Доить с утра до вечера

С тех пор как Дмитрий Медведев объявил антикоррупционную кампанию, прошло без малого три года. «Успехов почти нет», — вынужденно признал президент в конце 2010 года. Более того, средний размер взятки за это время резко вырос. «Одним из толчков для роста размера взятки стало как раз объявление о начале борьбы с коррупцией, — замечает Георгий Сатаров, президент Регионального общественного фонда «Информатика для демократии» (ИНДЕМ). — Многие эксперты об этом предупреждали Медведева. Так и случилось: примерно через полгода один из крупных бизнесменов сказал замечательную фразу: «Они теперь берут, как в последний раз». Однако эффект «последнего раза» затянулся. По словам Сатарова, взяточники быстро убедились, что борьба с коррупцией — пшик. 

Средний размер взятки — главный фактор, влияющий на динамику рынка деловой коррупции (то есть в отношениях между бизнесом и властью), утверждает Георгий Сатаров: «Наши исследования показали, что с 2001-го по 2005 год рынок деловой коррупции вырос в абсолютном исчислении в 13 раз». По его словам, в следующие пять лет рост продолжился, но уже не такими темпами — в частности, из-за кризиса, болезненно ударившего по бизнесу. По оценке Сатарова, в 2010 году по отношению к той же базе 2001 года рынок деловой коррупции вырос более чем в 19 раз. 

Еще одним важным параметром глава ИНДЕМ считает отношение объема рынка деловой коррупции к ВВП — тем самым коррупционная динамика соотносится с темпами роста или падения всей экономики. По подсчетам Сатарова, в 2001 году отношение объема рынка деловой коррупции к ВВП составляло 6,3%, в 2005-м — 30,8%, а в 2010-м — уже 42%. В абсолютном выражении это превышает $462 млрд. «Если кому-то эти цифры покажутся слишком страшными, напомню, что вскоре после появления наших данных по 2005 году Генеральная прокуратура официально дала свою оценку объема коррупционного рынка в $250 млрд вместо наших $318 млрд, — говорит Сатаров. — Что ж, можете сбросить с наших нынешних оценок 1/6: остается $385 млрд — немногим веселее».

Помимо абсолютного и относительного роста коррупционного рынка Сатаров выделяет еще одну новую тенденцию: «Раньше коррупция явно преобладала там, где крутится больше денег, например, в городах-миллионниках. Сейчас социальный рельеф коррупции сгладился: доят везде, всегда, с утра и до вечера». Еще один вывод: непрямая (неденежная) коррупция за последние 10 лет выросла на несколько порядков. «Этот вид коррупции измерять еще труднее, поскольку ее сложно формализовать, — объясняет Сатаров. — Когда староста в деревне говорит старушкам, что не завезет дрова, если они не проголосуют должным образом, немногие понимают, что это коррупционный случай». «Никакой исторически культурной обреченности России на коррупцию нет, — считает Георгий Сатаров. — Есть наша обреченность терпеть эту власть, которая, конечно, бороться с коррупцией не собирается». 

В конце января Фонд «Общественное мнение» (ФОМ) провел опрос об отношении граждан к коррупции**1500 респондентов, 100 населенных пунктов, 43 субъекта Федерации.. В результате выяснилось: подавляющее число россиян (83%) убеждены в том, что текущий уровень коррупции в России «высокий». Почти половина опрошенных (46%) считают, что коррупции в России становится все больше (в 2010-м так считали 39%). Каждый третий гражданин нашей страны не сомневается в том, что через год взяточников во власти станет еще больше и размер взятки увеличится. Одновременно с этим 76% граждан убеждены, что публикуемые с подачи президента Дмитрия Медведева декларации о доходах госслужащих не имеют никакого отношения к реальности. О том, что они на 100% правдивы, заявил только 1% (!) респондентов ФОМа. «Эти цифры свидетельствуют о том, что со стороны общества накопился громадный запрос на разоблачение и наказание коррупционной деятельности, громких арестов и посадок, — поясняет руководитель аналитического отдела ФОМа Григорий Кертман. — Но люди их как не видели, так и не видят».

Подтверждением этому служит выявленный социологами факт: 40% россиян ничего не слышали о деятельности президентского совета по противодействию коррупции, который Дмитрий Медведев создал практически сразу после своей инаугурации. Данные близкого к Кремлю ФОМа дополняют результаты исследований оппонирующего власти «Левада-Центра»: если в 2005 году о росте взяточничества в высших эшелонах власти говорили 45% респондентов, то в 2010-м — уже 60%. Причем подавляющее большинство россиян (72%) уверены: дела против коррупционеров возбуждаются не по факту преступления, а только в тех случаях, когда «ведется борьба за «кресло» или проводится показательная кампания по борьбе с коррупцией».

Лев Гудков, директор «Левада-Центра», считает, что коррупция — неизбежное последствие пресловутой «вертикали власти», когда «распоряжение всеми ресурсами сосредоточено в руках узкой группы чиновных людей. Многочисленные исследования последних лет, в том числе и наши, показывают, что объемы коррупции растут прямо пропорционально централизации управления. Неудивительно, что с приходом к власти Владимира Путина объем коррупционного рынка только рос, причем рос стремительно».

Это подтверждают исследования международной организации «Транспаренси интернешнл», ежегодно публикующей всемирный барометр восприятия коррупции (Corruption perceptions index): если в 2002 году Россия занимала 71-е место из 102 обследованных стран, то к 2010-му страна вошла в число 20 самых коррумпированных государств мира**2010 год: 154-е место из 172 участвовавших в исследовании государств..

Коррупционные отношения в России характеризуются взаимностью: власть продает населению приватизированные ею ресурсы, а значительная часть населения готова эти ресурсы покупать, хотя вообще-то они уже оплачены его налогами. По данным «Левада-Центра», пока одна половина граждан возмущается взяточничеством чиновников, другая половина (около 45%) пользуется ради своих целей алчностью чиновников: «Наша коррупция — это как моторное масло в автомобиле, — говорит Гудков. — Руки пачкает, но без него машина работать не будет. По крайней мере та, на которой мы всё еще едем».