания эти бабцы не знали ничего.

Но когда начинаешь исследовать город самостоятельно, знакомишься с людьми, а гидами становятся таксисты, знающие город как свои пять пальцев, Момбаса преображается. Самое интересное место — португальский форт XV века Жесус, превосходно сохранившийся. Гид, отлично говорившая по-английски, рассказала всю историю крепости и ее обитателей в разные эпохи. Мы побывали в музее, состоявшем из экспонатов, поднятых с затонувших кораблей. Передвигаться по португальскому форпосту было очень удобно: хотя пандусы имели вид совсем непрезентабельный, но угол имели правильный — 35 градусов. Удивительно было видеть в Африке, за тысячи километров от цивилизованной Европы, приспособленный для людей с ограниченными возможностями туристический объект. Московский Кремль оборудован на порядок хуже. Да и потом всюду в Кении, где бы мы ни были, находился хороший черный человек, который переносил меня, если это было необходимо. Без крепких мужских рук пришлось бы очень тяжело.

Момбаса поразила своей толерантностью. Мы ехали в такси по городу, и водитель сказал, что едем в мечеть. Прибыв на место, мы увидели индуистский храм. «Но это же не мечеть, — сказала я таксисту. — Это индуистский храм». «Да-да, это индуистская мечеть», — без запинки отвечал водитель.

Жизнь в Африке для европейца — постоянный День сурка. Каждое утро — обязательное солнце, положение которого на небе также одинаково. Еще бы — 4 градуса южной широты. Практически экватор. Закат в одно и то же время. Погода одинаковая. Дождик один раз был — минут пятнадцать, очень редкими и крупными каплями. Почаще льет в августе и апреле. А так круглый год все неотличимо стабильно. Ящерки греются, цикады стрекочут, лягушки орут по ночам, мартышки попрошайничают. С океана бриз: прилив-отлив.

Многим здесь нравится. Соседний со мной номер в гостинице занимала пара с Сицилии. Они фанаты Восточной Африки. Как и многие итальянцы, строят здесь дом. Саро (он так представляется) двадцать лет как зимы проводит здесь. Знает всех и вся. Уже стал похож на пожилого индуса. Дом будет готов к маю, и тогда они с женой (а она немка, крупная рыжеватая блондинка) собираются проводить здесь по 7–8 месяцев в году. В Таормине (не самое плохое место на Сицилии) Саро владеет пляжем около лучшей гостиницы города и, на паях с приятелем, парочкой ресторанов.

Город Малинди (120 км от Момбасы на север) Саро не любит. Для него там мало экзотики. И слишком много соотечественников-итальянцев. Их там больше 10 тыс. Начали строиться в Кении после того, как итальянские колонии в Восточной Африке стали независимыми. Саро был капитаном торгового судна. Плавал по всему миру. В Кении — пенсия, отдых. Дом будет 300 метров с крытой пальмовыми листьями верандой. Строители — кенийцы. Саро им доверяет. Они знают технологию работы с местными материалами в местном климате. Одновременно говорит, что более выгодно строить в соседней Танзании. Она развивается намного быстрее Кении. Там очень много китайских капиталов.

В следующем от Саро номере, ближе к океану, жил Джерри. Пожилой англичанин, семейный врач в прошлом, сейчас на пенсии. Ошарашил меня произнесением по-русски детской присказки «Завтра, завтра, не сегодня, так лентяи говорят». Будучи студентом Оксфорда, в 1958 году (ему тогда было 22 года) приехал на машине в Москву. Помнит хорошо, что можно было ехать по встречной — машин все равно не было. Как ему это удалось? По его словам, чуть ли не сам Хрущев разрешал.

Говорят, что в Африку влюбляются. И это правда. Закат в саванне, жирафы, объедающие акации, теплый океан, цветы и пальмы, шум прибоя. Милы даже постоянно пытающиеся тебя надурить улыбчивые чернокожие братья. В отличие от непроницаемых китайцев, эти считываются на раз. И не боятся «потерять лицо», а потому легко каются.

Оазисов благополучия хватает на туриста с большим кошельком. А если подешевле, то сплошная «момбаса» с тараканами и вечно сломанным кондиционером. Поэтому, если собираетесь в Африку, будьте готовы или не мелочиться, или терпеть.